Сострадание Ницше понимает как принесение страдания, воплощением сострадания является образ самого безобразного человека, действительно страшного в своей безграничной жестокости и ужасном обличье: он имеет «громадные тяжелые ноги. Всякую дорогу запечатлевает он смертью и позором. Он убил Бога, свидетеля: скрытого позора и безобразия». Может быть, говорит Заратустра, это и был самый высший человек [111, с. 233-238].
У Н. Бердяева в то же время, находим толкование христианской морали как соответствующей ницшеанскому пониманию: «христианская мораль есть мораль ценностей, творческого повышения жизни, а не мораль благополучия людей, не альтруистически-распределительная мораль. Христианство -религия любви, а не альтруизма» [16, с. 468].
Родовые связи человека, взаимосвязь сострадания и совести вновь появляются, но уже на уровне индивидуальных качеств, в соловьевском анализе Шопенгауэра. «К состраданию сводит Шопенгауэр всю нравственность. Оно же само имеет свое метафизическое основание в существенном тождестве всего живущего, ибо в сострадании именно это тождество утверждается нравственным существом, которое перестает смотреть на другие существа как на действительно от него отдельные, внешние ему, а признает их существование как свое собственное» [144,145,146]. Эгоизм понимается как основание безнравственности. Непосредственное сознание внутреннего превосходства такого нравственного начала, как симпатия, над противоположным началом эгоизма - сознание, составляющее то, что называется совестью [144, 145, 146]. Деятельная любовь, по Фромму, всегда включает набор следующих ориентации: забота, чувство ответственности, уважение и понимание. Если продуктивная любовь направляется на себе подобных, то ее можно назвать любовью к ближнему или любовью к людям. При материнской любви речь идет об отношении между двумя неравными лицами [160, с. 453-454.]. Поскольку в милосердии один дарует, а другой поучает, один вызывает жалость, а другой сострадает, кажется, что здесь, как и в материнской любви, преобладает неравенство. Все же милосердие, основанное на альтруизме, имеет свойство безусловного равенства сторон, а именно равенства их субъектного статуса, самоценности их индивидуальных сущностей. По В.С.Соловьеву общее правило альтруизма: поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобою - вовсе не предполагает материального или качественного равенства всех субъектов. Однако «во всех этих различиях должно сохраняться нечто безусловное и одинаковое, значение каждого как самоцели, то есть как чего-то не могущего быть только средством для чужих целей» [144,145].
Итак, деятельная, нравственная любовь, имя которой - добро, воплощаясь в милосердии, создает основу и удерживает от разрушения жизнь сообщества.
«Любовь, остающаяся только субъективным чувствованием, любовь бездельная, есть обман... Если начало нравственной деятельности (или, что то же - действительной нравственности) есть любовь, а цель ее - благо всех, то культура есть система необходимых средств для полного проявления любви как нравственного начала и для полного достижения всеобщего блага как нравственной цели. Мы очевидно несостоятельны, если не только не помогли увеличению народного благосостояния, но допустили значительную часть народа до полного разорения, голода»[144, 145,146]. Голос В. С. Соловьева звучит сегодня как нельзя актуально, и подтверждение тому — многие благотворительные инициативы, новейшая история которых пишется нашими современниками.
Таким образом, если обратиться к наследию русской культуры, истории, философии, то тотчас обнаруживается глубокий интерес отечественных авторов к идее милосердия в структуре и характере русской культуры, русского национального характера. «Этот дух церкви, еще библейский на Западе, но уже евангельский на Востоке, наложил печать свою и на народные характеры» [145]. Милосердие всего социума выступает, таким образом, определенным условием для благотворительного акта со стороны отдельных социальных субъектов.
Цивилизация улучшается не только благодаря» господству социокультурной нормы и высокому качеству жизни, но и обязательному присутствию милосердия как необходимой нравственной ценности. Вместе с тем, проявление этого качества предполагает наличие объекта благотворения. «Как в клинике необходим больной, чтобы научиться лечить болезни, - писал В. В. Розанов, - так и в древнерусском обществе необходим был сирый и убогий, чтобы воспитать умение и навык любить человека»[131]. Говорить о древности благотворительности можно в той же мере, в какой и о древности самого человеческого общества. Но такими же древними являются, видимо, и патологические процессы в социуме.
Надежда на последовательный переход к общечеловеческим ценностям, внимание к слабому, ущербному, беззащитному как к члену своей семьи, как ближнему своему, может быть, поэтому оправдана милосердием, понятым в качестве обязательной ценности цивилизации.
