Однако любопытно, что нас ждет за этим поворотом? А ждет нас ничто иное, как великое открытие А.С.Шушарина, о котором уже выше говорилось, что объектом собственности при социализме, то бишь, при линейной форме, является «доминирующая и священная собственность на технологию», а не на средства производства. И вот, торжествуя, А.С.Шушарин в завершение данного параграфа писал: «Линейная же форма – «лишь ступенька», на которой мы давно застряли, не отваживаясь познать новую, прежде всего именно собственность (на технологии), в силу главным образом экономического догматизма, т.е. экономической науки (в виде «планомиксов», а теперь и вовсе рецидивных «экономиксов» либерализма), как раз по самой природе линейных отношений буквально безраздельно захватившей в свою собственность, «технологию» познания основ общественного развития, которое давно выросло из рамок этой науки» (Цит. изд. т.2. с.465). Итак, снова во всем оказывается виновна эта экономическая наука – смертельный враг полилогии наряду, конечно же, с марксистской формационной теорией.
Развивая свою идею о собственности на технологию, ,А.С.Шушарин углубляет ее положением о том, что она была групповая. Сравнивая ее с предыдущими формами, он выявил ко всему прочему «аналогии» с феодальной и первобытнообщиноой формой собственности: «Собственность на технологии имеет, по сравнению с предшествующими историческими (эндогенными) формами, новый, группоиерархический характер, т.е. логически в своей иерархичности формально напоминает феодальную собственность на пространство производства (процесс производящей территории), а по своим групповым элементам формально напоминает первобытную собственность на общую жизнь. Само это сочетание, надо сказать малоприятное, уже кое о чем говорит» (Цит. изд. т.2. с.465). И далее следует следующее глубокомысленное разъяснение А.С.Шушарина. «В линейной же форме в этом отношении…основа – именно групповая форма (эффектно проявляемая в «собраниях»), а относительно персонифицированные элементы (руководство, «бюрократия») здесь лишь вспомогательны. Административная иерархия же, и территориальная (натуральная), и функциональная (технологическая, отраслевая) – это обслуживающая основные элементы управленческая сторона, но и как объективная, материальная, производственная форма, ультраструктура (институт). Однако в пораженном экономизмом существующем знании производственных отношений иерархические производственные структуры неизбежно предстают в искаженном политизированном («этакратическом» и пр.) виде (что особенно относится к представлениям и о феодализме, и о линейной форме) сущности этой групповой формы собственности на технологию» (Цит. изд. т.2. с.466).
Такая примитивная трактовка собственности при социализме неизбежно приводит А.С.Шушарина к ошибочной интерпретации функций и роли управленческих структур в СССР. Наглядным примером такого искаженного понимания действительности является нижеследующий абзац: «В парцеллярно-иерархической (автаркической) форме собственности потому необходимое замыкание формы в целое сходится на вершине номинального монарха, которому, как писал Гегель, «присуща недействительность чего-то абстрактного», «остается лишь поставить свое имя». (Хотя, повторю, это весьма существенный момент всякой социальной целостности.) А в группоиерархической форме собственности на технологии (с «собраниями») все на этот счет оказывается несколько «туманней», здесь все сходится, т.е. осуществляется замыкание иерархии как отношения в абстрактном, но анонимном (групповом, с «собраниями») объективном центре («Совмин», «Госплан» и пр.), тоже номинальном, лишь формально персонализированном, т.е. в котором, как говорится, и концов не сыскать. Функциональный центр (в объективном, эзотерическом содержании центра материальной же ультраструктуры) – это просто объективный орган высшей инстанции согласования соисполняемых функций. А у нас, похоже, эту банальную истину замечают очень немногие. Госплан и был, писал образно и даже в модных капитализированных оборотах П.Г. Кузнецов, «биржей фьючерсных сделок», т.е. конторой, лишь оформляющей взаимодействия более влиятельных производственных фигур. Еще четче та же мысль звучит у В.Н. Богачева: «центр лишь «по видимости... силен и грозен, но он исполняет волю подчиненных». Центр постоянно, лишь формально фиксирует своим статусным факсимиле факт согласования (в том числе перемен, текущих – плановых, локальных – титульные списки, общих – компании, крупные проекты), а потому действует с таким же автоматизмом в системе линейного производства, с каким действуют объективные («анонимные») агенты, вообще говоря, любого способа производства в его чистом и строгом смысле» (Цит. изд. т.2. с.467). Вывод, к которому пришел А.С.Шушарин вместе с В.Н.Богачевым и П.Г.Кузнецовым свидетельствует о непонимании роли центрального управленческого аппарата в обществе, где царила диктатура этого аппарата (включая партийный). В области экономики в СССР процветал волюнтаризм экономической политики, которая практически не считалась с объективными закономерностями. Однако надо отдать должное А.С.Шушарину, что он правильно понимал в отличие от многих других, что государство – «это не субъект, а структурный компонент, институт, надстройка» (Цит. изд. т.2. с.470).
