К жаргонизмам примыкают и так называемые «вульгаризмы», т.е. употребление в литературе грубых слов просторечия («сволочь», «стерва» и т.д.).
Например:
Нами
лирика
в штыки
неоднократно атакована,
Ищем речи
точной
и нагой.
Но поэзия –
пресволочнейшая штуковина,
Существует –
и ни в зуб ногой.
(В. М а я к о в с к и й.)
Собственно говоря, именно в этой области различных «жаргонизмов» заключается стилистическое разнообразие прозаических произведений, которые в художественных целях пользуются теми формами живого разговорного языка, которые как бы «отстоялись» и привычны в определенных условиях жизни и в определенных слоях. С такой речью связывается представление об ее бытовых условиях, и художник прибегает к этому средству, или чтобы характеризовать описываемую среду, или складом речи обрисовать персонажей своего повествования, или – в пародическом использовании, – чтобы контрастом между темой и стилем произвести впечатление комизма или гротеска (уродливого, болезненного комизма).
Архаизмами называются слова устаревшие, вышедшие из употребления.
Примером накопления архаизмов, заимствованных из лексики XVIII в., может служить следующее стилизованное под XVIII в. письмо Горбунова:
«Присылаемая при сем персона сукцессора в надлежащей конфиденции находиться у вас имеет и никому генерально оную не объявлять и от подлых всячески скрывать надлежит, дабы какой бездельный и мизерабельный человек малодушием своим сатисфакции не учинил и в тайную канцелярию о сем не донес».
Так как литературным языком в России до XVIII в. был церковнославянский, лексика которого была усвоена русским литературным языком и лишь постепенно отступала в употреблении перед русскими формами, – то типичными архаизмами являются славянизмы. Они являются признаками возвышенного стиля и в стихотворной речи XIX в. почти не ощутимы – в силу традиционности и привычности. Так, когда Пушкин писал:
Стояли стогны озерами
то он не ощущал на фоне стихотворной речи особого архаизма слова «стогны». Но в пушкинской прозе это было бы уже архаизмом. Архаистический оттенок носят славянизмы в поэзии нашего времени, например:
Когда двух воль возносят окрыленья
Единый стон,
И снится двум, в юдоли разделенья,
Единый сон, –
Двум алчущим – над звездами разлуки
Единый лик, –
Коль из двух душ исторгся смертной муки
Единый крик
Се, он воскрес! – в их жертвенные слезы
Глядит заря...
Се, в мирт одет и в утренние розы
Гроб алтаря...
(Вячеслав Иванов.)
Или:
Молоть устали жернова.
Бегут испуганные стражи,
И всех объемлет призрак вражий
И долу гнутся дерева.
(А. Б л о к.)
«Славянизмы» этого рода дают нам представление о традиции высокого поэтического стиля.
Славянский язык применяется в книгах религиозных – в библии, в богослужении и т.д. Часто к славянизмам прибегают для того, чтобы создать впечатление библейского стиля. В таком случае они становятся библеизмами. Так, в пушкинском стихотворении «Пророк» обильные славянизмы вызывают представление о языке библии:
Восстань пророк, и виждь и внемли,
Исполнись волею моей,
И обходя моря и земли
Глаголом жги сердца людей.
Совершенно особо следует рассматривать те славянизмы, которые явились достоянием «приказного» стиля и до сих пор продолжают бытовать в канцелярском языке, для которого характерны слова и обороты вроде: «Препровождая при сем», «в ответ на каковое отношение», «согласно вашего распоряжения» и т.п.
Подобные славянизмы не повышают, а понижают стиль.
От стилистических архаизмов следует отличать архаизмы в языке. В лингвистике архаизмом называют слово, принадлежащее к вымершей в языке группе и пережившее аналогичные ему слова. Так, в русском языке сохранилось большое количество славянизмов, существующих иногда параллельно с их русскими эквивалентами. Например: гражданин – горожанин, надежда – надёжа (эта русская форма считается принадлежностью нелитературного диалекта), глава – голова, нрав – норов. Эти архаизмы обычно имеют иное значение в сравнении с русским словом, относясь к области отвлеченных и «высоких» слов (ср. значения слов: глава, главный – голова, головной; преграда – перегородка).
Как и всякий лексический слой, славянизмы, будучи употреблены не в соответствующей обстановке, являются источником комического, пародического эффекта. На этом основывались, особенно в XVIII в., авторы комических поэм, высоким слогом излагавшие вульгарно-комические происшествия.
