Но почему Юму отведено такое исключительное место в «Критической истории»? Просто потому, что этот «серьезный и тонкий мыслитель» имеет честь быть Дюрингом XVIII века. Как Юм служит доказательством тому, что «создание целой отрасли науки (политической экономии) было делом более просвещенной философии», гак и его деятельность как предтечи является лучшей гарантией того, что вся эта отрасль науки найдет свое ближайшее завершение в том феноменальном муже, который превратит просто «более кгросвещенную» философию в абсолютно светозарную философию действительности и у которого, — точно так же, как у Юма, «что иа германской почве является совершенно беспримерным до сих пор...—занятия философией в узком смысле слова соединены с научными работами в области народного хозяйства». В соответствии с этим мы находим, что господин Дюринг раздувает значение почтенного Юма как экономиста и превращает его в звезду первой величины, значение которой не признавалось благодаря той же зависти, которая так упорно замалчивает до сих пор и «основополож-иые для эпохи» деяния господина Дюринга.
ИЗ «КРИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ» 245
* * *
Как известно, школа физиократов оставила нам в «Экономической таблице» Кенэ загадку, о которую обломали себе зубы все принимавшиеся за нее критики и историки политической экономии. Эта таблица, которая должна была наглядно иллюстрировать идеи физиократов о производстве и обращении совокупного богатства какой-нибудь страны, осталась в достаточной мере темной для экономистов, живших после Кенэ. Господин Дюринг и здесь берется дать нам окончательное решение. Что «должно обозначать» это экономическое отображение отношений производства и обращения у самого Кенэ, говорит он, можно понять только, если «предварительно точно исследовать свойственные ему руководящие идеи». Это тем более необходимо, что до сих пор их изображали с какой-то «расплывчатой неопределенностью», и даже у Адама Смита «нельзя узнать их существенных черт». С этим традиционным «легковесным изложением» господин Дюринг берется покончить раз навсегда. И вот он начинает водить за нос своего читателя на протяжении целых пяти страниц, пяти страниц, полных напыщенных оборотов речи, бесконечных повторений и рассчитанного беспорядка, которые должны прикрыть тот роковой факт, что господин Дюринг не может рассказать о «руководящих идеях» Кенэ больше, чем можно найти в «популярнейших компилятивных руководствах», от которых он так неутомимо предостерегает читателя. «Одной из сомнительнейших сторон» этого введения является то, что уже здесь господин Дюринг мимоходом касается таблицы, известной пока только по названию, а затем растекается мыслью во всякого рода «размышлениях», как, например, о «различии между затратами и результатом». Если это различие «и не встречается в готовом виде в идеях Кенэ», то зато господин Дюринг дает нам ослепительный образчик его, когда он добирается от растянутых «затрат» своего введения до своего изумительно краткого «результата», да заключения о самой таблице. Приведем же все, буквально все, что он считает необходимым сказать о таблице Кенэ.
В «затратах» господин Дюринг говорит: «Ему (Кенэ) казалось самоочевидным, что доход (господин Дюринг перед этим говорит о чистом продукте) должно рассматривать и трактовать как денежную стоимость... он тотчас же связал свои размышления (!) с денежными стоимостями, которые он предполагает как результат про-. дажи всех сельскохозяйственных продуктов при переходе их из первых рук. Таким образом (!) он оперирует в столбцах своей таблицы с несколькими миллиардами» (т. е. денежными стоимостями). Мы, значит, трижды узнаем, что Кенэ оперирует в таблице «денежными
246 АНТИ-ДЮРИНГ. — ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ
стоимостями» «сельскохозяйственных продуктов», включая сюда стоимость «чистого продукта» или «чистого дохода». Мы читаем далее: «Если бы Кенэ вступил на путь подлинного естественного анализа и перестал считаться не только с благородными металлами и количеством денег, но и с денежными стоимостями... Но он оперирует все время суммами стоимостей и представлял себе (!) заранее чистый продукт как некоторую денежную стоимость». Таким образом, в четвертый и в пятый раз,—в таблице существуют только денежные стоимости.
