Позвольтемне привести пример из своего детства. Время от времени мой отец смеялся, илишутил, или даже присвистывал. Но, уже будучи ребенком, я постепенно сталпонимать, что, когда он свистел, дела обстояли очень плохо, причем даже в техслучаях, когда я ощущал в этом свисте какой-то героический порыв. Он "свистелв темноте"12, создавая видимую маску благополучия. Спустякакое-то время я стал понимать, что, начиная свистеть, он не чувствовалрадости, а, наоборот, ему было плохо. Несмотря на все его усилия скрытьнеприятности, я знал, что его дела идут не лучшим образом.
Мой отецбыл вынужден завершить свое образование в восьмом классе, так как его отецпотерял работу в компании по изготовлению сельскохозяйственной техники в периодВеликой депрессии, когда многие фермы на Среднем Западе стали разоряться еще донаступления полного краха в 1929 году. Вполне определенное послание моему отцу,на которое он отвечал всю оставшуюся жизнь, заключалось в том, что он долженбыл пожертвовать своими личными интересами и работать для поддержания семьи.
10 Там же.Р. 15.
11 YeatsW. В. An Irish Airman Foresees His Death. Line 11//Collected Poems of W. B. Yeats.
12 "Свистеть в темноте" - устойчивоесловосочетание, означающее "вести себя, словно не чувствуя страха".
Будучистаршим ребенком в семье, я помню и то, как он потом целыми днями работал нафабрике "Эллис-Чалмерс" на конвейере, где собирали тракторы и другоесельскохозяйственное оборудование, а ночами и в выходные дни развозил нагрузовике людям уголь и сгружал его лопатой. Позже, по иронии судьбы, егоназначили "аналитиком" на этот сборочный конвейер; он объяснял своимколлегам, инженерам с высшим образованием, как можно справиться с той или инойпроблемой, над которой они ломали голову. За это время он изучил работу всейсистемы конвейера. Отец мог найти и исправить любую возникшую на производственеполадку и наконец занял должность, равную по статусу должности инженера,отвечающего за соблюдение техники безопасности.
В течение50 лет каждую пятницу он приносил домой чековую книжку, на которую почти всегдабыла начислена очень приличная зарплата. Мы никогда не голодали, как, например,бывало, голодал мой лучший друг Кент, но даже тогда я знал, что отецбеспокоился, чтобы мы не голодали. И именно от него я получил свое первоесатурнианское послание, ясное и непререкаемое. Оно заключалось в том, что бытьмужчиной - значит работать. Работать всегда, выполнять любую работу, чтобыподдержать тех, за кого несешь ответственность. Это означало, чтоудовлетворение личных потребностей отходит на второй план по сравнению с такойвысокой задачей. Много лет спустя, когда одна женщина спросила меня, какуюнадпись мне бы хотелось иметь на своем надгробном камне, я ответил: "Здесьлежит тот, на кого можно было положиться". Это послание было такимвесомым, что мой отец, а позже и я сам были готовы умереть, чтобы его исполнитьи остаться такими в памяти потомков.
Спустямного времени, когда я написал отцу поздравительную открытку, он мне ответилнесмотря на разделявшую нас эмоциональную пропасть: "Простите меня, моимальчики, за то, что не смог вас очень хорошо узнать, потому что должен был всевремя работать". Он ругал себя за то, что наше взросление и развитиепрошли мимо него. И, несмотря на это, я отдаю должное его преданности нам исчитаю, что он сделал для нас все, что мог. Я знал, что он работал на нас,страдал из-за нас, беспокоился о нас, и сначала я не думал, что у него могутбыть какие-то болезненные переживания, связанные с его работой. Вместе с тем японимал: такая жизнь не идет ему на пользу, но, по-видимому, жить именно такдля него значило быть мужчиной.
В периоднашего формирования разразилась Вторая Мировая война. Я помню, как люди втревоге собирались вокруг динамиков, чтобы услышать о жестоких сражениях вЕвропе и Юго-Восточной Азии и узнать что-то о своих близких, которые находилисьгде-то там, в местах с такими странными названиями, как Тулаги, островМинданао, или за крупнокалиберным пулеметом в хвосте В-1713. (Онивернулись обратно; но двадцатичетырехлетний парень возвратился с Филиппинсовершенно седым, а стрелок-радист - с осколком зенитного снаряда, оставшимся вего ноге.)
13 В-17 - основной бомбардировщик военно-воздушныхсил США, который наряду с другим бомбардировщиком, В-24, участвовал во ВторойМировой войне, преимущественно в бомбардировках Германии. Буква "В" вназвании самолета В-17 является первой буквой слова "Bomb" - бомба.
Черный креподежды, горестные, полные слез расставания на вокзалах, огромная, нескрываемаятревога внесли в мое ощущение жизни нечто очень большое и ужасное, то, чтоостается и сейчас и не может нас отпустить. Я наслушался ужасных историй,например, о семье, получившей от сына открытку из Красного Креста. В ней прямопод маркой я прочитал: "Они отрезали мне язык". Не знаю, была ли вэтих рассказах правда, но окружавшие меня взрослые им верили. Этого мне былодостаточно.
