Но в то же время смешение признаков цельности и связности наблюдается, например, и в работе Б. М. Лейкиной. Рассматривая «. . . общие условия связности и цельности, характеризующие структуру сложных билатеральных единиц любого языкового уровня», она пишет: «Их совокупность в самом общем виде можно определить как условие внутренней насыщенности смысловой структуры данной единицы в целом (условие цельности) при ненасыщенности смысловой структуры одной или более из ее составляющих, восполняемой за счет контекста в рамках данной единицы, и возможность построения связного графа смысловой структуры в целом (условие связности) . . . специфические для текста формальные показатели связности и цельности — особые связочные элементы (например, «служебные» предложения), индикаторы начальной или конечной границы текста 2, например, характерные для определенных типов текста зачины или концовки, в частности, название произведения, указание типа документа («Доверенность», «Автобиография» и т д.), подпись, формулы типа «Благодарю за внимание» и пр.; средства логической рубрикации; эксплицитное указание законченности/незаконченности («Конец», «Продолжение следует»); метрическая организация текста и т. д. . . . В случае неспецифически текстовых индикаторов связности учитывается их «глубинность». Различаются максимально поверхностные индикаторы, представленные определенным сегментом в линейной структуре текста (повторы, слова-заместители, союзы), и более глубинные, не имеющие сегментных экспонентов (например, ненасыщенность синтаксической структуры, «семантическое согласование» синтаксически связанных друг с другом форм» (Б.М. Лейкина, 1978, 41).
Но с другой стороны интеграция, «связывая отдельные сверхфразовые единства в единое целое, нейтрализует относительную автосемантию этих частей и подчиняет их общему содержанию произведения». Понятие интеграции противопоставляется также и Гальпериным понятию когезии. «Когезия — это формы связи — грамматические, семантические, лексические — между отдельными частями текста, определяющие переход от одного контекстно-вариативного членения текста к другому. Интеграция — это объединение всех частей текста в целом для достижения его целостности. Интеграция может достигаться средствами когезии, но может строиться и на ассоциативных и прессуппозиционных отношениях» (И.Р. Гальперин, 1981, с. 125).
В связи с этим И. Р. Гальперин видит различие между этими понятиями в том, что когезия — это категория логического плана, а интеграция — скорее психологического. Углубляя данное противопоставление, он отмечает, что "если когезия регулируется в синтагматическом разрезе, то интеграцию можно представить себе как парадигматический процесс" (И.Р. Гальперин, 1981, с. 131). Поэтому можно считать, что когезия — линейна, интеграция — вертикальна. Процесс интеграции, обеспечивая целостность текста, тем самым стремится к его завершенности.
Таким образом, получается, что цельность связана с планом содержания текста, а связность - с планом выражения, так что фактически обе эти категории объединяются в одну категорию, хотя в реальной речевой действительности между цельностью и связностью знака равенства нет, хотя они и взаимосвязаны тесно. Но стало уже достаточно общим местом, что все категории текста имеют и план содержания, и план выражения, а, следовательно, нельзя категорию цельности сводить лишь к смысловому единству, а категорию связности - к ее формальному выражению (З.Я. Тураева, 1986, с. 6, 83).
Как теперь можно увидеть, цельность (связность, интегративность, когерентность) – одна из глобальных категорий текста, на которую единодушно указывают все лингвисты, несмотря на разницу в терминологии. Следует еще раз отметить, что когерентность не стоит отождествлять с когезией, так как когерентность есть свойство текста, а когезия суть свойство элементов текста, не меньших, чем предложение. “Когерентность понимается как цельность текста, заключающаяся в логико-семантической, грамматической (прежде всего синтаксической) и стилистической соотнесенности и взаимозависимости составляющих его предложений … . Когерентность текста есть результат взаимодействия логико-семантического, синтаксического и стилистического видов когезии” (О.И. Москальская, 1981, с. 46).
Значит, можно сделать вывод, что "когеренция шире когезии, она охватывает не только формально-грамматические аспекты связи высказываний, но и семантико-прагматические (тематические и функциональные в том числе) аспекты смысловой и деятельностной (интерактивной) связности дискурса, как локальной, так и глобальной, то есть формальная связность текста (когезия) соотносится с содержательной связностью (когерентностью), выступающей в качестве уточнения категорий информативности и целостности текста" (М.Л. Макаров, 2003, с.195).
