Аладьев обо всём этом как-то догадывался, но теперь когда Ненашева всё это обозначила чётко и ясно, он как-то по особому глубоко осознал, что символы, которые излучает он сам через телеэкран, часто никакого отношения к нему не имеют. Они живут своей жизнью. Он паразитирует на них. Более того, он заметил, часто стал греться в лучах славы личностей действительно имеющих славу. Во всём этом и лежала основа теленаркотизма от которого он страдал. - В прошлом я переболела теленаркотизмом- продолжала Ненашева. Вылечила сама себя. Я глубоко, до смеха и слёз, осознала это явление и мне сразу же стало легче. Увы, сознание большинства из вас устроено так, что вы не можете принять факт, что все ваши «выдающиеся достижения» - это всего лишь иллюзия и зацикливаетесь на этом настолько, что начинаете страдать телеманией, как особой формой мании величия. Не в этом ли заключена причина вашей частой журналистской холодности и стервятничества? Кстати, благодаря этому вы едите друг друга как голодные волки, хотя и под руководством главного вожака стаи.
Аладьев, слушая Ненашеву только кивал и ему ничего не оставалось добавлять к сказанному. Он, с одной стороны понимал, что этой женщине нужно дать выговориться, а с другой, почувствовал для себя полезность того, о чём она говорит. Слушая Ненашеву, Аладьев всё больше и больше убеждался, что телемания, от которой он страдал по своим характеристикам ничем не отличается от наркомании. Те же переживания, та же неадекватность, те же стеклянные глаза при восприятии живого простого человека, те же ломки и депрессии после отстранения от эфира, и наконец, те же капельницы. Именно поэтому после того как его лишали эфира он начинал компенсировать телевидение родственным средством - алкоголем и т.п.
- Я проработала в различных телекомпаниях - продолжила Ненашева и сделала для себя вывод, что история многих телекомпаний - это история спившихся дикторов и тележурналистов. К сожалению, в течении оставшейся жизни они часто не могут найти достойную замену эйфории, которую давало телевидение. Хотя я знала и другое. Когда благодаря появлению телемании личность избавлялась от уже имевшейся алкогольной мании. Алкоголик и наркоман также не сразу понимают, что имеют зависимость. Они уверены, что могут бросить потреблять и ничего не произойдёт, но стоит им только попасть в ситуацию долгого воздержания, как у них начинаются беспокойства и возникает желание потребить. В случае теленаркотизма, всё аналогично. Стоит только лишить телеэфира личность привыкшую к нему, как она, через определённое время, начинает чувствовать беспокойство. При сильной степени теленаркотизма, эфир уже не даёт той радости, как это было вначале, но без эфира личность уже жить не может. Это своего рода телевизионная психологическая ловушка. Поэтому, я заметила, что некоторые главные редактора и руководители телевидения часто выступают либо в роли «теленаркодельцов», либо в роли «теленаркологов». Именно к ним относится мой шеф. Он не был теленаркодельцом», который сам выходил в эфир.
- Да я знаю его - поддержал Аладьев - Он так и не сделал себе имени. Не воспользовался положением.
- Но при этом он с завистью и агрессией всегда наблюдает как это делают его коллеги- продолжила Ненашева - Те в свою очередь, сколько хотели, столько и «потребляют эфиру». Именно поэтому, некоторые из них страдают запущенной формой телемании или мании величия. Мой шеф не «садился» на телеиглу, зная о тех последствиях, которые могут появиться. А тем временем, у его коллег возникали сильные ломки. Я наблюдала как благодаря телеэфиру многие из мордалов долгое время находились в неестественной позе «идеального человека-кумира». После отстранения от эфира всё это разваливалось как карточный домик. Личность будто подменяли. А что им оставалось делать? Мой шеф сильно переживал, что когда-то подсадил на телеостанкинскую иглу свою молодую жену. Она хотела этого и он удовлетворил её. Он знал, что покалечил многих своих «детей», бросая их на произвол. В то время как их, необходимо было «снимать с телеиглы» постепенно, уменьшая дозу телеэфира не сразу или давать эфирное время настолько, чтобы не развивалась телемания. К сожалению, эти правила обычно моим шефом нарушались и доза эфирного времени росла в силу того, что малая доза уже не устраивала. Больше всего от такой педозировки страдала его супруга. Он понимал, что сейчас необходимо «пересадить» её на более слабый теленаркотик и занять её деятельностью, которая достойно замещала бы теленаркотизм. Тем более, на телевидении шло сокращение штатов, да и семейные отношения были уже на грани развода. Он чувствовал ответственность и всё делал для того, чтобы снять свою жену с телеиглы. Он понимал, что для того, чтобы сейчас помочь супруге, необходимо воспитывать в ней гармонию, которая бы позволила после отстранения от эфира без потерь перейти на заранее отведённые достойные позиции. К сожалению, с достоинством здесь не получалось. Она же была агрессивно-воинствующей звездой и никого слушать не желала.