Военноевремя дало мне второе неоспоримое послание о том, что значит быть мужчиной. Ябыл твердо уверен: моя судьба заключается не в том, чтобы стать "акулойкапитализма", а в том, чтобы вырасти и стать солдатом, отправиться куда-тодалеко, чтобы там убивать или быть убитым либо же измученным и искалеченнымвернуться домой. Целые ночи напролет я лежал в кровати, не в силах заснуть,представляя все эти ужасы, предназначенные мне судьбой. Люди, пережившиеВеликую депрессию, сохранили на себе ее шрамы и оставшийся в глубине страх.Пережившие военное детство до сих пор содрогаются при воспоминании о царившихтогда ужасах и неопределенности.
Будучиребенком, выросшим на Среднем Западе, я находился так далеко от разрушенных иуничтоженных городов, но для нас линия фронта проходила везде, и везде мыиспытывали страх. Тогда я даже не слышал о Дахау, Берген-Бель-зене иМаутхаузене, но, став взрослым, я приехал туда со своими детьми. То, что япочувствовал, нельзя назвать паранойей. Меня охватило страшное беспокойство...Но, поскольку я был мужчиной, от меня ожидали мужской реакции и мужскойответственности... Самое тяжелое наследие Сатурна составляют работа, война итревога!
Каждыймужчина может вспомнить похожие переживания. Каждый может оказаться в ситуации,когда он чувствует, что от него требуется нечто большее, чем просто способностьпонять.
Ребенок,втянутый в такой водоворот событий, отчаянно ищет хоть какую-то информацию,пример для подражания, модель поведения, совет, указание, помощь; получив ее,он может сразу отказаться и, возможно, даже станет подавлять. Выбрав этот путь,юноша надеется, что "они" (взрослые) отведут его в сторонку и научатвсему, что ему нужно знать.
Помню, какя стал свидетелем одного таинства именно тогда, когда мне это было нужно большевсего, чтобы понять, что значит быть мужчиной. У отца в ладони застрялрыболовный крючок. Не меняя выражения лица, отец его вытащил.
Я сталподозревать, что взрослые не чувствуют боли так, как чувствуют ее дети, новместе с тем я считал, что его кто-то научил этому загадочному мужеству итерпению, которому я так отчаянно хотел научиться. Хотелось надеяться на то,что однажды "они" отведут меня в сторонку и научат, как бытьмужчиной. Я верил, что это может случиться, когда нужно будет пойти в школу.(Ничего еще не зная о том, что такое пубертат, я видел, что старшеклассникигораздо больше нас по своим габаритам, а потому они казались мне ближе к темлюдям, которых называют взрослыми.) Но, к своему удивлению и разочарованию, сприближением дня, когда я должен был пойти в школу, я почувствовал, что "они"никогда не отведут меня в сторону и не скажут, что значит быть мужчиной и каквести себя по-взрослому.
Теперь я,конечно же, знаю, что "они", старейшины нашего времени, тоже незнали, что значит быть мужчиной. Они тоже не прошли инициацию и вряд ли моглипережить таинства и получить освобождающее их знание.
Такпостепенно я пришел к осознанию необходимости совершения переходного ритуала,превращающего мальчика в мужчину. Такой ритуал не только обозначает переход отдетской зависимости к самодостаточности взрослого человека, но и обеспечиваетпреемственность таких ценностей, как чувство гражданского долга, а также такихустановок и убеждений, которые связывают человека с его богами, обществом, в которомон живет, и с самим собой. Надо сказать, что такие ритуалы уже давно утратилисвое влияние и исчезли. "Часто приходилось слышать,- заметил МирчаЭлиаде,- что одной из характерных особенностей современного мира сталоисчезновение всех традиционных ритуалов инициации"14. В нашевремя может оказаться непонятным даже само словосочетание "ритуалинициации", или "переходный ритуал".
Ритуал - это движение в глубину. Ритуалы не изобретают -их открывают, находят, совершают; они рождаются при достижении архетипическойглубины. Цель символического действа, которое воспроизводится в ритуале,заключается в том, чтобы вовлечь человека в такого рода глубинное переживание.Бессмысленное повторение переходных ритуалов может привести к утрате ихспособности выводить человека за рамки совершающегося действия, вархетипическую глубину. И тогда ритуал становится пустым и бессодержательным.
14JungС. G. Rites and Symbolsof Initiation.P. IX.
Вместе стем у человека по-прежнему есть потребность в погружении в архетипическиеглубины. В своей работе "Символическая жизнь" Юнг пишет о том, какважно индейцам племени пуэбло считать, что их ритуалы помогают восходу солнца.
Людиощущают умиротворение, когда чувствуют, что живут жизнью, наполненнойсимволами, и являются актерами в божественной драме. Только такая жизнь придаетсмысл человеческому бытию, все остальное оказывается банальным и незаслуживающим внимания. Деловая карьера, деторождение - все это лишь майя15и очень удалено от истинного смысла вашей жизни16.