Некоторые слушатели Пирогова по Юрьевскому университету занимали впоследствии видное положение в медицинском мире и в воспоминаниях о Николае Ивановиче с гордостью называли себя его учениками. Но ни один из них не был продолжателем дела Пирогова в прямом смысле слова.
Более чем двенадцатилетнее преподавание Николая Ивановича в Медико-хирургической академии отмечено в истории русской хирургии всего двумя-тремя крупными именами. Но и эти талантливые учёные могут быть названы учениками Пирогова главным образом потому, что они были слушателями его лекций, наблюдали его операции.
Объяснение такому странному, на первый взгляд, и редкому в истории науки явлению заключается в особенностях характера гениального хирурга. Пирогов был сильной, волевой личностью. Он обладал не только светлым умом, гениальными способностями, безграничным трудолюбием, но и пламенным темпераментом. Этому замечательному русскому учёному и выдающемуся человеку были свойственны обычные человеческие слабости. Целеустремлённый и настойчивый, новатор науки, которому приходилось добиваться торжества своих идей путем упорной, порою жестокой борьбы, Николай Иванович выработал в себе черты властности, переходившей в деспотизм. Это отражалось на его характере. Нажитые при неустанном труде в плохой гигиенической обстановке тогдашнего анатомического института болезни также оказывали своё влияние. С годами Пирогов становился всё более раздражительным, неуживчивым, нетерпимым к чужому мнению. Людям с крупной индивидуальностью трудно было работать под его руководством.
И тем не менее влияние Пирогова на развитие русской и всей мировой научной медицины огромно. Все отечественные хирурги и анатомы — дореволюционные и советские, — многие выдающиеся зарубежные деятели военной медицины считают себя его учениками. По верному определению историка хирургии, «школа Пирогова— вся русская хирургия». Великие заслуги Пирогова перед Родиной и человечеством живут и вечно будут жить в памяти благодарного потомства.
Возвращаясь из Крыма в Петербург, Николай Иванович в пути и в самой столице только и слышал разговоры о необходимости перемен. Каждая группа, каждый класс населения ждали перемен в соответствии со своими интересами, по своему пониманию.
Крестьяне изнемогали под бременем крепостнической эксплуатации. Случаи жестоких расправ с помещиками превратились в бытовое явление. Восстания крестьян и волнения среди рабочих принимали стихийный характер. Грозные признаки надвигающихся бурь устрашали многих.
Правительство жестоко подавляло восстания вооруженной силой, сурово расправлялось с рабочими. Тем не менее оно «после пораженияв крымской войне увидело полную невозможность сохранения крепостных порядков». «Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России».
Прежде чем проводить реформы, хотели успокоить общественное мнение. Чтобы доказать искренность желания отменить крепостные порядки, решили ввести в состав высшей администрации лицо, не принадлежащее к бюрократии. В правительственных кругах остановились на Пирогове, как на человеке, наиболее подходящем для намеченной цели.
Философские трактаты Николая Ивановича, написанные им в начале пятидесятых годов, еще тогда распространялись в списках и усердно читались в широких кругах общества. По возвращении Пирогова из Крыма его убедили опубликовать один из своих трактатов в журнале «Морской сборник». Это было издание, сравнительно свободное от воздействия полицейской цензуры. Оно состояло в непосредственном ведении царского брата, великого князя Константина Николаевича, официально возглавлявшего морское министерство и считавшегося в обществе главой либеральной партии. В «Морском сборнике» печатались статьи по вопросам, волновавшим всё тогдашнее общество. В другом издании такие статья не пропустила бы цензура, а из «Морского сборника» их могли беспрепятственно перепечатывать, полностью или в извлечениях, все другие журналы и газеты.
В июльской книжке «Морского сборника» за 1856 год появилась за подписью Пирогова статья под названием «Вопросы жизни».
Это был один из упомянутых выше трактатов 1850 года, приспособленный автором для печати. Изложенные в этой статье мысли о воспитании привлекли всеобщее внимание. Сам эпиграф статьи Пирогова: «К чему вы готовите вашего сына? — Быть человеком!» — до известной степени соответствовал педагогическим идеалам лучшей части тогдашнего общества, унаследованным от проповедей Белинского и Герцена пропагандировавшимся Чернышевским и Добролюбовым.
Расплывчатость статьи Пирогова, туманность ее давали возможность каждому воспользоваться ею для изложения своих взглядов на устройство общества в ту пору всеобщего стремления к переустройству и обновлению. Мысли самого популярного после Крымской войны человека, гениального хирурга и знаме-нитого учёного, о воспитании получили большое распространение.
