Главный литературный враг В.Набокова Георгий Адамович в рецензии на журнальную публикацию «Дара» вынужден был признать, что «Сирин, каковы бы ни были его недостатки, в нашей новой литературе все-таки один, и было бы глупо и мелочно поддаваться случайному раздражению, как в иных случаях глупо и молочно поддаваться лести» (1, с. 157).
Обвинение в том, что Сирин в «Даре» глумится и над своими героями, и над своими читателями, выдвинул против Набокова сотрудник профашистского «Нового слова» Андрей Гарф, «уязвленный тем, в каком сниженно-сатирическом виде предстала на страницах «Дара» Германия и ее обитатели» (1, с. 150).
В конце ХХ и начале XXI вв. в англо-язычной прессе роман «Дар» постоянно привлекает внимание литературоведов. В 1982 г. в журнале “Canadian-American Slavic studies” появилась статья Д.Бартона Джонсона «Ключ к набоковскому «Дару»; в 1992 г. в журнале “Stanford Slavic studies” выходит статья Ирины Паперно «Как сделан набоковский «Дар»; в 1995 г. Сара Уэйт печатает статью «О линейной структуре набоковского «Дара» в “Slavic and East European journal”. Наконец, в журнале “Comparative literature” в 2002 г. появляется статья известного литературоведа Леонида Ливака «Использование Владимиром Набоковым «науки озарения» Андре Жида: От «Фальшивомонетчиков» к «Дару» (5).
Теория «наука озарения» (“science des éclairages”) отразила эстетическую позицию Андре Жида (1869-1951), стремившегося разрушить традиционную форму французского реалистического романа. Свою полемику с реализмом Андре Жид начал еще в 1903 г. в сборнике статей «Поводы» (“Prétextes”), когда заявлял, что он сторонник искусства, обладающего своей особой «действительностью». Теория «наука озарения» в первую очередь говорит о том, что действительность обманчива и должна фильтроваться сквозь линзу художественного письма. Вторая отличительная черта «науки озарения» состоит в том, что Андре Жид предлагает использование множества нарративных голосов, которые вкупе с зеркальной композицией делают читателя как бы и сочинителем, заставляя его двигаться по пути, заранее спроектированному автором. Композиция романа усложнена, а его структура обсуждается самими действующими лицами. Эта теория Андре Жида оказала влияние на французскую модернистскую литературу.
Леонид Ливак полагает, что Владимир Набоков, работая над романом «Дар» (замысел его возник в конце 1932 г., а писался роман в 1933-1938 гг.), имел в виду «науку озарения» Андре Жида, воплощенную в романе «Фальшивомонетчики», вышедшем в 1925 г. В этом романе Андре Жида налицо система «текстуальных зеркал», поставленных друг перед другом и отражающих друг друга бесконечно, пишет Л.Ливак (5, с. 200).
Вот и в романе «Дар» Набокова Федор Годунов-Чердынцев чувствует, что его текст уже существует в другом измерении и может быть воплощен в этом мире только интуитивно. Но если у Андре Жида четко очерчены отношения двух текстов, то Набоков затемняет, вуалирует эти отношения. История Яши Чернышевского и история отца Федора Константиновича отражают роман самого Федора о Николае Чернышевском и предсказывают этот роман, причем Яша связывается с Николаем Гавриловичем и в семейном предании[27], и в сфере эстетической.
Эстетические отношения искусства к действительности, изложенные Н.Г.Чернышевским, и рассуждения писателя Германа Буша о романе как о трагедии философа, который постиг «абсолют-формулу» «абсолют-бесконечности», зеркально отражаются у Набокова и восходят к рассуждениям одного из персонажей «Фальшивомонетчиков» о его будущем романе (5, с. 203; 2, с. 204-205).
Если в романе «Фальшивомонетчики» используется символическое число «13» (героями романа написано двенадцать писем, а тринадцатое письмо любовницы своего отца крадет персонаж романа Жорж Молинье), то у Набокова есть в «Даре» аналогичное символическое число «5»: в романе пять глав, Кончеев называет пять слабых мест в творчестве Федора Константиновича, который в парке видит пять евангельских сестер и т.д. Использование многочисленных нарративных голосов, как и зеркальная композиция, роднит приемы письма романа «Дар» с подобной же техникой письма романа «Фальшивомонетчики» (5, с. 205). Впрочем, в финале «Дара» выясняется, что все нарративные голоса романа принадлежат самому Федору Константиновичу. Так что, хотя Набоков в свое время говорил, будто литературное влияние это «темная и смутная вещь» (цит. по: 5, с. 207), Леонид Ливак убежден в том, что в романе «Дар» писатель не избежал влияния Андре Жида.
В сборнике «Классик без ретуши» в отдельный раздел выделены критические этюды и эссе, публиковавшиеся в США и Англии в 1961-1973 гг. Два из них – эссе Джона Апдайка и Альфреда Кейзина – озаглавлены «Дань уважения». Лейтмотивом большинства этих материалов является убеждение в том, что Владимир Набоков – великий писатель. «Это новый американский писатель и лучший среди ныне живущих», отметил Джон Апдайк в 1971 г. (1, с. 579).
Тогда же, в сборнике статей, посвященных В.В.Набокову, выпущенном в Лондоне, известнейший американский критик Альфред Кейзин писал: «Наконец-то пробил час триумфа Набокова. Теперь он – воистину король того презренного массового общества, которое почему-то именуется современной литературой» (1, с. 583).
