О. Хаксли в своем романе-антиутопии “О дивный новый мир” разворачивает до логического предела возможности и последствия искусственного оплодотворения, ставшего законодательной нормой “Мирового Государства”. Семья, материнство, единобрачие здесь запрещены и рассматриваются как источник сильных и нежелательных эмоциональных переживаний, душевной боли и, в результате, всевозможных болезней. Место “любви” в иерархии ценностей этого общества занимает понятие “взаимопользование”, фиксирующее презрение к достоинству человека и отрицание личной свободы[71].
Сто десять лет разделяют юридический запрет на искусственное оплодотворение (1883; Франция) и его законодательное признание, в частности в России (1993). Шестьдесят лет разделяют утопический регулятор “взаимопользование” (1932-й - выход в свет романа О.Хаксли) и взаимовыгодный рынок половых клеток, донорства, заказных родов. Новый вид международного бизнеса - “зачаточного” или “репродуктивного” - получает все более широкое распространение в Европе. Реклама фирм, занимающихся подобной практикой, например “Польско-Нидерландского контактного бюро”, с указанием цены за суррогатное материнство - 22,5 тыс. долларов, - становится типичной и для российской прессы[72]. Много ли понадобится лет для полного выхода “терапии бесплодия” на уровень социально-нравственного принципа “асексуального размножения” или “техногенного” деторождения?
Консервативная позиция
В. Соловьев предвидел технологическую экспансию (“абсолютизм эмпирической науки”) еще свыше 100 лет назад. Он полагал: “Избежать этого можно, только признавая выше человека и внешней природы другой, безусловный, Божественный мир, бесконечно более действительный, богатый, живой, нежели этот мир призрачных поверхностных явлений, и такое признание тем естественнее, что сам человек по своему вечному началу принадлежит к тому высшему миру и смутное воспоминание о нем так или иначе сохраняется у всякого, кто еще не совсем утратил человеческое достоинство”[73].
В настоящее время российская общественность располагает конкретной оценкой искусственного оплодотворения с христианской, православной точки зрения. Эта оценка основывается на основополагающих постулатах христианства. Согласно им посредством Таинства Брака “дается объективное Божественное основание для благодатной жизни”[74]. Через Таинство Брака мужчина и женщина становятся уже не двое, но одна плоть (Мф.19,б). И это -тайна, тайна сия велика (Еф.5,32). Освящение союза мужчины и женщины описано в книге Бытие: И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь (Быт.1,28). Благословение деторождения таким образом описывается Пророком: Ибо Ты у строил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей... Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было (Пс.138,13,15-16).
При описании таинства создания человека Пророками, как правило, используются физиологические понятия и образы. В то же время они свидетельствуют при этом о событии всегда большем и более значимом, чем его физиологическая сторона. Так, в Книге Иова мы читаем: Твои руки трудились надо мною и образовали всего меня кругом... Вспомни, что Ты, как глину, обделал меня... Не Ты ли вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня, кожею и плотью одел меня, костями и жилами скрепил меня, жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой? (Иов.10,8-12). Это “большее” раскрывается в восклицании Евы при рождении первенца: Приобрела я человека от Господа (Быт.4,1). Эти слова свидетельствуют об истинном основании тварных существ, об их таинственном “обожении действием Божественных энергий”. Это выражение В.Лосский использует для описания присутствия Святаго Духа в мире и приводит свидетельство прп.Максима Исповедника: “Святый Дух присутствует во всех людях без исключения, как хранитель всех вещей и оживотворитель естественных зарождений <курсив мой. - И.С.>, но Он в особенности присутствует во всех тех, кто имеет Закон, указывая на преступление заповедей и свидетельствуя о Лице Христа... Ибо все неисполняющие волю Божию имеют сердце неразумное”[75].
Эти христианские слова, суждения и свидетельства глубоко символичны. А.Лосев полагает, что религиозная символика, являясь в определенном смысле теоретической конструкцией, в основе своей нетеоретична “ни в научном, ни в философском, ни в художественном смысле слова”, но есть всегда “соответствующее устроение человеческой жизни на всех бесконечных путях ее развития”[76].
Именно “поэтому пути к деторождению, не согласные с замыслом Творца жизни, Церковь не может считать нравственно оправданными. Если муж или жена неспособны к зачатию ребенка, а терапевтические и хирургические методы лечения бесплодия не помогают супругам, им следует со смирением принять свое бесчадие как особое жизненное призвание”[77].