«Он (Кенэ) получил его (чистый продукт), вычтя затраты и думая (!) главным образом (не традиционное, но зато тем более легковесное изложение) о той стоимости, которая в качестве ренты, доставалась земельному собственнику». Мы все еще не сдвинулись с места; но вот теперь дело пойдет на лад: «С другой стороны однако-же (это «однакоже»—настоящий перл!) чистый продукт входит как естественный предмет в обращение и становится, таким образом, элементом, который служит для поддержания класса, называемого бесплодным. Здесь можно тотчас же (!) заметить путаницу, получающуюся оттого, что в одном случае денежная стоимость, а в другом сами вещи определяют логическое развитие взглядов». Пови-димому, вообще всякое товарное обращение страдает той «путаницей», что товары входят в него одновременно и как «естественный предмет» и как «денежная стоимость». Но мы все еще вертимся вокруг да около «денежных стоимостей», ибо «Кенэ хочет избежать двойной оценки народно-хозяйственного дохода».
Заметим, с разрешения господина Дюринга: у Кенэ внизу, в «анализе» таблицы, фигурируют различные виды продуктов как «естественные предметы», а вверху, в самой таблице,—их денежные стоимости. Впоследствии Кенэ даже поручил своему подручному, аббату Бодо, внести в самое таблицу, на-ряду с денежными стоимостями, и естественные предметы.
После стольких «затрат», наконец, и «результат». И вот что, к изумлению нашему, мы слышим: «Но непоследовательность (по отношению к роли, приписываемой Кенэ земельным собственникам) становится тотчас же очевидной, если только задать вопрос, что же делается в хозяйственном кругообороте с чистым продуктом, присвоенным в качестве ренты. Здесь методу мышления физиократов и экономической таблице остается только впасть в доходящие до мистицизма путаницу и произвол».
Конец венчает дело. Итак, господин Дюринг не знает, «что делается в хозяйственном кругообороте (изображаемом таблицей)
ИЗ «КРИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ» 247
с чистым продуктом, присвоенным в качестве ренты». Таблица для него — «квадратура круга». По собственному признанию, он не понимает азбуки физиократии. После всего этого хождения вокруг да около, после всего этого толчения воды в ступе, после скачков вперед, назад, арлекинад, диверсий, повторений и умопомрачающей путаницы, которые должны были нас подготовить к потрясающему объяснению, «что должна означать таблица у самого Кенэ», — после всего этого мы имеем под конец стыдливое признание господина Дюринга, что он сам этого не знает.
Освободившись от этого тягостного секрета, сбросив горациев-скую черную заботу, сидевшую у него на плечах во время поездки по физиократической стране, наш «серьезный и тонкий мыслитель» с новой бодростью ударяет в литавры: «Линии, которые Кенэ проводит туда и сюда в своей, впрочем, довольно простой (!) таблице (их всего-навсего шесть) и которые должны представить обращение чистого продукта», наводят на мысль, не принимала ли участия при составлении «этих странных соединений столбцов» математическая фантастика; они напоминают о занятиях Кенэ квадратурой круга и т. д. Так как эти линии, несмотря на всю свою простоту, остаются, по собственному признанию господина Дюринга, непонятными ему, то он должен, по своему излюбленному способу, заподозрить их. После этого он смело уже может нанести последний удар роковой таблице: «Рассмотрев чистый продукт с этой сомнителънейшей стороны» и т. д. Свое вынужденное признание, что он ни слова не понимает в «Tableau economique» и в «роли», которую играет в ней при этом чистый продукт, — это господин Дюринг называет «сомнительнейшей стороной чистого продукта»! Что за юмор висельника!
Но чтобы наши читатели не остались в том же безнадежном неведении о таблице Кенэ, в каком неизбежно пребывают те, кто чер-пают свою экономическую мудрость «из первых рук» от господина Дюринга, мы вкратце сообщим следующее.
Как известно, у физиократов общество делится на три класса:
1) производительный класс, занятый действительно в земледелии, — фермеры и сельскохозяйственные рабочие; они называются производительными, ибо их труд дает избыток—ренту; 2) класс, присваивающий этот избыток; в него входят помещики и вся их челядь, государь и все вообще оплачиваемые государством чиновники и, наконец, церковь как присвоительница десятины. Для краткости мы в дальнейшем будем называть первый класс «фермерами», а второй «земельными собственниками»; 3) промышленный или стерильный (бесплодный) класс, бесплодный потому, что, согласно физиократической
248 АНТИ-ДЮРИНГ.—ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ
точке зрения, он прибавляет к доставляемым ему производительным классом сырым материалам ровно столько стоимости, сколько он потребляет в виде жизненных продуктов, доставляемых ему тем же самым классом. Таблица Кенэ имеет своей задачей показать наглядным образом, как обращается между этими тремя классами совокупный продукт какой-нибудь страны (на деле—Франции) и как он служит для ежегодного воспроизводства.