Но там, где акцент па неразрушимость, вечность и бессмертие не так силен, стабильность психики выражается как постоянство живого организма, который растет, развивается и обновляет себя. Поэтому снижение напряжения между противоположностями указывает, скорее, на согласие и гармонию действующих сил, на качественное изменение, чем на количественное снижение их мощности. Здесь, как и повсюду, зрелость означает трансформацию количественно более высоких напряжений в качественно более высоко организованные и более стабильные структуры.
Структурную целостность с самостью в центре психики символизирует мандала, круг, имеющий центр, и гермафродитный уроборос. Но этот уроборический круг теперь имеет в центре светлую сердцевину самости. В то время как вначале уроборос существовал только на животном уровне, и зародыш Эго, содержащийся в его середине, был почти не виден, в распускающемся цветке мандалы животное напряжение противоположностей преодолевается, превосходится самостью, которая расцветает венчиком противоположностей. В начале развития сознание было почти полностью подавлено сокрушительным превосходством бессознательного; в конце - оно расширяется и крепнет благодаря связи с самостью. Это сочетание самости со стабильностью Эго приводит к подчинению и включению в магический круг всего содержимого, относится ли оно к миру или бессознательному, внешнему или внутреннему.
Самодифференцирующаяся структура психики отражается в мире, расколотом принципом противоположностей на внешний и внутренний, сознательный и бессознательный, жизнь и дух, мужское и женское, индивид и коллектив. Но для созревающей психики, медленно интегрирующейся под влиянием символа гермафродита, мир также принимает вид гермафродитного кольца, внутри которого обретает свою форму человеческий центр, будь то индивид, который приходит к самоосознанию между внутренним и внешним мирами, или само человечество. Ибо человечество в целом и отдельный индивид имеют одну и ту же задачу, а именно: осознать себя как единство. Оба они выбрасываются в реальность, одна половина которой предстает перед ними как природа и внешний мир, в то время как другая принимает форму психики и бессознательного, духа и демонической силы. Оба должны ощутить себя центром этой совокупной реальности.
Мы начали с Эго, лежащего в лоне родительского дракона уробороса, свернувшегося, как зародыш, в окутывающем слиянии внутреннего и внешнего, мира и бессознательного. Мы заканчиваем, как в алхимической картине, гермафродитом, повергнувшим этого дракона: благодаря своей собственной синтетической сущности, Эго преодолело первичное состояние, над ним сияет корона самости, а в его сердце пылает бриллиант.
Но лишь только когда сознательное развитие человечества в целом, а не просто отдельных индивидов достигнет этой стадии синтеза, будет по-настоящему преодолено поглощающее индивида уроборическое состояние, а с ним — и опасность дракона для коллектива. Человечество должно воспринять и постичь коллективное бессознательное как основу, общую для всех людей. Опасность постоянных вторжений из бессознательного не будет предотвращена до тех пор, пока процесс интеграции не приведет к новому синтезу разделенных рас, наций, племен и групп. И тогда будущее человечество осознает, что центр, который индивидуальная личность воспринимает сегодня как свой собственный центр-самость, един с самостью самого человечества, и ее рождение окончательно одолеет и заставит уйти этого старого змея, первичного дракона уробороса.
[1] "The Stages of Life"; также см. Герхард Адлер. Эго и цикл жизни.
[2] В работе Biologische Fragmente zur vom Lehre vom Menschen, которая оказалась в моем распоряжении только после завершения моей рукописи, A.Portmann выражает взгляды, которые удивительно совпадают с моими собственными. То, что мы пришли к одинаковым выводам, хотя и приближались к ним от таких отличных отправных точек, как биология и глубинная психология, немало говорит в пользу объективности этих выводов.
[3] Юнг, Психологические типы.
[4] Юнг, Семинар по детским сновидениям (не публиковалось); Wickes, The Inner World of Childhood; Fordham, Yhe Life of Childhood.
[5] P. M. Рильке. Третья элегия. [Цит. по: Р. М. Рильке. Лирика. М.-Л.: Художественная литература, 1965. Перев. Т. Сильман. — Прим. ред.]
[6] Юнг Отношение между Я и бессознательным.
[7] Частичное перенесение этих обрядов возмужания на период раннего детства является типичной чертой патриархально ориентированных структур. Здесь, в обрядах обрезания и крещения отец заменяет мать в самом начале жизни, так что материнская сфера сознательно и решительно сужается.