- А что же было дальше - с нетерпением спросил Аладьев.
- В начале шеф предложил ей появляться в унизительных рекламных роликах. Его жену это не устроило. Он часто наблюдал за бывшими звёздами, которые шли на это не только из финансовых побуждений, но и в силу страдания от телемании. Он радовался тому, что телезрители даже не догадываются, что телеведущие страдают изощрённой и замаскированной формой мании величия. Поэтому внешне этого было не видно и телезрители любят своих кумиров-оборотней. У шефа даже как-то возникла идея открыть на телевидении кабинеты теленаркопсихологов, которые бы лечили от телемании. Но он сразу же догадался, что сам является неплохим теленаркопсихологом. Вот так. Что-то я тут с вами разболталась. Мне пора.
Аладьев только сейчас, после общения с рядовой сотрудницей Ненашевой, стал понимать, что телевидение - неблагодарное место для рядовых его работников и в моральном, и в материальном плане. И это было действительно так. На телевидении тысячи сотрудников работают на нескольких личностей, ублажая их теленаркотизм. Хотя и говорят о сплочённой команде, но только без ведущего. У настоящих наркоманов всё аналогично: близкие и родственники работают на выживание ребёнка наркомана, но ребёнок вне этой команды родственников. После этих раздумий Аладьеву почему-то сильно захотелось попросить у Ненашевой прощения от имени всех мордалов, но она исчезла как мираж.
Сейчас Аладьев шёл и понимал, что всё то, к чему он стремился всю жизнь, оказывалось обыкновенной мордальностью. «Я мордал, я мордал...» - повторял он про себя и с неким злорадством смеялся над собой. «Действительно, за мной ничего не стоит, кроме моей разрекламированной морды и в этом Ненашева права» - думал Аладьев. Единственное, что его утешало, это факт, что он был не один такой. Он собственноручно наплодил себе же подобных политиков и иных «деятелей» за которыми ничего не стояло, кроме лица - говорящей головы, за которую голосовал народ. Именно поэтому в кармане Аладьева всегда могла заваляться лишняя тысяча долларов и это его когда-то грело. Теперь он шёл и не радовался ничему. А общество в это время жило своей жизнью и в нём росла некая скрытая реальная сила, которая не была представлена виртуальным и мордальным образом. Эта сила никогда не была в студии Аладьева. Но наш герой её чувствовал. Сейчас ему как никогда было жаль народ, за то, что он привык доверять только тому, что представлено на телеэкранах. Мордалы вросли в народ и стали частью их самих и поэтому народ им доверял. Вот и сейчас к Аладьеву подошла молодая девица и попросила у него автограф и все эти хмурые раздумья Аладьева внезапно развеялись как облака. Он искренно улыбнулся и буркнул: «С удовольствием...»
ПСИХОЛОГИЯ СМЕРТИ
ТЕЛЕИГРА В НИЧТО
1
Безработный актёр Михаил Квашнин числился в картотеках многих телекомпаний, даже иностранных, но никто вот уже в течении четырёх лет не звонил, никто не предлагал ему сняться хотя бы в эпизоде какого-нибудь фильма. Каждое утро посмотрев в своё лицо он задавал себе один и тот же вопрос: «Почему?». Казалось бы наш герой полностью потерял надежду, но в один из пасмурных осенних дней, в понедельник, вдруг зазвонил телефон. Квашнин в это время ещё крепко спал. Ещё до конца не проснувшись и не расслышав того, что звучало на другом конце провода, он каким-то чутьём догадался о чём идёт речь и лишь соглашался десятки раз повторяя «да, да, да... да». Только окончательно проснувшись он понял, что ему предлагают сняться в новой телевизионном шоу под названием: «ЭВТАНАЗИЯ». Слово это для Квашнина было знакомым, но он так и не вспомнил его смысла. Уже через три часа его ждали в телекомпании. Квашнин быстро помылся, оделся, позавтракал и даже успел заглянуть в словарь, но ничего о понятии эвтаназии не нашёл. Ему не терпелось, ему быстрее хотелось всё узнать о своей роли. Поэтому Квашнин раньше времени прибыл в телекомпанию. Пропуск ещё не был заказан, но в вестибюле толпилось много народу. Всякого народу. Это была толпа зрительной массовки: мужики с косичками, экстравагантные тётеньки, болтливые дедушки и бабушки. Всех их объединяло нечто общее - желание сняться, увидеть звёзд, ну и конечно получить свои кровные двести рублей. Вдруг появилась девушка и довольно грубо стала зазывать эту толпу к себе. Она приглашала подойти к себе тех, которые прибыли на передачу: «Сексуальная революция». Толпа увлечённая темой сегодняшних съёмок, а должны были они быть посвящены мужским поллюциям, резко развернулась и пошла через проходную телекомпании. Вестибюль опустел и Квашнин остался один. Долго пропуск ждать не пришлось. Появился молодой человек в кожаном костюме и препроводил Квашнина в одну из редакций телекомпании.