Одним из первых по морально-этическим вопросам искусственного оплодотворения высказался о. Николай Балашов. Его суждения сводились к следующему:
1) искусственное оплодотворение незамужней женщины осуждается прежде всего исходя из интересов ребенка, который “заведомо лишается возможности быть воспитанным в полноценной семье”[78];
2) искусственное оплодотворение замужней женщины без согласия и участия ее мужа недопустимо, “ибо ложь и двусмысленность разрушают целостность брачных отношений”[79];
3) искусственное оплодотворение с согласия мужа и с использованием донорского генетического материала- “разрушает связь супружеской верности. Если уж муж неспособен к оплодотворению и медицинская наука не может ему помочь, жена должна принять его таким, каков он есть, не пытаясь в той или иной форме найти подмену”[80];
4) относительно гомогенного оплодотворения о. Николай, впрочем, разделяет мнение С.Харакаса: искусственное оплодотворение спермой мужа - “это вполне уместный способ использования медицинских знаний, позволяющий христианскому браку реализовать одну из главных целей: продолжение рода”[81];
5) способ искусственного оплодотворения in vitro вызывает этические возражения в связи с необходимостью уничтожения “лишних” эмбрионов, что несовместимо с представлениями Церкви о человеческом эмбрионе как носителе человеческого достоинства;
6) “Возможна, однако, и модификация оплодотворения в пробирке с использованием единственной яйцеклетки или с имплантацией всех образовавшихся эмбрионов в утробе матери”[82]. Хотя, как отмечает о. Николай, не все православные авторы разделяют эту позицию. Например, С.Харакас не без основания полагает, что манипуляции с человеческой жизнью у самых ее истоков могут иметь “непредсказуемые последствия в плане формирования менталитета”[83];
7) с точки зрения защиты целостности и уникальности брачных отношений практика донорства яйцеклеток и оплодотворенных эмбрионов представляется морально недопустимой;
8) в разряд этой оценки попадают все разновидности суррогатного материнства. В основе этого метода лежит “пренебрежение глубочайшей эмоциональной и духовной связью, которая устанавливается между матерью и младенцем во время беременности”[84], не говоря уже о кризисе идентичности рожденного таким образом человека.
Консервативна и позиция Католической церкви. Она выражена в официальных документах, в информационных бюллетенях папской курии, речах и обращениях папы Пия XII, документах Второго Ватиканского собора и т.п. Методы искусственного оплодотворения безоговорочно осуждаются - исходя из традиционного для католической моральной теологии понятия естественного закона.
Возвращаясь к позиции Православной Церкви, следует заметить, что в 1999г. было принято Заявление Церковно-общественного совета по биомедицинской этике “О нравственных проблемах, связанных с развитием новых репродуктивных технологий”:
“Современная медицинская наука располагает новыми средствами технологического вмешательства в процесс зарождения человеческой жизни, получившими название “новых (вспомогательных) репродуктивных технологий”. Применение этих методов позволяет преодолеть недуг бесплодия и в то же время представляет собой угрозу для физического здоровья и духовной целостности человека, для сохранения нравственных устоев общества.
Широкое развитие получила практика анонимного “донорства” половых клеток, которая освобождает матерей и отцов от всяких обязательств по отношению к детям, являющимся “плотью от плоти” их. Распространяется предоставление услуг “вынашивающей (суррогатной) матери”, которая по условиям контракта обязана расстаться с рожденным ею младенцем немедленно после его появления на свет. Новые методики предполагают уничтожение “избыточных” или “бесперспективных” человеческих эмбрионов либо их криоконсервацию с последующим применением в исследовательских, медицинских или коммерческих целях. Использование новых технологий порождает соблазн рассматривать формирующуюся жизнь как продукт, который можно выбирать согласно собственным склонностям и которым можно распоряжаться наравне с любыми другими продуктами человеческой деятельности. Человеческая жизнь становится предметом купли-продажи.
Почитая своим долгом отстаивать нравственные ценности христианства, мы считаем необходимым заявить следующее:
1) рождение детей - одна из основных, но не единственная цель брачных отношений, основанных на пожизненной и всецелой верности мужчины и женщины, соединенных благословенным от Бога союзом любви.
Испрашивая супругам в молитвах брачного венчания дар целомудрия и “плод чрева на пользу”, Православная Церковь не может считать нравственно оправданными любые пути к деторождению, если они связаны с нарушением достоинства богоподобной человеческой личности, а также целостности супружеских отношений, которая несовместима с вторжением в них третьей стороны. По мнению ряда православных ученых и богословов, может считаться допустимой искусственная инсеминация половыми клетками мужа, как ненарушающая целостность брачного союза. При этом основой этого союза остается долг любящих супругов - принять друг друга и с теми недугами, какие у них есть;