Сегодня назрела необходимость реальных изменений в организации и проведении институционального учебного процесса по иностранному языку. Важно привлекать компетентных преподавателей иностранного языка и преподавателей - носителей иностранного языка в государственные учебные заведения, обновлять техническую оснащенность лингвоклассов: обязательно наличие сиди-, дивиди- , видео-, кассетных магнитофонов, телевизоров, компьютеров с разнообразными компьютерными языковыми обучающими программами и по возможности подключение иностранных телевизионных каналов и Интернета для наилучшего усвоения языкового материала и более разнообразной подачи материала, чего требуют современные методики преподавания иностранных языков. Все предлагаемые выше изменения отвечают объективному росту знаний иностранных языков в российском социуме.
Умение говорить связно, логически правильно и выразительно как на родном, так и на иностранном языке нужно для того, чтобы добиваться поставленных целей речевого общения. Когда наши древние предки охотились на мамонта, разжигали костёр, укрывались от непогоды, они обменивались только самыми необходимыми возгласами и жестами. От того, насколько слаженно действовали первобытные люди, во многом зависело выживание их рода. Потребности просто так поболтать у них, скорее всего, и не возникало. Делиться мнениями, осмысляя мир, они стали гораздо позднее с помощью языка как средства общения. Многим людям в общении с себе подобными необходимо эффективно действовать с помощью речи: адвокату — убедительнее защищать подзащитного, учителю — понятнее и интереснее обучать, продавцу — успешнее продавать товары, начальнику — чётче формулировать свои распоряжения, студенту — лучше отвечать на занятиях и экзаменах и так далее.
Профессиональные навыки в овладении речью даёт гуманитарная дисциплина — риторика, для овладения которой в процессе обучения надо учитывать достижения минимум трёх дисциплин — лингвистики, психологии и логики. Изучив её, можно избежать многих ошибок в общении. Часто мы не достигаем своих целей потому, что игнорируем многие важные параметры общения. Не учитываем так называемый фактор адресата: вспомним басню Крылова “Кот и повар” — весь риторский запал повара израсходован впустую: “А Васька слушает, да ест!” [2]. Если мы говорим тихо, монотонно, неверно интонируем наше высказывание, то нарушаем речевые нормы, из-за чего речь становится путаной, неграмотной, вплоть до того, что порой может быть понята превратно. Поэтому наш собеседник, подобно малышу, если и не скажет, то подумает: а ты сейчас с кем разговаривал? Если человеку нужно убедить кого-то, сформулировать своё мнение и суметь его отстоять, то он просто обязан владеть целым спектром речевых навыков. И от этого умения, в конечном счете, зависит успешность карьеры. Вряд ли можно представить себе видного учёного, крупного руководителя или президента серьёзной компании, не умеющих понятно и грамотно говорить. Безусловно, человек должен быть профессионалом в своей области. И быть хорошим дворником, грузчиком и сантехником не так просто, как кажется. Но если человек хочет строить карьеру, занимать высокие публичные должности, представлять не только свои интересы, то ему просто невозможно обойтись без умения говорить. Отсутствие необходимых речевых и коммуникативных навыков для многих рядовых учителей, врачей, менеджеров становится практически непреодолимым барьером на пути к дальнейшему повышению.
Любому из нас приходится вступать в речевое взаимодействие с другими людьми. И от того, насколько успешно мы это сделали, зависит важный для нас результат. Мы приходим на экзамен, отвечаем, и на оценку влияют не только наши знания, но и то, как мы смогли их изложить. Мы приходим на собеседование, результат — возьмут ли нас на работу или нет — во многом связан с тем, как мы отвечали на вопросы работодателя. Неслучайно одно из основных требований к сотрудникам при приёме на работу сформулировано как “коммуникабельность” — общительность, умение строить понятные и правильные высказывания, чётко и логично выражать свои мысли.
Известный лингвист Татьяна Григорьевна Винокур сравнила нашу речь с визитной карточкой. И действительно, по тому, как мы говорим, как владеем искусством слова, можно многое сказать о нашем уровне образования, об уровне лингвистической и культурной эрудиции. Иногда речь даже служит показателем социального статуса. То есть недостаточная речевая компетенция воспринимается важным фактором, который препятствует попытке занять более высокое место на социальной лестнице. Наша речь всегда должна быть соотносима с ситуацией общения, нашими коммуникативными и социальными ролями. Это не значит, что она всегда должна быть образцовая и правильная. Ситуации общения и цели бывают разные. Главное правило — речь должна быть создана с учётом контекста.
В середине XX века английский философ-лингвист Пол Грайс сформулировал так называемые максимы речевого общения. Одна из них — максима релевантности: “я здесь и сейчас”, то есть говорящий всегда должен уделять особое внимание ситуации. Нелогичная речь трудна для восприятия. Она тоже ведёт нас к коммуникативному провалу. Убедительность словам, считал он, придают тон и манера разговора. Важно не только, как мы произносим речь. Важно, как мы её интонируем. Иногда неверно выбранная интонация перечёркивает весь смысл высказывания. По мнению психологов, мы в большей степени воспринимаем интонацию, чем слова: невербальный компонент общения несёт более 90 процентов информации.
