Итак, чтобы общественное соглашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включает в себя такое обязательство, которое одно только может дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, и это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным. Ибо таково условие, которое, подчиняя каждого гражданина отечеству, одновременно тем самым ограждает его от всякой личной зависимости: условие это составляет секрет и двигательную силу политической машины, и оно одно только делает законным обязательства в гражданском обществе, которые без этого были бы бессмысленными, тираническими и открывали бы путь чудовищнейшим злоупотреблениям.
Г л а в а VIII. О гражданском состоянии
Этот переход от состояния естественного к состоянию гражданскому производит в человеке весьма приметную перемену, заменяя в его поведении инстинкт справедливостью и придавая его действиям тот нравственный характер, которого они ранее были лишены. Только тогда, когда голос долга сменяет плотские побуждения, а право — желание, человек, который до сих пор считался только с самим собою, оказывается вынужденным действовать сообразно другим принципам и советоваться с разумом, прежде чем следовать своим склонностям. Хотя он и лишает себя в этом состоянии многих преимуществ, полученных им от природы, он вознаграждается весьма значительными другими преимуществами; его способности упражняются и развиваются, его представления расширяются, его чувства облагораживаются, и вся его душа возвышается до такой степени, что если бы заблуждения этого нового состояния не низводили часто человека до состояния еще более низкого, чем то, из которого он вышел, то он должен был бы непрестанно благословлять тот счастливый миг, который навсегда вырвал его оттуда и который из тупого и ограниченного животного создал разумное существо — человека.
Сведем весь этот итог к легко сравнимым между собой положениям. По Общественному договору человек теряет свою естественную свободу и неограниченное право на то, что его прельщает и чем он может завладеть; приобретает те он свободу гражданскую и право собственности на все то, чем обладает. Чтобы не ошибиться в определении этого возмещения, надо точно различать естественную свободу, границами которой является лишь физическая сила индивидуума, и свободу гражданскую, которая ограничена общей волей, а также различать обладание, представляющее собой лишь результат применения силы или право того, кто пришел первым, и собственность, которая может основываться лишь на законном документе.
К тому, что уже сказано о приобретениях человека в гражданском состоянии, можно было бы добавить моральную свободу, которая одна делает человека действительным хозяином самому себе; ибо поступать лишь под воздействием своего желания есть рабство, а подчиняться закону, который ты сам для себя установил, есть свобода. Но я уже и так сказал по этому вопросу более, чем достаточно, а определение философского смысла слова свобода не входит в данном случае в мою задачу.
КНИГА II
Г л а в а VII. О законодателе
[…] Тот, кто берет на себя смелость дать установления какому-либо народу, должен чувствовать себя способным изменить, так сказать, человеческую природу, превратить каждого индивидуума, который сам по себе есть некое замкнутое и изолированное целое, в часть более крупного целого, от которого этот индивидуум в известном смысле получает свою жизнь и свое бытие; переиначить организм человека, дабы его укрепить; должен поставить на место физического и самостоятельного существования, которое нам всем дано природой, существование частичное и моральное. Одним словом, нужно, чтобы он отнял у человека его собственные силы и дал ему взамен другие, которые были бы для него чужими и которыми он не мог бы пользоваться без содействия других. Чем больше эти естественные силы иссякают и уничтожаются, тем более прочным и совершенным становится также и первоначальное устройство; так что, если каждый гражданин ничего собою не представляет и ничего не может сделать без всех остальных, а сила, приобретенная целым, равна сумме естественных сил всех индивидуумов или превышает эту сумму, то можно сказать, что законы достигли той самой высокой степени совершенства, какая только им доступна […]
Г л а в а XI. О различных системах законодательств
[…] Устройство Государства становится воистину прочным и долговечным, когда сложившиеся в нем обычаи соблюдаются настолько, что естественные отношения и законы всегда совпадают в одних и тех же пунктах, и последние, так сказать, лишь укрепляют, сопровождают, выправляют первые. Но если Законодатель, ошибаясь в определении своей цели, следует принципу, отличному от того, что вытекает из природы вещей; если один из принципов ведет к порабощению, а другой — к свободе; один — к накоплению богатства, другой — к увеличению населения; один — к миру, другой — к завоеваниям, тогда законы незаметно теряют свою силу, внутреннее устройство испортится, и волнения в Государстве не утихнут до тех пор, пока оно не подвергнется разрушению или изменениям и пока неодолимая природа не вступит вновь в свои права.
(Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права //Руссо Ж.-Ж. Указ.соч. С.170-177)
ДЕНИ ДИДРО (1713–1784), французский философ, романист и художественный критик. Сначала был верующим христианином, затем скептиком и деистом (вера в Бога как творца мироздания, «перводвигателя»). Творчество зрелого Дидро-философа характеризует его как атеиста, материалиста и детерминиста. Его философским кумиром был Фрэнсис Бэкон.
Дидро высказал мысль, что от молекулы до человека тянется цепь существ, переходящих от состояния «живого оцепенения» до состояния максимального расцвета разума. Атомы являются носителями ощущений, из которых возникает мышление. Из соприкосновения этих атомов возникает единое сознание человечества и вселенной.
Вместе со своим другом Ж.Л.Даламбером он стоял во главе огромного нового начинания, названного Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел. Усилиями Дидро и Даламбера этот труд превратился во всеобъемлющее обозрение современного состояния знаний во Франции. К работе над Энциклопедией привлекли многих выдающихся представителей науки и искусства, включая Вольтера. Дидро занимался историей философии и ремесел.
Дидро отличался искрящимся остроумием, выдающимся литературным даром, глубиной и тонкостью мысли, остро выраженным демократизмом.
О ДОСТАТОЧНОСТИЕСТЕСТВЕННОЙ РЕЛИГИИ
I. Естественная религия есть творение Бога или людей. Нельзя сказать, что людей, поскольку она служит основанием религии откровения.
Если же это творение Бога, я спрашиваю: с какой целью Бог дал ее людям? Целью религии, которая исходит от Бога, может быть только познание необходимых истин и отправление основных обязанностей.
Религия была бы недостойна Бога и человека, если бы она преследовала другую цель.
Следовательно, или Бог не дал людям религии, которая отвечала бы преследуемой им цели, что было бы нелепо, так как это предположило бы в нем отсутствие могущества или злую волю, или же человек получил от него то, в чем нуждался. Следовательно, ему не надобно было других знаний, нежели те, что он получил от природы […]
II. Если бы естественная религия была недостаточной, она была бы недостаточной или в себе самой, или относительно состояния человека.
Но нельзя сказать ни того, ни другого. Ее недостаточность в себе самой была бы ошибкой Бога. Ее недостаточность в отношении состояния человека предполагала бы, что Бог мог бы сделать естественную религию достаточной, а, следовательно, религию откровения – ненужной, изменив состояние человека. Это то, о чем религия откровения говорить не позволяет […]
III. Естественная религия была бы достаточной, если бы Бог не мог взыскивать с меня больше, чем предписывает мне естественный закон. Но Бог не может взыскивать с меня больше, чем предписывает мне этот закон, потому что это его закон и от него зависело лишь в какой-то степени отягчить его наставлениями…
Итак, естественный закон был таким же достаточным для первых людей, как тот же самый закон после его усовершенствования стал достаточным для их потомков […]
V. Если естественный закон был усовершенствован, то – либо посредством истин, которые нам были открыты, либо посредством добродетелей, о которых люди не ведали. Но нельзя утверждать ни того, ни другого. Закон откровения не содержит никакого морального наставления помимо того, что я нахожу заповеданным и используемым при естественном законе. Стало быть, он не научил нас ничему новому в отношении морали. Закон откровения не принес нам никакой новой истины. Ибо что такое истина, если не положение относительно объекта, выраженное в словах, представляющихся мне ясными идеями, взаимосвязь которых я постиг? Но религия откровения не дала нам никаких таких положений. То, что она прибавила к естественному закону, состоит в пяти или шести положениях, которые для меня не более вразумительны, чем если бы они были начертаны иероглифами, потому что идей, представленные в словах, и связь этих идей между собой целиком ускользают от меня […]
VI. Религия, которая наилучшим образом согласуется .с благостью Бога, есть лучшая религия. А естественная религия согласуется с благостью Бога, потому что один из признаков благости Бога – не судить лицеприятно. Естественный же закон лучше всех законов согласуется с этим признаком, ибо о нем действительно можно сказать, что это свет, который человек, рождаясь, несет в мир.