В самом деле, наличие множества социальных болезней находит отклик в духовных интенциях милосердия. В Древней Греции и Риме аристократы кормили обедневших сограждан, обязывая их оказывать своим покровителям политическую поддержку. Целое направление благотворительности в искусстве получило, как известно, название меценатства. Мотивы благотворительности всегда были разнообразными: и добросердне, и религиозность, и раскаяние, и приверженность к искусству или науке, и честолюбие. Любовь к ближнему - не только призыв, но и путь к выживанию, спасению посредством смыслового действия.. Из-за отсутствия конкретных действий человечество ожидает немедленная гибель; ведь страдает большинство и лишь меньшинство обладает силой, уверенностью, здоровьем и убежденностью в собственной «нормальности».
Лучшие представители русской философии (Вл. Соловьев, Бердяев, Флоренский) воплощали кульминацию высокой духовности в идее соборности: всеединстве и синтезе культуры, христианской семье народов. Эта идея выходит за рамки конфессиональных церковных границ и становится общечеловеческим, общекультурным феноменом истинной морали.
Потребность всемирного соединения, по выражению Достоевского, была последним мучением людей, христианская идея в интерпретации В. С. Соловьева выражала именно слияние всего человечества в единую и неразделенную вселенскую церковь. «Три кита» нравственности — «стыд, жалость и благоговение» - подразумевают альтруизм, жалость, сострадание, милосердие с одновременным регулятором поведения — чувством стыда, которое антологично человеку: «я стыжусь», следовательно, «существую». [145, с. 13]. Здесь предполагается нравственное постоянное беспокойство, постоянный суд над собой. В итоге идея соборности как интуитивная очевидность выступает общим делом спасения человечества и культуры. А эта тяга к другим и порождает естественное стремление проникнуть в их внутренний мир. Не только познать сходство, общность с ними. Но и понять, прочувствовать, каким видят, чувствуют и воспринимают мир другие люди.
Философия любви Владимира Соловьева основана на; положении, что человечность проявляется в переживании любви, преодолении эгоизма. Речь идет о духовно-нравственной составляющей социального здоровья субъекта,, за которым стоит общество в целом. Воспитанию милосердия способствуют общечеловеческие принципы христианской нравственности: идея о спасении, духовности, любви к ближнему и милосердии бога, а также представления о грехе, стыде и совести. Но любовь «выражается в деятельной помощи другим, пользуется всеми необходимыми средствами для этой помощи» [143, с.54].
Предполагается, что основа этих качеств русской души, русского характера закладывается еще в дохристианской культуре [119, с. 9]. Здоровое общество милосердно, оно активно стремится к преодолению патологических процессов, оно «благо творит», помогая восстановить равновесие незащищенных групп, не элиминируя их из социальных ценностей, но поддерживая, защищая, восстанавливая.. Цивилизация любви ^ — это бескорыстное участие, милосердное отношение и к отдельному человеку, и к целым народам, соседним культурам; стремление облегчить страдание и возможность ощутить себя полноправным членом сообщества.
Милосердие как категория нравственного сознания имеет свое философское обоснование. В философии античной, средневековой, нового и новейшего времени представителями различных школ и направлений в той или иной форме поднимались вопросы о смысле милосердных поступков людей, их места в нравственной жизни общества.
Этот аспект исследования духовных отношений получил обстоятельное раскрытие в русской религиозной философии конца XIX - начала XX веков, сыгравшей важную роль в развитии мировоззренческих учений в целом.
Родоначальником этой философии признан В. Соловьев, который критически пересмотрел широко распространенные в то время позитивистские, прагматические теории, поставив во главу своих исследований нравственные проблемы, оттолкнувшись при этом от христианского учения. Призывая к творческому осмыслению христианства, Соловьев прямо заявлял: «Запад не сможет этого сделать, его философии и науки равнодушны и часто враждебны христианству, но достижения европейской мысли должны быть использованы в религиозных преобразованиях». [145, с. 479- 481]. Русские мыслители как раз и пошли этим путем, высвечивая в исследованиях разные грани своей нравственной философии, как ее называл Соловьев. Для такой философии показательно, что, во-первых, в своей ориентации на искоренение в мире социальных несправедливостей, деяний зла и других общественных пороков она отвергает насильственные, кровавые методы решения задачи, а уповает на милосердие, миротворчество, голос сердца и разума.