И еще один важный момент. На наш взгляд, речь не всегда идет о пророчествах или предсказаниях. Человек, видящий недостатки современного ему общества, может хотя бы в мечтах стремиться к лучшей жизни, и тогда его высказывания могут приобретать характер пожелания, а не прогноза. То есть, не «корона царей обязательно упадет», а «как хорошо было бы, если бы она действительно упала». Если же такие пожелания разделяются многими, то рано или поздно найдутся люди, которые захотят эти пожелания осуществить, и, возможно, у них это получится. Мы видим как бы предсказание наоборот: сначала задается идея, затем она внедряется в сознание масс, при определенных обстоятельствах массы в нее уверывают, и их руками осуществляется пророчество. То есть, поэт не всегда говорит о том, что будет, зачастую – о том, что должно быть, и если его идеи начинают властвовать в чьем-то сознании, то те, кто их разделяет, впоследствии их и материализуют.
Хотелось бы привести еще один пример, не связанный с пророчествами, но также имеющий отношение к инспирированию дальнейших действий. Речь идет о фразе «Карфаген должен быть разрушен». Настойчивость, с которой Катон Старший повторял эту фразу на всех своих выступлениях в сенате, возымела действие. И здесь мы можем предположить определенную вариативность событий. Карфаген мог быть покорен, но не разрушен. Или Карфаген мог быть разрушен намного позже. Или Карфаген мог быть разрушен частично, например, только его стены и укрепления. Тем не менее, римляне сравняли Карфаген с землей, и сложно сказать, какую роль сыграли в этом высказывания Катона, носившие характер призыва. С одной стороны, нельзя выводить всю римскую политику по отношению к врагу только из деятельности Катона, – скорее, он сам выражал интересы определенных слоев, – с другой, сложно не видеть его собственной роли в деле разрушения Карфагена.
Круг вопросов, касающихся пророчеств, может сомкнуться. Пророк, как правило, личность сильная, яркая, и, даже принадлежа к простонародью, нередко образованная, видит проблемы современного ему общества. Соответственно, общество, требующее изменений, наэлектризовано определенными идеями, ждущими своего часа. Пророк ли подталкивает общество к возможному варианту ответа, либо же общество заряжает пророка необходимостью соответствующего решения – вопрос из категории диалектических. Разумеется, эти процессы взаимосвязаны. И если есть проблемы, требующие решения, то рано или поздно кто-то эти проблемы формулирует, кто-то находит пути решения, кто-то их осуществляет.
Остановимся еще на одном аспекте пророчеств, вытекающем уже непосредственно из личности пророка.
Если отбросить все промежуточные формы пророчеств, то самые крайние формы могут выглядеть как либо «Мы победим!», либо «Все погибнут». На наш взгляд, здесь проявляются психологические особенности самого пророчествующего, не всегда связанные с окружающей действительностью. Таким образом, в оценке пророчеств необходимо учитывать и субъективный фактор, играющий не последнюю роль.
2.3. Бродячие поэты как культурные инноваторы
Мы не станем подробно останавливаться на социокультурной роли бродячих поэтов, актеров и музыкантов, отметим лишь, что они существовали во все времена. Как правило, их творчество пронизывалось духом вольности, свободы, что, в свою очередь, обуславливало отношение к ним социума, все более и более дифференцируемого. В этом отношении интересно творчество вагантов. [32].
На Руси гусляры, а гораздо позже на Украине кобзари пользовались огромным уважением не только как хранители «преданий старины глубокой», но и как представители «гласа народа». Западная Европа подобного феномена, по крайней мере в таком масштабе, не знала.
Свободолюбие, проявляющееся не только в творчестве бродячих поэтов, но и в их образе жизни, сразу же обращает на себя внимание. Их выступления не были кем-либо регламентированы и инспирированы, они выступали где хотели, когда хотели и сколько хотели. Они не всегда были изгоями, как, например, не были таковыми гусляры на Руси, но непринадлежность к придворным поэтам – мы говорим придворным в широком смысле, без учета исторической эпохи, – давала возможность выражать собственные взгляды, не всегда соответствующие официальным версиям. Несмотря на популярность в народе, высоким социальным статусом бродячие поэты, как правило, никогда не обладали. Заработок также не позволял сколотить состояние, так как зависел от множества случайных факторов. В случае репрессий со стороны властей речь могла идти и об угрозе самой жизни. Тем не менее, все негативные стороны бродячей жизни перекрывался одним весомым плюсом – свободой и независимостью.
