Интересной и многообещающей выглядит попытка А. М. Эткинда трактовать природу связи перцепции и личности в терминах «образа мира» как изоморфизм двух структур - чувственной ткани перцептивного образа и аффективно-когнитивного единства личности (Эткинд А. М., 1981).
Продолжая хронологический обзор истории развития проективных методов, мы, естественно, не можем не отметить 1935 год, когда впервые в журнальном варианте, под двойным авторством, появилось сообщение о Тематическом апперцептивном тесте (ТАТ) как методике экспериментального изучения фантазии (Morgan С., Murray H., 1935). В то время тест не был обеспечен ни общей теоретической концепцией - в качестве метода исследования личности он стал рассматриваться в более поздних публикациях Г. Мюррея (Murray Н., 1938, 1943), - ни стандартизованным руководством по применению. У этого метода», как и у теста Роршаха, имелись свои предшественники и своя предыстория (см., напр., Abt L., Bellak L., 1950; Rapaport D., 1968). Психологам и психиатрам давно было известно, что рассказы по сюжетным картинкам, специально подобранным для исследуемого контингента, позволяют судить о склонностях людей и нередко выявляют болезненные состояния психики. На первый взгляд замысел ТАТ казался более простым и очевидным, чем идея Г. Роршаха. Действительно, разве Чарльзу Диккенсу, заканчивающему свой любимый роман о Дэвиде Копперфилде, не чудилось, как он сам писал, «будто он отпускает в сумеречный мир частицу самого себя» (Диккенс Ч., 1984, т. 6, с. 7). Мы также различаем за нравственными страданиями героев Ф. М. Достоевского искания его собственной мятущейся души. К сожалению, подобные аналогии, к которым прибегал сам Мюррей при обосновании своего метода, мало что проясняют в понимании того, какие именно аспекты личного опыта автора прямо и зеркально отражаются в портретах и судьбах его героев, а какие, напротив, трансформируются в прямо противоположные. А. Моруа, например, недвусмысленно намекает, что морализм Дюма-сына был не столько «генуинным», сколько формированием реакции в ответ на внутренние запреты и стыд за гуляку-отца. Это отразилось в его авторской позиции, в частности в драме «Дама с камелиями» (Моруа А., 1965).
Появление Тематического апперцептивного теста поставило ряд острых проблем, обсуждаемых и по сей день. Одна из них касается прогностичности ТАТ. Исследования 30—50-х годов, проведенные в русле идей «нового взгляда», в целом подтвердили положение Мюррея об отражении в рассказах ТАТ фрустрируемых или отвергаемых «Я»-потребностей. Лишение сна, пищевая, сексуальная депривация, предшествующие успехи или неудачи существенно сказываются на ответах по ТАТ.
Однако в этих же экспериментах обнаружилось, что «сила» потребности и ее отражение в ТАТ связаны не линейной, а U-образной зависимостью: наиболее непосредственно в рассказах проявляются потребности умеренной интенсивности; очень сильная депривация приводит к вытеснению или искажению соответствующих образов фантазии (Sanford R., 1936). Тот же компенсаторный принцип действует и применительно к так называемым латентным или социально неодобряемым потребностям, например агрессии или гомосексуальности. В итоге действия защитных механизмов в рассказах ТАТ может искажаться реальная картина личностных особенностей. Так, Эриксон и Лазарус показали, что лица, страдающие скрытым гомосексуализмом, на провоцирующие таблицы ТАТ дают нейтральные рассказы (Eriksen С. W., 1951, 1968). Еще более сложным является вопрос о соотношении рассказов и реального поведения. Согласно Мюррею, латентные потребности не осознаются и невыводимы из открыто наблюдаемого поведения, а проявляются только в фантазиях и фантазиоподобной активности типа ТАТ. Эксперименты уточнили эту гипотезу: если потребность - явная или латентная - не имеет «моторной разрядки», фрустрируется в открытом социальном поведении, то она находит компенсаторное удовлетворение в рассказах ТАТ (Lazarus R. S., 1961).
Однако лица, уже совершившие особо тяжкие преступления, могут продуцировать нейтральные или подчеркнуто просоциальные темы (Станишевская М. М., Гульдан В. В., Владимирская М. Т., 1974). Существенной детерминантой ответа оказывается и сама ситуация обследования. Если она воспринимается как экспертная, то проявления агрессии строго контролируются. Из сказанного следует, что прогноз реального поведения на основе прямого отождествления «героя» и обследуемого осуществим только для ограниченного круга личностных черт и тенденций. Так, например, вариант ТАТ Д. Макклелланда и Дж. Аткинсона оказался высоко валидным в отношении мотивации достижения (Atkinson J., 1958).
