Мы не переусердствуем, если скажем, что Парацельс жил в мире, отличном от нашего. Существует два сильных лингвистических коррелята для понятия разобщение. Один из них заключается в том, что многочисленные утверждения Парацельса не могут быть оценены как истинные или ложные. Другой – в том, что центральными для его мысли являются забытые способы рассуждения. В одной работе я показал, что эти аспекты тесно связаны. Интересующее нас предложение истинно или ложно вообще, только если существует способ рассуждения, который поможет установить истинностное значение. Куайн и другие пишут о концептуальных схемах, под которыми они имеют в виду множество предложений, которые считаются истинными. Я думаю, что это ошибочная характеризация. Концептуальная схема – это сеть возможностей, чья языковая формулировка есть класс предложений, которые претендуют на то, чтобы быть ложными или истинными. Парацельс видел мир как иную сеть возможностей, воплощенных в методы рассуждения, отличные от наших. Поэтому мы и разобщены с ним.
Хотя Пол Фейерабенд и говорил о несоизмеримости во многих областях науки, его зрелые мысли в книге “Против метода” в основном о том, что я называю разобщением. Его лучший пример – это сдвиг от архаического к классическому греческому языку. Основываясь преимущественно на эпосе и рисунках на вазах, он настаивает на том, что гомеровские греки видели вещи иначе, чем афиняне. Так ли это или не так, но это все же не столь поразительно, как то, что, к примеру, разные группы физиков имели в виду разные вещи, когда говорили об электронах.
Множество примеров лежит посредине между крайними случаями Лапласа и Парацельса. Историк быстро учится тому, что старые тексты постоянно скрывают от нас ту степень, в которой они разобщены с нашим образом мысли. Кун пишет что, например, физика Аристотеля основывается на идеях движения, которые разобщены с нашими, и что можно понять его, только узнав систему его слов. Кун – один из многих историков, который учил необходимости переосмысливать работы предшественников их собственными, а не нашими способами.
Несоизмеримость смысла
Третий тип несоизмеримости не исторический, а философский. Он начинается с вопроса о значении терминов, которые обозначают теоретические, ненаблюдаемые объекты.
Как получают свое значение имена теоретических объектов или процессов? Мы можем понять, как ребенок усваивает смысл таких слов как “рука”, “больной”, “грустный”, “ужасный”, когда ему указывают на вещи, к которым эти слова относятся (в том числе его собственные руки и грусть). Какова бы ни была теория обучения языку, явное присутствие или отсутствие рук или грусти могут очень помочь в понимании того, что означают эти слова. Но теоретические термины относятся – почти что по определению – к тому, что нельзя видеть. Как они получают свое значение?
Мы можем задать некоторые значения посредством дефиниций. Но в случае глубоких теорий, любое определение будет само включать другие теоретические термины. Более того, мы редко используем определения для того, чтобы начать понимать. Мы объясняем теоретические термины, обсуждая теорию. Давно известно, что смысл терминов теории задается теоретическими предложениями. Смысл индивидуальных терминов в теории задается их положением в структуре теории как целого.
Такой взгляд на значение будет иметь следствием то, что “масса” в ньютоновской теории не будет означать то же самое, что в теории относительности. “Планета” в теории Коперника не означает то же самое, что в системе Птолемея. К примеру, Солнце – планета у Птолемея, но не у Коперника. Такие заключения не обязательно создают проблемы. Не получило ли понятие Солнца совершенно иной смысл, когда Коперник поместил его в центр нашей планетарной системы? Почему это важно, что понятия “планета” или “масса” приобретают новые значения с развитием научного знания? Почему мы должны быть озабоченными самим фактом изменения смысла? Потому что это имеет значение при сравнении теорий.
Пусть s – предложение о массе, утверждаемое релятивистской механикой и отрицаемое механикой Ньютона. Если слово “масса” получает свое значение, исходя из контекста теории, оно будет означать разные вещи в зависимости от того, используется ли оно в ньютоновской или релятивистской механике. Следовательно, предложение s, утверждаемое Эйнштейном, должно отличаться по значению от предложения s, отрицаемого Ньютоном. В самом деле, пусть r – другое предложение, использующее слово “масса”, которое, в отличие от s, утверждается как Ньютоном, так и Эйнштейном. Мы не можем сказать, что предложение r, которое встречается в ньютоновской теории, ассимилируется теорией относительности, поскольку понятие “масса” не будет означать одно и то же в обоих контекстах. Не существует ни одного предложения, выражающего общее значение r, общего и для Ньютона, и для Эйнштейна.