Для большинства людей язык, на котором они говорят, представляет собой не только необходимый для практической жизни инструмент, но, по крайней мере, в какие-то моменты, также и объект живого бескорыстного интереса. Школьная традиция, к сожалению, такова, что все такие вопросы остаются за рамками обучения. В школе обучают грамматике и орфографии родного языка и элементам иностранного, но не дают даже самых первоначальных представлений о том, как языки изменяются во времени. В результате для удовлетворения живого интереса к вопросам, связанным с языком, большинству людей приходится довольствоваться случайными сведениями, которые они прочли или услышали по радио или телевидению. Многие же пытаются получить ответы на эти вопросы путём собственного размышления и догадок. Свободное владение родным языком порождает у них ощущение, что всё необходимое знание о предмете им тем самым уже дано и остаётся только немного подумать, чтобы получить правильный ответ. Так рождается то, что можно назвать любительской лингвистикой [3].
Нельзя не признать, что часть вины за такое положение вещей лежит на самих лингвистах, которые мало заботятся о популяризации своей науки. В частности, этимологические словари, которые призваны служить основным собранием сведений о происхождении слов, существуют только в научном варианте, где терминология и аппарат часто оказываются труднодоступными для непрофессионального читателя. А русские толковые словари, знакомые широким кругам гораздо лучше, чем этимологические, к сожалению, в отличие от популярных толковых словарей западноевропейских языков, сведений о происхождении слов (кроме некоторых заимствованных) не дают. Напротив, лингвисты-любители подкупают читателей внешней простотой рассуждений — читателю импонирует то, что, судя по простодушному характеру этих рассуждений, никакой особой хитрости в таком занятии нет, и он может и сам успешно в нём участвовать.
Основное содержание любительской лингвистики — рассуждения о происхождении слов. Тут следует заметить, что часто люди просто играют со словами, например, обыгрывают в шутках внешнее сходство двух слов. В этих играх они, не претендуя ни на какие филологические открытия, хотят только, чтобы получилось забавно и остроумно. Всем известны, например, такие игры со словами, как ребусы и шарады. Ещё одна подобная игра, популярная, в частности, у филологов, носит название «Почему не говорят». В этой игре, как и в шарадах, слово разбивается на части, равные каким-то словам, а затем эти слова заменяются на близкие по смыслу. Вот прелестный пример: почему не говорят «красна, чья рожа»? Ответ: потому что говорят ал-кого-лик. Лингвист охотно позабавится игрой ал-кого-лик, а вот любитель легко может поверить, что он открыл, таким образом, происхождение слова алкоголик. А заглядывать в этимологический словарь (из которого легко узнать, что слово алкоголь пришло из арабского) любитель не сочтёт нужным — он больше верит своей интуиции. И вот мы уже слышим от него, например, что первый слог слова разум или конец слова хандра — это имя египетского бога Ра и т.п. Пока человек осознаёт и признаёт, что он просто играет со словами или получает чисто эстетическое удовольствие от их созвучия, это не любительская лингвистика, это одна из нормальных функций языка. Любительская лингвистика начинается там, где автор заявляет, что он разгадал истинное происхождение слова.
Типовое действие любителя состоит в том, чтобы, заметив некоторое сходство слов А и В, заявить: «Слово А произошло из слова В». При этом любителю неважно, принадлежат ли слова А и В одному и тому же языку или разным, являются ли эти языки родственными или неродственными, расположены рядом или в разных концах земного шара. Между словами, сходными внешне, может не быть никакой связи. Полистайте, например, английский словарь, и вы найдёте десятки слов, сходных по звучанию с какими-то из русских слов, например: crest, beach, boy, bread, plot, net, rye и т.п. В тонкости фонетики иностранного языка любитель не вникает, он берёт иноязычное слово просто в русской транскрипции. Это значит, что для него всё разнообразие звучаний иностранных слов сводится к разным комбинациям из 33 русских букв. Понятно, что, чем ближе родство двух языков, тем чаще будут встречаться пары исторически родственных слов. Например, сходные слова русского и украинского языков в подавляющем большинстве случаев принадлежат именно к этой категории. Напротив, при относительно дальнем родстве (как, например, между английским и русским) доля таких пар невелика. В случае неродственных языков их нет вообще. Случайное совпадение внешних оболочек двух слов может соединиться со случайным совпадением их значений. В самом деле, случайных созвучий в языках так много, что по элементарным законам теории вероятностей в какой-то их доле непременно окажутся близкими также и значения созвучных слов. Таких примеров немного, но все, же они существуют. Древнеяпонское womina ‘женщина’ очень похоже на английское woman ‘женщина’ (пример С. А. Старостина). Приведённые примеры показывают, что, вопреки неистребимой вере лингвистов-любителей, внешнее сходство двух слов (или двух корней) само по себе ещё не является свидетельством какой бы то ни было исторической связи между ними.