Неологизмами называются вновь образованные слова, ранее в языке не существовавшие. Пользуясь законами русского словообразования, мы можем по аналогии с существующими словами создавать новые слова так, что они будут понятны для восприятия. Употребление неологизмов, так называемое «словотворчество», имеет широкое распространение в поэзии, причем функция новообразований многоразлична в зависимости от способа, каким создано это новое слово. Если слово создается по аналогии с архаистическими словами, то неологизм может сыграть роль архаизма. Например, если в стилизованное письмо вроде цитированного горбуновского ввести новообразование с французским корнем, то по аналогии с окружающими его словами оно приобретает характер архаизма. Так, в следующих словах царя Берендея из «Снегурочки» Островского:
Небесными кругами украшают
Подписчики в палатах потолки
Высокие...
слово «подписчик» в значении «художник» является, вероятно, новообразованием Островского, но в ряду архаизированной лексики речей Берендея этот неологизм играет функцию архаизма.
Народные этимологии у Островского и Лескова, употребляемые как лексика мещанского говора, являются в большинстве случаев новообразованиями. Такими же новообразованиями с установкой на особенности говоров (псевдоварваризмы, мотивированные бытовым словоупотреблением) являются следующие примеры из Лескова:
«А-а! да у вас тут есть и школка. Ну, эта комнатка за то и плохандрос: ну, да для школы ничего».
«Ну, вот и прекрасно: есть, господа, у нас пиво и мед, я вам состряпаю из этого такое лампопо, что... – Термосесов поцеловал свои пальцы и договорил: – язык свой, и тот, допивая, проглотите.
– Что это за ланпопо? – спросил Ахилла.
– Не ланпопо, а лампопо – напиток такой из пива и меду делается».*
(«Соборяне».)
* Слово «лампопо» образовано путем перестановки из слова «пополам»: начало и конец слова переставлены; прием, практикующийся в «тайных» языках – жаргонах.
Во всех этих случаях неологизмы вводятся как признак чужеродной лексики. Но часто неологизмы вводятся как лексика, свойственная языку самого произведения. Таковы, например, неологизмы Бенедиктова:
Кто ж идет на вал гремучий
Через молнию небес?
Это он – корабль могучий,
Белопарусный, плавучий
Волноборец – водорез!
«Прости!» я промолвил моей ненаглядной,
У ног ее брякнул предбитвенный меч...
У Бенедиктова встречаются новообразования вроде: «волнотечность», «возмужествовать», «головосек», «запанцыриться», «зуболомный», «нетоптатель», «сорвиголовный», «чужеречить», «яичность» и т.п.
В новейшее время культивировал стиховые неологизмы Игорь Северянин:
Я, гений, Игорь Северянин,
Своей победой упоен,
Я повсеградно оэкранен,
Я повсесердно утвержден...
Неологизмы несут различную функцию. В периоды установления литературного языка неологизмы создаются в поисках новых слов для новых понятий. Так, много слов в литературный язык введено Карамзиным (например, слово «промышленность»).
Неологизмы Бенедиктова и Северянина, понятно, иное: это новообразования для именования старых понятий. Образуются они для обновления словесного выражения банальной формулы во избежание речевого шаблона.
Впрочем, в неологизме вообще важна не столько его словесная функция, как способ его образования. Для того чтобы неологизм был понятен, необходимо, чтобы он был образован при помощи так называемых «живых морфем», т.е. морфем, значение которых в образовании слова доныне живо воспринимается и которые поэтому в настоящее время образовывают новые слова. В слове ощущается то, как оно сделано, из каких частей и морфем оно составлено и по какому принципу. Осмысляется самый образ создания слова – поэтическая морфология. И обычно каждая эпоха имеет свою поэтическую морфологию. Так, для начала XIX в. (и даже раньше – для конца XVIII) характерны были составные прилагательные вроде постоянных гомеровских эпитетов (см. ниже) – «розо-желтый», «сребро-лазурный», «быстро-бегущий», «зелено-кудрый», «злато-бирюзовый» и т.п.
В неологизмах Бенедиктова особенно часто образование существительного от прилагательного при помощи составного суффикса «ность»: «яичность», «сладкопевность», «разгульность», «недолготечность», ср. «неумягчаемость». С другой стороны, обычны глаголы от существительных на «ствовать» – «селадонствовать», «рифмоплетствовать», «возмужествовать». Наряду с этими неологизмами приобретают характер поэтических слов и уже ранее существовавшие в языке слова на «ность» и «ствовать» – «вечность», «безумствовать».
В поэтическом стиле иногда мы имеем отбор прилагательных – эпитетов с определенными суффиксами – на «ивый»: «молчаливый», «ревнивый», «гульливый» и т.д., на «истый»: «лучистый», «серебристый», «волнистый» и т.п. Весьма характерны совершенно своеобразные неологизмы Хлебникова, сыгравшие большую роль в выработке языка современного футуризма.