[8] Естественность этого развития доказывает также анализ связанных с развитием затруднений и нервных расстройств в зрелой жизни.
[9] Психологические типы, опр.51. Ю
[10] Там же.
[11] Talmud, Sanhedrin 46b.
[12] Юнг, Психология и алхимия.
Приложение 1
ГРУППА И ВЫДАЮЩАЯСЯ ЛИЧНОСТЬ
Мы попытались прояснить психологическое значение уроборического состояния и представить его как первоначальное состояние Это. Теперь наша задача состоит в том, чтобы показать, как Эго и индивид развиваются из группы. В первую очередь мы должны продемонстрировать положительное значение группы для индивида и установить различие между группой и массой. Группа - это живая организационная единица, в которой все члены взаимосвязаны друг с другом, будь это связь естественная биологическая, как в племенной группе, семье, клане и примитивной народности, или институционная, как в тотеме, секте и религиозной группе. Но даже в институционной группе ее члены эмоционально связаны друг с другом общими переживаниями, инициациями и так далее. Таким образом, формирование группы зависит от существования participation rnys tique между ее членами, от процессов бессознательной проекции, эмоциональное значение которых мы уже обсуждали. Симптоматичным для этой ситуации является, например, то, что члены группы называют себя братьями и сестрами и таким образом воспроизводят по аналогии первоначальную семейную группу, где эти узы считаются само собой разумеющимися.
Кроме того, группа имеет постоянный характер, обеспеченный бессознательными узами между ее членами. Каждая подлинная группа является постоянной, и благодаря этому постоянству она обретает также и исторический характер. Даже временные группы, такие как школьные классы, военные полки и т. п. — демонстрируют тенденцию создавать свою историю, чтобы стать подлинной группой. Они пытаются сделать историческими первоначальные переживания, на которых была основана группа — общие переживания юности или войны — и демонстрируют свое постоянство посредством собраний, митингов, протоколов, журналов заседаний и так далее.
С другой стороны, массовые объединения являются объединениями лишь номинальными, которым мы не можем приписать характер и название группы. Им всегда присуще то, что Гештальт-теория называет аддитивными частями, то есть скопление индивидов, которые не связаны эмоционально и между которыми не протекают никакие процессы бессознательной проекции. Совместное пользование поездом или театром, объединение в союзы, общества, гильдии, корпорации, партии и т. п. не образует группового сообщества. Конечно же, в таком соединении в массу может произойти вторичное группирование, так что при этом появится частичное сходство с подлинным явлением группы. Но затем этот частичный характер группирования все равно обнаружится. В чрезвычайных обстоятельствах случается так, что притяжение первоначальной группы, например нации, оказывается сильнее, чем членство в партии. Судьба социальной демократии, например, неоднократно демонстрирует нам, что политическая партия является массовым объединением, которое распадается, как только активируется первичная группа, и что преданность группы нации снова заявляет о себе в условиях эмоционального кризиса, например, в начале войны.
Подобным образом и объединения, появившиеся в результате ре-коллективизации, которое будет обсуждаться позднее, также являются массовыми. Вовлечение отдельного индивида в массовое движение — психологический процесс, который не имеет постоянного характера и никогда не может сформировать группу. Как мы увидим, массе не достает положительных черт группы, даже в том случае, если индивид, находящийся в массе, может ошибочно принимать ее за группу и полагать, что ощущает единство - иллюзорный характер которого, однако, виден из самой его преходящести.
Таким образом, группа, в нашем смысле слова, представляет собой психологическую организационную структуру, имеющую постоянный характер. И независимо от того, естественна она или институционна, в любом случае она контрастирует с соединением в массы. Группа, в которую индивид, представляет собой естественное целое, интеграцию частей, как это наиболее ясно видно в первоначальном уроборическом состоянии. Превосходство этой группы над индивидуальной частью наделяет ее всеми чертами архетипа. Она обладает превосходящей силой, имеет духовный характер и лидерство, является нуминозной и всегда "совершенно иная", что видно во всех институционных группах, где существует основатель группы. Самый отчетливый пример этого явления — проекции групповой целостности — тотемизм.
Духовный характер тотема имеет религиозное и, даже в большей мере, социальное и этическое значение. Он является формирующим принципом всей примитивной жизни, так как им определяются все поведение, обряды и празднества, а кроме этого — социальной иерархией, установленной тотемом.