Близкая по смыслу группа образов пространства подчеркивает уникальность региона с точки зрения жителей самого этого края.
«У нас есть все: творческий и научный потенциал, огромные производственные мощности, наконец, плодородные черноземы, а люди всегда были работящие» (А. Цапин. Воронежская область. Рис. 17.3.б.).
«Почему жизнь волгоградцев станет лучше? Потому что у нас все есть: плодородная земля, нефть, огромные производственные мощности, научный и творческий потенциал, и люди всегда были способные и работящие» (И. Шабунин. Волгоградская область. Рис. 18.1.).
«Второй такой земли, как Кубань больше нет нигде в мире. Черноземы, заповедные леса, два моря, уникальный растительный и животный мир, недра, прямые выходы в Черноморье и Средиземноморье — мы просто обязаны быть гордыми, красивыми и счастливыми. Но стоим пока на коленях, выпрашиваем милости. У центра, у собственных горе-руководителей...» (В. Крохмаль. Краснодарский край.)[78].
Приведенные выше примеры, взяты из материалов политической рекламы. Схожие описания пространства можно найти в интервью региональных политических лидеров.
По мнению губернатора Ленинградской области В. Густова, его регион отличает
«...исключительно выгодное географическое положение, значительные природные ресурсы, довольно высокий уровень развития промышленности, рыночных структур, инфраструктуры, привлекательные для инвестиций условия, квалифицированные специалисты. В общем, область располагает всем достаточным и необходимым, чтобы процветать через вполне обозримый промежуток времени» [79].
«Положение Приморского края уникально,.. ведь именно наш край расположен на стыке границ ведущих государств Тихоокеанского бассейна, на перекрестках морских международных путей... Инвестиционная привлекательность региона известна. Это и уникальные экономико-географические характеристики, топливно-энергетические и биологические ресурсы, через него проходит треть всех экспортных грузов России» (Е. Наздратенко) [80].
«Тульская область — особая. Область оборонная, с высоким научным потенциалом. В Тульской области разработано много новейших технологий на уровне лучших мировых образцов» (В. Стародубцев) [81].
«Уникальность» региона подчеркивается через его исключительно выгодное географическое положение («выходы в Черноморье и Средиземноморье», «порты, курорты, здравницы», «стык ведущих государств Тихоокеанского бассейна» и т.п.), богатые природные ресурсы (черноземы, плодородные земли, «зерно, вино, масло», залежи полезных ископаемых и т.д.), уникальный экономический потенциал («производственные мощности», «инвестиционная привлекательность», «рыночная инфраструктура» и т.д.).
Многочисленные образы благодатности территории для проживающих людей выступают в качестве символов «особости» территории и подобно ранее рассмотренному образному ряду выполняют функцию локализации региона и как территории, и как общности в пространстве («уникальность нашей территории – это то, что отличает наше существование и ставит нашу общность в исключительно благоприятное положение»).
Само представление об «уникальной территории» внутренне предполагает представление об «избранном народе» (очевидно, сам факт того, что нам дана исключительная по своей благодатности земля, говорит об особости нашего сообщества). В отдельных случаях «исключительность» региональной общности подчеркивается специально, как в следующих примерах.
«Куряне удивительно своеобразный народ: трудолюбивый, талантливый, изобретательный, находчивый, мужественный, рассудительный. У него стойкие представления о нравственности, добре и справедливости» (В. Шутеев. Курская область. 1996 г.) [82].
«Наш народ (в данном случае имеются ввиду “липчане” – В.Н.) давно и самой высокой ценой заслужил право жить счастливо. Он обладает огромным талантом и неисчерпаемым потенциалом созидателя. Наша главная задача – поднять эти резервы и использовать их для экономического развития области и улучшения жизни липчан» (М. Наролин. Липецкая область. 1998 г.) [83]
Несмотря на наличие подобных «прямых» описаний особых качеств региональной общности, анализ избранных нами групп источников показывает, что более типичной оказывается ситуация, когда общность и территория в описании объединяются либо выступают метафорами друг друга.