Статья Пирогова привлекла внимание общества резким обличением старой системы воспитания, требованием воспитывать людей с честными убеждениями, которые может выра-ботать только тот кто «приучен с первых лет жизни любить искренно правду, стоять за неё горой и быть непринуждённо откровенным как с наставником, так и с сверстниками». Наряду с такими высказываниями в очерке были мистические рассуждения об уповании в промысел и т. п. Ради этих и других подобных 6т-ступлений правящие круги простили Николаю Ивановичу рискованное, с их точки зрения, требование доставить молодёжи воспитанием «все способы и всю энергию выдерживать неравный бой с обстоятельствами жизни».
Одним из первых откликнулся на «Вопросы жизни» Н. Г. Чернышевский (в августовской книжке «Современника»). Изложив ту часть статьи Пирогова, где говорится о вреде специальных знаний без общего развития, вождь крестьянской демократии писал: «Кто и не хотел бы, должен согласиться, что тут всё — чистая правда, — правда очень серьёзная и занимательная, не менее лучшего поэтического вымысла». Чернышевский призывал читателей поверить Пирогову в вопросе, относительно которого их мнения сходились: «Если он, слава наших специалистов, говорит, что спе-циализм обманчив, вреден и для общества, и для самого обрекаемого на специализм, когда не основан на общем образовании, — кто у нас может сказать: «я лучший судья в этом деле, нежели г. Пирогов».
Сочувственные отзывы о статье Пирогова появились во всех тогдашних русских журналах и газетах.
Взгляд Пирогова, высказанный в этой и в других позднейших статьях на дело просвещения, был проникнут либеральными иллюзиями того времени.
Кружок Константина Николаевича выдвинул популярного хирурга на пост руководителя просвещения. Предлагали царю назначить Пирогова сперва товарищем министра, а затем министром. Но царь не любил Пирогова. Еще наследником престола, он вслед за Булгари-
ным громко называл знаменитого профессора в присутствии высшего офицерства живодёром. Царя раздражало нарушение Пироговым придворных правил поведения при разговоре с «высочайшими» особами. Сохранился яркий рассказ об одном из таких случаев. Сообщая М. П. Погодину о возвращении Александра II из поездки на театр войны в 1855 году, П. С. Савельев писал: «Государь встретил... Пирогова, который совершенно откровенно высказал правду о воровстве в Севастополе. Государь не верил, выходил из себя и говорил: «неправда, не может быть!» и возвышал голос. А Пирогов, также возвысив голос, отвечал: «правда, государь, когда я сам это видел!».
Царю твердили, что включение Пирогова в состав правительства поможет успокоению общества. Но Александр ІІ не хотел назначать его ни министром, ни товарищем министра. Ведь в таком случае пришлось бы встречать этого неприятного человека довольно часто. Наконец, император согласился назначить Пирогова на высшую должность по ведомству просвещения в провинции.
Общественный подъём, охвативший русскую интеллигенцию после войны, увлёк также и Пирогова. Ему казалось, что он принесёт родине больше пользы в должности администратора просвещения, чем в качестве преподавателя анатомии.
В сентябре 1856 года царь подписал имея-вой указ сенату о назначении Пирогова попечителем Одесского округа. При этом из правящих кругов распространялись в обществе слухи о скором переходе популярного профессора на пост министра народного просвещения.
Пирогов развил в Одессе кипучую разностороннюю деятельность. Он часто объезжал все губернии округа (Херсонскую, Таврическую, Бессарабскую, Екатеринославскую, Область войска Донского). Останавливался в самых маленьких захолустных местечках. Избегал торжественных встреч. Располагался на ночлег у бедняков-учителей, ложась рядом с ними на полу и беседуя в долгие ночные часы на тему о воспитании. Во время уроков запросто являлся Николай Иванович в школы и гимназии, усаживался на скамьи рядом с учениками, присматриваясь к ходу преподавания и давая указания неопытным учителям.
Много внимания уделял Пирогов низшей школе, которая выпускала детей прямо в жизнь с чрезвычайно ограниченной подготовкой. Он заботился об учреждении педагогической семинарии для подготовки хороших учителей низшей школы. Как правильно отметил один из биографов Пирогова, он распахнул двери в затхлые подвалы дореформенной школы. Туда ворвался тёплый луч солнца, вошла струя свежего воздуха, её охватил шум жизни.
Много сделал Пирогов для создания на юге либеральной прессы. Он передал состоявшую в ведении попечителя округа газету «Одесский вестник» двум либеральным профессорам лицея нечто среднее между гимназией и университетом). Сам поместил в ней несколько больших статей на педагогические темы. Статьи перелечатывались большинством тогдашнихрусских журналов и газет. Их читали все учи. теля, принимали высказывания Николая Ивановича к руководству.