В небольших по объему текстах, в особенности в т.н. нейтральных стилях языка когезия полностью обеспечивает интеграцию. В таких текстах связь и взаимообусловленность частей слишком очевидны. Другое дело в текстах художественной литературы, где, наоборот, когезия служит лишь вспомогательным средством связи небольших отрезков, а связь крупных фрагментов и частей не всегда легко улавливается. Сложность процесса интеграции усугубляется тем, что в произведениях художественной литературы могут появиться иррелевантные мысли и рассуждения. Для того чтобы привести их к "одному знаменателю" подчас требуются определенные усилия аналитического ума, направленные на осмысление имплицитной сопряженности таких отклонений.
Но и в крупных научных текстах — монографиях, диссертациях, учебниках - возможны отклонения — анализ проведенных экспериментов, изложение точек зрения других исследователей, история вопроса и др. Однако будучи связаны с основной проблемой исследования, они легко поддаются процессу интеграции. Наиболее полно и всесторонне интеграция реализуется в выводах и заключениях к научным исследованиям. В них можно увидеть как процесс интеграции, так и его результат.
Приведу пример использования языковых средств, обеспечивающих интеграцию отдельных частей статьи Рословца, озаглавленной "О второстепенных членах предложения и их синтаксических функциях". В основном эта статья направлена против разграничения главных и второстепенных членов: предложения, противоречащего, с точки зрения автора, "многоуровневой, структурной и семантической организации".
Как обеспечивается интеграция в этом тексте? Длина статьи 15 журнальных страниц, количество абзацев – 45, которые можно условно приравнять к сверхфазовым единствам. Не раскрывая содержательно-конценптуальную информацию автора, проследим, как интегрированы части, и для этого перечислим почти все обороты, с которых в этой статье начинаются абзацы: "Первая позиция..., Из соблюдения принципа... возникла необходимость..., Верно, что..., to значит, что..., В связи с этим следует..., Из этого следует..., Нам кажется также..., Первое положение..., Второе положение..., Что же касается.., Таким образом..., Так, в предложении..., В примере..., В высказывании..., В свете изложенного..., При этом нужно учитывать..., Таким образом..., Как уже отмечалось..., Это разграничение..., То же самое можно сказать, Итак..., Иначе говоря..., Как видно..., В связи с этим..., Изложенные выше соображения..."
Приведенные обороты не только сцепляют один абзац с другим, но и являются средствами интеграции всей статьи.
Интеграция осуществляется не только формально-грамматическими средствами связи, но и семантико-тематическими. Так, в анализируемой статье в первом СФЕ автор констатирует "кризис" традиционного учения о второстепенных членах предложения. Во втором СФЕ описание "кризиса" развертывается и рассматриваются различные системы деления на главные и второстепенные члены предложения. Далее следуют сверхфразовые единства, в которых описана "длительная история" этого "кризиса". Эти СФЕ содержат: цитаты из отдельных работ, критические замечания, мысли и суждения относительно цитированных положений, иллюстрации форм зависимости одних частей предложения от других и, наконец, собственную концепцию автора о "сочетательных" и "предложенческих" связях.
Таким образом, решение задачи выделимости текста, а вместе с тем и его основных признаков, на уровне целого текста, а не его частей — суперсинтаксических единиц – переводит всю эту проблему в совершенно иную плоскость. В связи с этим ведущими признаками текста становятся не грамматические показатели связности, а такие его свойства, как целостность, интегративность, завершенность, которые, как показывает анализ, имеют смысловой, содержательный характер, что определяет их как психологические, речевые, коммуникативные явления.
Необходимо сделать вывод о том, что формальные признаки (когезия) не являются определяющими для текста, поскольку оказываются недостаточными для его выделения как самостоятельной единицы. Это значит, что текст — это единица не языковой системы, а речевой, коммуникативной. Он обладает своими собственными закономерностями строения и функционирования, отличными от языковых единиц, хотя и состоит из них.
Вопросы структуры дискурса при другом угле зрения легко преобразуются в вопросы о его связности. "Если некоторый дискурс D состоит из частей a, b, c..., то что-то должно обеспечивать связь между этими частями и, тем самым, единство дискурса" (Энциклопедия Кругосвет, 1999). А трансформация дискретного представления в представление связное – необходимое условие успешности коммуникации: бессвязный текст не может быть адекватно декодирован адресатом. Эта трансформация происходит через установление глобальной и локальной связности дискурса.