Тарт (Tart, 1976) теоретически обосновывает три типа сознания: базовое сознание, осознание сознания (или самосознание) и сознание-внимание, фокусирование которого отчасти произвольно. Он различает дискретные состояния сознания (ДСС), которые представляют собой уникальные динамические паттерны психологических структур, и дискретные измененные состояния сознания (ДИСС), являющиеся отклонением от некой базовой линии ДСС. В то время как ДСС сбалансированы при помощи произвольной фокусировки <энергии сознания-внимания> и процессов положительной и отрицательной обратной связи, ДИСС дестабилизированы некими разрушительными силами, вносящими дисбаланс во взаимоотношения различных структурных подсистем и одновременно организующими взаимоотношения подсистем в соответствии со своими правилами. Тарт выделяет десять основных подсистем, играющих ту или иную роль в известных ДИСС: экстерорецепторы, ин-терорецепторы, процессы первичной обработки информации, память, подсознание, эмоции, оценка и принятие решения, чувство времени, чувство идентичности и моторные сигналы. Таким образом, Тарт относит эмоции к одной из подсистем сознания (или измененных состояний сознания), но не анализирует отношения, в которые могут вступать эмоции с другими постулированными подсистемами.
Анализ, проведенный Тартом, делает возможным изучение сознания как состояния восприимчивости - осознания - внимания вне зависимости-от его содержания и операций. Трудности разграничения сознания и его аспектов, с одной стороны, и содержания сознания - с другой, с которыми сталкиваются многие западные ученые и философы, прекрасно проиллюстрировал Шер (Scher, 1962):
При отсутствии <сенсорного потока> сознание прерывается (Hebb, 1961); но сам по себе сенсорный поток еще не есть сознание. Для того чтобы разум приступил к работе, необходимы и новизна сигнала (Vernon, McGill, Gullick, Candland, 1961), и последовательность, и смысл (Freedman, Gruebaum.Greenblath, 1961), и способность к дифференцированным реакциям (Lindsley, 1951), равно как некоторая амплитуда изменчивости стимулов (Kubie, 1961) (р. 356).
СОЗНАНИЕ КАК АСПЕКТ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
Дейкман (Deikman, 1973), в отличие от большинства других западных теоретиков, указывает на необходимость разграничения сознания и содержания сознания. В качестве примера, доказывающего обоснованность такого разграничения, он приводит тот факт, что при медитации человек расширяет свое сознание, подавляя привычные операции разума (восприятие, мышление, память). В данном случае расширение сознания - это увеличение его сенситивности, а не расширение содержания. По мнению Дейкмана, содержание сознания складывается в основном из мыслей, образов и воспоминаний; эти психические феномены непостоянны, они могут изменяться или исчезать, однако сознание человека, или его способность к осознанию, при этом сохраняется. Если содержание сознания - это функция нервной системы, состоящей из рецепторов и центральных анализаторов, то сознание, по мысли Дейкмана, представляет собой <дополнительный аспект такой биосистемы, ее психологический эквивалент> (Deikman, 1973, р. 319), но ни в коем случае не является продуктом частных нейронных взаимодействий. По мнению Дейкмана, сознание и нервная деятельность - это взаимодополняющие аспекты биологической системы, образующей конкретного индивида. С биологической стороны, система определенных химических веществ образует жизнь, тогда как с психологической стороны эта же система конституирует процесс осознания. Дейкман проводит аналогию между дуализмом биологической системы с ее электрохимическим и психологическим аспектами и дуализмом в мире физических явлений, напоминая, что, например, свет может проявлять себя как электромагнитные волны и как частицы. Проводя эту аналогию, Дейкман вовсе не подразумевает существования некой отдельной системы, которая воспринимала бы сознание так же, как глаз воспринимает свет, а ухо - звук. Скорее он имеет в виду, что <осознание как процесс является дополнительным аспектом системы и одновременно в своем психическом измерении представляет собой систему>. Дейкман считает, что содержание сознания (например, ощущения, мысли) индивидуально, персонифицировано, тогда как осознание этого содержания универсально.
Разграничение сознания, с одной стороны, и его содержания (операций и структур) - с другой, несомненно, полезно как в научном, так и в учебно-методическом плане. Без этого разграничения понятие <сознание> может стать настолько широким, что потеряет всякий смысл. Если сознание определяется как тотальное множество ощущений, образов, знаний и аффектов, характерных для индивида, тогда анализ сознания превращается в изучение многообразных психических или психологических проявлений, а их совокупность может быть приравнена к личности. Если же мы допускаем, что сознание отлично от своего содержания, больше и шире его, тогда особые состояния сознания правильнее было бы трактовать как изменение структурных и операциональных характеристик сознания (например, эмоций, восприятия и т. п.), а не как состояния измененного сознания.