Английский писатель Энтони Бёрджесс также четко определил место Набокова в современной литературе: «Англоязычный славянин поставил перед собой особую задачу – напомнить нам о великолепии нашего языка, сильно обедневшего благодаря стараниям пуритан и прагматиков» (1, с. 575). Американская писательница Джойс Кэрол Оутс признала, что «гений Набокова обладает… завораживающей силой» (1, с. 584). Гением называют Владимира Набокова и другие авторы, представленные в этом разделе сборника «Классик без ретуши». Так что жизнь расставила все по своим местам: литературный мир признал Владимира Набокова, знаменитого американского писателя русского происхождения, обладателем таланта, не знающего себе равных.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии. –М., 2000. – 688 с.
2. Набоков В. Дар. – М., 1990. –349 с.
3. Набоков В. Лолита. – М., 1989. –368 с.
4. Новый дар Набокова // Новая газ. – М., 2000. М., 2000. - № 13 (584). – 4 апр. – С. 22.
5. Livak L. Vladimir Nabokov’s apprenticeship in André Gide’s “science of illumination”: From “The Counterfeiters” to “The Gift” // Comparative lit
. – Eugene, 2002. –Vol. 54,N3. – P. 197-214.
6. Nabokov V. Strong opinions. – N.Y., 1973. – XVII, 337 p.
7. Nabokov V. Lolita.– N.Y., 1958. – 319 p.
8. The Nabokov – Wilson letters. Correspondence between Vladimir Nabokov and Edmund Wilson, 1940-1971. –N.Y., 1979. – IX, 346 p.
9. Proffer C.R. Keys to Lolita. –Bloomington, 1968. – XII, 160 p.
В марте 2004 г. газета «Франкфуртер альгемайне» напечатала статью немецкого литературоведа Михаэля Маара «Что знал Набоков?» (“Was wußte Nabokov?”), в которой рассказывалось, что еще в 1916 г., примерно за 40 лет до появления романа Набокова «Лолита» «ныне забытый берлинский писатель» Хайнц фон Лихберг опубликовал рассказ «Лолита», который и стал «своеобразным эскизом к всемирно известному произведению» (2, с. 22). Статья М.Маара вызвала массу откликов, причем почти никто из авторов этих откликов новеллу Лихберга тогда не читал, а те, кто ее читали, нашли, что и по своему сюжету, и по своей главной идее роман Набокова перекликается с рассказом Лихберга.
Высказывались также предположения, что Набоков, который жил в Берлине около шестнадцати лет (с 1922 по 1937 гг.), мог не только познакомиться с рассказом Лихберга, но «теоретически авторы одноименных текстов могли общаться» (3).
25 марта 2004 г. Михаэль Маар напечатал в газете «Франкфуртер альгемайне» статью о Хайнце фон Лихберге «Человек, который придумал «Лолиту»» (5 и 13). Публикуя сокращенный перевод статьи, «Литературная газета» ставит вопрос: «А создал бы свой роман Набоков, не придумай этот сюжет и его героиню малоизвестный немецкий автор?» (5, с. 14).
Хайнц фон Эшвеге родился в Марбурге в 1890 г. Он происходил из гессенского дворянского рода фон Эшвеге, чьи владения находились вокруг горы под названием Лихберг, которая и дала писателю псевдоним. В марте 1951 г. немецкая газета «Любекские известия» сообщила о смерти своего сотрудника, фельетониста Хайнца фон Эшвеге-Лихберга.
В 1916 г. Хайнц фон Эшвеге напечатал в дармштадском издательстве “Falken” сборник из пятнадцати рассказов под общим названием «Проклятая Джоконда» (“Die verfluchte Gioconda”), подписав его псевдонимом Хайнц фон Лихберг.
После Первой мировой войны, во время которой он служил в кавалерии в чине офицера, Хайнц фон Эшвеге-Лихберг становится журналистом, он пишет репортажи и фельетоны, издает небольшой томик стихотворений. В 1929 г. Лихберг публикует заметки «На дирижабле вокруг света» о трансатлантическом полете на Цеппелине.
30 января 1933 г. его голос звучал по радио в эфире, когда Гитлер стал рейхсканцлером, а также во время факельного шествия нацистов к Рейхстагу. В мае 1933 г. Лихберг вступает в ряды национал-социалистической партии и начинает работать в газете “Völkischer Beobachter”. С 1937 г. Хайнц фон Эшвеге-Лихберг принимается делать карьеру в службе безопасности вермахта. Из английского плена, куда он попал во время войны, его освободили через год после окончания Второй мировой войны, и он уехал в Любек, где и скончался спустя пять лет после непродолжительной болезни. Имя Эшвеге кануло бы в Лету вместе со смертью автора первой «Лолиты», пишет М.Маар, если бы не Владимир Набоков: «Писатель использовал в своем романе тот же материал, что и немецкий журналист. Однако именно Набоков, и только он, возвел эту историю в ранг изящной словесности и сделал фактом литературы» (5, с. 14).
Сын Владимира Набокова, Дмитрий Набоков, прокомментировал разыскания М.Маара следующим образом: «Могу определенно сказать, что автор с фамилией фон Лихберг не был вхож в дом моих родителей. Журналист, который служил нацистам и рапортовал по радио об успехах Гитлера, не мог быть приятелем моего отца. Да и отец никак не мог прочитать эту новеллу, опубликованную в 1916 году, просто потому, что не читал по-немецки. Немецких классиков он читал в русском переводе. Если и есть какие-то совпадения в этих несопоставимых литературных произведениях, то иначе как случайными их не назовешь. Знатокам творчества моего отца известно, что замысел «Лолиты» прослеживается уже в «Даре» и в «Волшебнике», где отец намекает на образ некоей нимфетки. Кстати, в первоначальном варианте имя набоковской героини было совсем другим – Хуанита[28]. Ну разве стал бы плагиатор менять имя на то самое, что уже имеется в «первоисточнике?» (2,
с. 22).