Вот уж несоизмеримость в полном смысле слова! Не существует общей меры для любых двух теорий, использующих научную терминологию, поскольку в принципе они никогда не могут обсуждать одни и те же проблемы. Не может быть теоретических предложений, которые одна из теорий разделяет со своей предшественницей. Учение Нагеля о включении становится логически невозможным просто потому, что утверждаемое в теории Т не может утверждаться (или быть отрицаемым) в последующей теории Т*. Таковы замечательные следствия несоизмеримости значений. Можно даже поинтересоваться, возможны ли логически решающие эксперименты. Если результаты эксперимента должны определить выбор между теориями, должно существовать предложение, подтверждающее то, что предсказывает одна теория и отвергает другая теория. Может ли существовать такое предложение?
Концепция о несоизмеримости значений была встречена с яростью. Идея в целом была охарактеризована как противоречивая. Никто не будет отрицать, например, что астрономия и генетика несоизмеримы – они о разных областях мира. Однако концепция несоизмеримости значений утверждает, что несоизмеримы соперничающие или последовательно сменяющие друг друга теории. Как мы можем даже называть их соперничающими или последовательными, если мы не признаем, что они имеют дело с одними и теми же объектами. И тем более, как мы можем проводить сравнение между ними? Есть и другие настолько же поверхностные реакции на теорию несоизмеримости значений. Существуют и более глубокие, наилучшей из которых является теория Дональда Дэвидсона. Дэвидсон считает, что несоизмеримость не имеет смысла, поскольку она основывается на идее различных и несравнимых концептуальных схем. Но, настаивает он, сама идея концептуальной схемы непоследовательна.
На более простом уровне, например, у Дэдли Шейпира, аккуратно доказывается, что существует достаточное сходство значений между последовательно сменяющими друг друга теориями для того, чтобы была возможность их сравнения. Шейпир принадлежит к тем, кто, включая Фейерабенда, предполагает, что такие вещи лучше обсуждать, вообще не касаясь идеи значения. Я согласен с этим. Но все же в основе проблемы несоизмеримости значений стоит вопрос о том, как получают свое значение термины, обозначающие теоретические объекты. Этот вопрос предполагает некоторое представление о значениях. Поскольку вопрос поднят и вызвал такую бурю, мы должны получить более точное представление о значении. Выдвижение такой задачи принадлежит Хилари Патнэму, и теперь мы обратимся к его теории референции для того, чтобы вообще избежать несоизмеримости значений.
6. РЕФЕРЕНЦИЯ
Если бы философы науки никогда не интересовались значением, у нас не было бы учения о несоизмеримости значений. Но поскольку оно имеется, нам нужно иное описание значения, которое позволило бы ученым, придерживающимся соперничающих или преемственных теорий, говорить об одних и тех же вещах. Наиболее жизнеспособная альтернатива принадлежит Хилари Патнэму. Он предполагал, что его концепция станет частью его системы научного реализма, которого он тогда придерживался. С тех пор он все больше становился антиреалистом, но об этом я расскажу в следующей главе. В этой главе мы рассмотрим его концепцию “значения”.
Смысл и референт
Слово “значение” используется множеством способов, большая часть которых не столько точна, сколько воскрешает нечто в памяти. Даже если мы будем придерживаться общеупотребительных значений слов в отличие от поэтических, существует, по крайней мере, два вида значений. Они различаются в знаменитой работе “О смысле и значении” Готлоба Фреге.*
Рассмотрим два различных типа ответа на вопрос “Что ты имеешь в виду?” Предположим, что я только что сказал вам, что глиптодонт, привезенный Ричардом Оуэном из Буэнос-Айреса, теперь восстановлен. Большинство людей не знают значение слова “глиптодонт” и могут спросить “что вы имеете в виду?”
Если мы стоим в музее, то я просто укажу на довольно большой и нелепый скелет. Это я и имею в виду. По словам Фреге, этот скелет и есть референт (денотат) моих слов “Глиптодонт, привезенный Ричардом Оуэном из Буэнос-Айреса.”
С другой стороны, поскольку вы, возможно, не имеете ключа к значению слова глиптодонт, я могу сказать вам, что глиптодонт – это гигантское вымершее млекопитающее, обитавшее в Южной Америке и похожее на броненосца, но имевшее желобчатые (fluted) зубы. Этим определением я указываю на то, что Фреге назвал бы смыслом слова “глиптодонт”. Естественно думать, что предложение имеет смысл, а именно то, что мы подразумеваем под ним, что позволяет нам определить его референта, если таковой имеется. Услышав определение “глиптодонта”, я могу пойти в музей и попытаться найти его скелет, конечно, если там такие есть, несмотря на подписи под экспонатами. Фреге считал, что любое слово имеет некоторый стандартный смысл, который и делает возможной научную традицию. Смысл – это то, что является общим для всех людей, вступающих в общение, и может передаваться из поколения в поколение путем обучения.