Возвращаясь к хронологии, следует остановиться на работах Ло-уренса Фрэнка 1939—1948 гг., в которых он впервые сформулировал основные принципы проективной психологии. Ему же принадлежит приоритет в использовании термина «проекция» для обозначения особой группы методов исследования личности. Наиболее существенной чертой проективных методик Фрэнк считал неопределенность стимульных условий, позволяющих испытуемому проецировать свой способ видения жизни, свои мысли и чувства. Чем более неструктурированным является «стимульное поле», тем в большей степени его структурирование индивидом будет изоморфично структуре его реального жизненного пространства (Frank L., 1939).
Концепция Фрэнка, испытавшая сильное влияние «холистических» теорий личности, акцентирует ряд моментов, чрезвычайно важных, на наш взгляд, для понимания назначения и диагностических границ проективных методик. Проективные методики направлены на раскрытие внутреннего мира личности, мира субъективных переживаний, чувств, мыслей, ожиданий, а вовсе не на экспресс-диагностику реального поведения. Узкопрагматическая ориентация многих исследований часто игнорировала это ограничение, составляющее суть проективного метода как особого подхода, способа понимания человека. Важно не то, как человек действует, а то, что он чувствует и как управляет своими чувствами. Ясно, что совпадение поведенческого уровня и плана переживаний есть частный случай, поэтому возможность прогноза поведения по проективным методам ограниченна, зато открывается перспектива проникновения в уникальный мир человеческих чувств и внутреннюю логику его построения.
Исследования Фрэнка, теоретико-методологические по своему жанру, породили множество экспериментальных исследований, среди которых особо следует выделить два направления: изучение роли стимула в проекции личностно-значимого материала и изучение феномена проекции как психологического механизма, лежащего в основе действенности этой группы методов. Неопределенность стимульных условий неоднократно указывалась в качестве признака, отличающего проективные методики от других, например психометрических, процедур. Тест Роршаха и ТАТ дают примеры двух типов стимульной неопределенности - структурного и содержательно-смыслового. Неопределенной является для испытуемого и сама ситуация обследования, не ограничивающая его действия какими-либо стандартами и нормативными оценками, но предоставляющая максимально широкий выбор способов поведения (Lindsey D., 1959; Бурлачук Л. Ф., 1979; Соколова Е. Т., 1980; Анастази А., 1982). Дж. Брунер также предполагал, что неопределенность, неоднозначность или «зашумленность» - необходимые стимульные условия для предоставления приоритета личностным субъективным факторам в детерминации восприятия и других видов познавательной активности (Брунер Дж., 1977).
В духе экспериментов «нового взгляда» в 40—50-е годы складывались теоретические обоснования теста Роршаха (Draguns J., 1967) и ТАТ (Bellak L., 1950).
Акцентирование неопределенности стимульных условий позволило, кроме всего прочего, согласовать проективные методы с психоаналитическим стилем клинического мышления. Чем более неопределенны условия (т. е. чем меньше давление реальности), тем в большей степени психическая активность приближается по своей природе к «первичным» психическим процессам (воображению, галлюцинациям), движимым принципом удовольствия. Проективные методы, на первый взгляд, давали основание для подобного осмысления (см., напр., экспериментальные исследования аутистического восприятия), однако в этом случае необходимо было признать тождество «первичных» процессов и психической активности в ситуации проективного исследования. Не все исследователи склонны были следовать традиции ортодоксального психоанализа. Набиравшая силу «психология Эго», и конкретные экспериментальные клинические исследования формировали новую теоретическую парадигму для обоснования проективного подхода. Значительный вклад был внесен американскими клиническими психологами во главе с Давидом Рапапортом (Rapaport D., 1944-1945; 1968). Проанализировав исследования «нового взгляда», особенно той его ветви, которая занималась изучением когнитивного стиля, Рапапорт по-новому определил специфику процессов, детерминирующих проективный ответ. Проективная продукция рассматривается как результат сложной познавательной деятельности, в которой слиты воедино и собственно когнитивные моменты (отвечающие «реальности» - ситуации эксперимента, задаче -инструкции, определенным характеристикам стимульного материала), и аффективно-личностные факторы -«периферические»мотивы, индивидуальные способы контроля и защиты.