Как можно заметить из предыдущих примеров, черты населения региона оказываются в одном ряду с характеристиками природы и географического положения. Образы выгодного географического положения, богатых природных ресурсов, уникального растительного и животного мира и другие характеристики исключительности региона как территории стоят в одном эмоционально-ассоциативном ряду с образами исключительности региона как общности: трудолюбием, творческим и научным потенциалом ее представителей. В результате возникает образ региона как неразрывного единства территории и проживающих на ней людей. Причем эта целостность обладает некоторыми общими характеристиками. Например, в ряде приведенных выше высказываний легко вычленяется взаимосвязь специфической креативности территории региона (символы плодородной почвы, продуктов сельского хозяйства, богатства недр, животного и растительного мира, производственных мощностей и т. д.) и креативности его населения (символы трудолюбия жителей, их творческого и интеллектуального потенциала) [84]. Иными словами, образ общности и образ территории поддерживают друг друга, выступают взаимными метафорами. Сеть подобных метафор образует целостный образ пространства, в котором регион (общность/территория) описывается как особая область пространства. Особость региона утверждается посредством двух стратегий: регион изображается как пространство, особо (потенциально) благодатное для населяющих его жителей, и как пространство, которое сосредоточивает в себе выполнение функции, важной для существования страны в целом. При этом особость пространства в целом ряде случаев выступает метафорой особости региональной общности.
Выражаемые таким способом представления о пространственных аспектах «образа мира» содержат отчетливое стремление выделить региональную общность в пространстве и дать ее позитивное (с точки зрения эмоциональной оценки) описание. Проведенный анализ позволяет нам утверждать, что исследованные эмоционально-ассоциативные образные ряды в избранных группах источников направлены на актуализацию региональной идентичности граждан.
В отличие от описаний пространства описания «регионального» времени не столь часто встречаются в текстах политической рекламы. Как правило, образы времени передаются не столько через материалы политической рекламы, сколько через символические действия и комментарии к ним участников регионального политического процесса. Характерным примером такого рода политических ритуалов являются получившие в последнее время широкое распространение в практике региональных властей празднования региональных «юбилеев». В 1997 г. мы стали свидетелями не только грандиозных торжеств по поводу 850-летия Москвы, но также не менее пышно (по региональным меркам) организованных 200-летия Саратовской и Курской губерний, 750-летия Великого княжества Тверского[85], 274-летия Екатеринбурга и 275-летия Нижнего Тагила (Свердловская область), 70-летия Ленинградской области, а также череды празднеств, посвященных 60-летию образования (в результате очередной реформы административно-территориального деления в 1937 г.) Краснодарского и Алтайского краев, Орловской, Рязанской, Новосибирской, Астраханской и ряда др. областей [86]. Примечательно, что наибольшее распространение празднование таких юбилеев получило в 1996-1997 г., то есть в период, когда проводилось большинство региональных избирательных кампаний и власть, старая или вновь пришедшая, испытывала особенно острую потребность в социокультурной легитимации. Учитывая практическую повсеместность проведения подобных празднеств, а также масштабность финансовых затрат на них, можно сделать вывод, что, во-первых, местные власти с большой охотой идут на проведение подобных мероприятий, даже в условиях перманентной нехватки средств на все остальное, то есть воспринимают их как необходимую и полезную символическую политическую практику; во-вторых, инициатива местных властей находит широкий отклик на массовом уровне [87]. Причем, в некоторых случаях становится особенно очевидным, что значение имеет не реальный возраст региона или его столицы, а сам факт празднования «юбилея». В качестве примера рассмотрим описания празднования 200-летия Саратовской и Курской губерний, состоявшихся в 1997 г. Даты и в том, и другом случае были произвольно выбраны руководством областей.
«На состоявшемся 16 мая в областной Думе заседании комитета по бюджетно-финансовой политике одним из вопросов повестки дня было обращение правительства области с просьбой выделить на проведение мероприятий, посвященных 200-летию Саратовской губернии, 4 млрд. руб. из резервного думского фонда. Ведший заседание председатель комитета Владимир Шмаков, ... обратил внимание депутатов на тот факт, что 200 лет назад Саратовская губерния была не создана, а восстановлена — и случилось это потому, что годом раньше, когда составлялся реестр российских губерний, нашу просто забыли включить в него, а год спустя, т. е. в 1797 году, ошибка была исправлена, для чего понадобилось выпустить специальный документ.
Как заметил депутат Валерий Давыдов, исходя из такого исторического казуса, сегодня нужно праздновать “200 лет со дня ошибки чиновника”, а не юбилей губернии. Остальные депутаты никак не пожелали отнестись к замечаниям председателя комитета и его зама, и по общему молчанию можно было сделать вывод, что спорить с давней историей проще, чем с нынешним губернатором» [88].