Подход Дейкмана не лишен некой привлекательности, но в то же время может вызвать нарекания за свойственный ему философский дуализм; ведь в каком-то смысле его трактовка сознания - это не более чем попытка с современных позиций разрешить извечную проблему взаимоотношений души и тела. Предупреждая возможные критические нападки, скажем следующее. Во-первых, сам факт существования дуалистической концепции жизни можно рассматривать как свидетельство ограниченности современного разума, пытающегося постигнуть самого себя. Во-вторых, такая же дуалистичность свойственна наиболее распространенным теориям целого ряда природных явлений, таких, например, как свет. В-третьих, правильнее было бы говорить не о дуалистичности концепции Дейкмана, а о двух уровнях кон-цептуализации. И в конце концов, мы, возможно, просто не готовы принять как научный факт то, что отдельные сложные структуры специфического происхождения являют собой единое целое, которое можно понимать и как комплекс электрохимических взаимодействий, и как сознание. Но как бы то ни было, нельзя не признать, что идеи, высказанные Дейкманом, плохо поддаются эмпирической проверке и именно поэтому они не повлекли за собой сколько-нибудь систематических экспериментальных исследований.
ЭМОЦИИ И СОЗНАНИЕ КАК ПЕРЕЖИВАНИЕ БИОЛОГИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
Синнот (Sinnott, 1966) подходит к проблеме сознания с точки зрения генетика, заявляя, что такой подход позволяет избежать ловушки дуализма. Он выдвигает свою концепцию физической жизни и сознания и рассматривает сознание как логический результат биологических процессов, как высшую ступень эволюционного движения от материи к жизни и к разуму. Вкратце его позицию можно охарактеризовать следующим постулатом: сознание - это не более чем <ощущение> или <переживание> электрохимических процессов организма, и прежде всего процессов, протекающих в головном мозге. Эта позиция сходна с позицией Фейгла (Feigl, 1962), который предложил теорию идентичности для решения проблемы души и тела. Согласно этой теории, психические явления не отличаются от физических - в том смысле, что описание чувств и описание нейрофизиологических процессов всегда имеют отношение к одним и тем же событиям, вызвавшим их. То есть и нейрофизиологические, и чувственные феномены всегда имеют одних и тех же референтов, и этими референтами являются <качества или комбинации качеств событий любого рода> (Feigl, 1962, р. 557). Возможно, Бертран Рассел был как никто близок к решению проблемы взаимоотношения души и тела, когда заявил, что материальное и духовное - суть не разные явления, но лишь результат разного отношения к явлениям.
Синнот интерпретирует сознание и разум в терминах биологической структуры и биологических процессов. Основополагающим в его аргументации является утверждение о сущностном сходстве процессов соматического развития и функций разума. Он подчеркивает, что соматическое развитие представляет собой управляемый процесс, который на каждой своей стадии регулируется и выверяется таким образом, чтобы привести к определенному результату, и что такую же регуляцию можно наблюдать в поведении. По мнению Синнота, устремленность живой материи к конкретной форме имеет сходство с таким, несомненно, более сложным феноменом, как целенаправленность поведения. Биологическое развитие протекает в соответствии с определенными стандартами (или врожденными генетическими программами), которые встроены в организм таким образом, чтобы вести его развитие по определенному руслу и к определенному результату. Точно так же, считает Син-нот, в организме заложены стандарты поведения, и они представлены протоплазменными комплексами, преимущественно в клетках головного мозга. Доказывая этот тезис, Синнот ставит провокационный вопрос - где кончается эмбриональное развитие и начинается поведение?
Наблюдая за тем, как появляется из яйца цыпленок, я спрашиваю себя: где грань между эмбриональным развитием и поведением? Цыпленок продалбливает клювом скорлупу, и мы называем это инстинктивным актом, поведением; но чем, в сущности, отличается этот его акт от тех движений, которые он совершал, будучи эмбрионом, и которые привели его к этому акту? (Sinnott, 1966, р. 148)
В качестве еще одной иллюстрации морфогенетической природы поведения Син-нот обращает наше внимание на тот факт, что орнитолог может узнать птицу по ее гнезду, а арахнолог - определить вид паука по сотканной им паутине.