Подтвердив еще раз, что при социалистической «градации» «…собственность на технологии, в своем «чистом виде», имеет не просто групповую, не иерархическую, не натуральную, не дихотомичную и т.д., но и не аморфную, а совершенно определенную группоиерархическую объективно-логическую структуру (своего рода «геометрию») иерархии «собраний», А.С.Шушарин пришел к выводу, что собственность на технологии «…и есть не что иное, как основное производственное отношение данной системы» (Цит. изд. т.2. с.470).
Переходя к производственным отношениям, А,С.Шушарин жаловался на то, что в науке не существует подходящего понятия для характеристики «…господства планомерности или функциональных, отраслевых форм». Иронизируя, А.С.Шушарин справедливо заметил: «Кстати, говоря, Г.Х. Попов иезуитски и воспользовался этой ситуацией, введя оборот «административно-командности», который легко и спровоцировал антиуправленческий нигилизм и капитализацию, но сам по себе пуст, ибо какая-то «административно-командность» была, есть и будет от пещеры до Андромеды»» (Цит. изд. т.2. с.473).
А.С.Шушарин, естественно, не мог не предложить свою формулировку сути производственных отношений в социалистической «градации». Она следующая: «Линия, если угодно, – это своего рода «технологический феод» (кратко еще будем говорить технофеод), но именно вовсе не парцеллярный и натуральный в своей основе, а групповой и технологический. Соответственно и производственное присвоение здесь и является линейным, технофеодным присвоением, или, в материально-знаковом и ролевом выражении, – статусным присвоением. Так что статусы – это и есть роли групп (коллективов) исполнителей, означаемые в сфере технонимики; соответственно по «вертикали» их представляют в иерархии управления руководители («номенклатура») с органами управления (аппаратами). Т.е. линия, или технофеод, – это собственность групп на технологии, а управление поэтажно представляет эту же самую собственность в ультраструктуре иерархии административного управления, имеющего дело с документами. Так что центр линейной иерархии, формально объемлющий всю собственность, с точки зрения самих производственных отношений оказывается отчаянно далек от самóй ее групповой производственной основы, т.е. является, как отмечалось, лишь номинальным верхним пунктом ультраструктуры, просто в нескончаемом дискурсе «планового торга» апостериорно и перманентно замыкающим согласование функций в относительное целое» (Цит. изд. т.2. с.476).
В чем состоят ошибки А.С.Шушарина? Во-первых, в том, что для него собственность – это не отношение, а объект. Во-вторых, объектом собственности для него являются не средства производства, а только их составная часть – технологии. В-третьих, он далек от понимания того, что реально субъектами собственности в СССР были не коллективы («группы»), а народ в целом. В-четвертых, ошибка состоит в том, что А.С.Шушарин признавал только линейную иерархию, утверждая при этом, что имело место некое технофеодальное присвоение. Аппарат управления, состоявший из трех типов органов – отраслевых, территориальных, общеэкономических, вместе с коллективами не осуществлял никакого присвоения собственности, а выполнял функции пользования и распоряжения общенародной собственностью. Насколько далек был А.С.Шушарин от понимания сущности собственности вообще и собственности при социализме в частности показывает следующее его высказывание: «Частную собственность всегда можно обратить в банковский счет, ее объект отчуждаем просто по его вещественным (имущественным) свойствам. В собственности на процессы это никогда не возможно. Статусы неотчуждаемы от самих процессов (технологий) и их участников (коллективов и лиц)» (Цит. изд. т.2. с.480). Дело не в отчуждаемости или неотчуждаемости объекта собственности (хотя следует заметить, что торговля патентами на технологии, как на ходовой товар, весьма прибыльна), а в экономических отношениях между субъектами. При социализме ни коллективы, ни чиновники аппарата управления собственниками технологий не были, а были сособственниками общенародных средств производства, присваивая их в процессе производства, распределения, обмена и производственного потребления совокупного общественного продукта.