Свобода творческой личности, например, поэта, реализуется не только в рамках социально-политической свободы, но и как независимость от официальных установок стилевых и жанровых канонов. Придворный поэт связан рамками ритуалов, стандартов, или, как принято говорить сейчас, определенным форматом. Его деятельность регламентирована, формы реализации творчества закреплены и освящены традицией. Нарушение канонов способно пошатнуть, а то и нарушить привычный порядок. Поэт, зная об этом, поддерживает своей стандартизированной деятельностью существующую ситуацию, гарантирующую и его собственное спокойствие, его незыблемое место под солнцем.
Разумеется, в такой деятельности нет места новаторству. Поэт официальный, придворный, государственный, узаконенный, говорящий не только принятыми, но и дозволенными способами о дозволенных вещах, не заинтересован в изменении ситуации. В принципе, в любом традиционном обществе, характеризующемся консерватизмом, в изменениях не заинтересован практически никто. За исключением личностей, видящих задачи любого общества в развитии и прогрессе.
Л.Н.Гумилев в своей книге «Этногенез и биосфера земли» вводит и разрабатывает термин «пассионарность», дающий, по его мнению, объяснение деятельности выдающихся личностей, ведущих различные этносы к консолидации. Разумеется, теория Гумилева имеет как сторонников, так и противников. Мы же упомянули о ней в связи с тем, что, с нашей точки зрения, действительно существует некая психическая энергия, способная выделять индивида из общей массы. Не вдаваясь в анализ гумилевского термина, скажем лишь, что нам более приемлем термин «харизматичность», уже неоднократно применявшийся на страницах данной работы. Безусловно, речь идет формально о разных вещах, но по сути ситуация выглядит очень похоже. Некоторые личности, обладающие определенными характеристиками, способны масштабно проявлять себя в социокультурной среде и вести за собой массы людей.
Как это проявляется в связи с деятельностью бродячих поэтов?
Мы уже сказали, что странствующий поэт, не принадлежащий к каким-либо корпоративным образованиям, не связан рамками канонизированных форм искусства. Он также не связан с политическими и идеологическими установками общества, зачастую противостоит им, хотя может и разделять, не приемля лишь какие-то отдельные аспекты. Свобода творчества может проявляться в поиске новых художественных форм и методов их демонстрации. Свобода же политическая способна привести к развитию новых форм общественных отношений. Приведем лишь один пример.
В Советском Союзе самиздат в основном играл ознакомительную, информационную роль, и лишь после – роль идеологическую. Находились люди, которые за собственные средства печатали произведения неразрешенных авторов, распространяя данные издания среди друзей и знакомых. Людям хотелось поделиться знаниями о книгах, достойных внимания. При этом их деятельность не носила антисоветского характера, речь шла не о заговорах, а о пулучении эстетического удовольствия. Экономический же фактор не присутствовал вовсе – данные издания распространялись практически бесплатно, из удовольствия поделиться с ближним чем-то стоящим. С приходом же рыночных отношений самиздат стал в первую очередь экономическим видом деятельности для поэтов, не принадлежащих к официальным образованиям и не имеющим доступа к бюджетному финансированию. В данном случае деятельность странствующих, неофициальных поэтов настолько изменила суть самиздата, что его практика стала общеупотребимой, а с резким сокращением финансирования официальной культуры к нему стали прибегать повсеместно.
Таким образом, бродячие поэты способны осуществлять самые различные культурные инновации – от создания новых литературных жанров до выведения на новую фазу общепринятых общественных отношений.
Можно ли причислить слэмеров к бродячим поэтам? Точнее, всех ли слэмеров можно считать таковыми?
В третьей главе слэмеры будут подробно рассмотрены с позиции типологии. Сейчас лишь отметим, что не все они ведут странствующий образ жизни, соответственно, не каждый из них способен генерировать социокультурные изменения. Тем не менее часть слэмеров действительно выполняет функцию инноваторов по отношению к официальной культуре.
2.4. Школа русского судебного красноречия
Говоря об отечественных аналогах, следует, безусловно, упомянуть о школе русского судебного красноречия, бурный расцвет которой обусловлен судебной реформой 60-х годов XIX века.
Принятые судебные уставы 1864 года законодательно утвердили отделение суда от администрации, независимость суда, учреждение института присяжных заседателей – тем самым создали предпосылки и условия для развития судебного красноречия, базирующегося на гласности, публичности, состязательности обвинительной стороны и защиты, вызывающей широкий общественный резонанс, прежде всего благодаря присутствию на суде выборных присяжных.
Эпоха преобразований вызвала к жизни блестящую плеяду русских юристов, которые своей деятельностью самым достойным образом ответили на зов времени. В кратчайший период, заложив фундамент и основы, привели русское судебное красноречие к вершинам его развития. Обвинительные и защитительные речи П. А. Александрова,
С. А. Андреевского, М. Ф. Громницкого, В. И. Жуковского, Н. П. Корабчевского, Ф. Н. Плевако, В. Д. Спасовича составляют эпоху русского судебного красноречия [8, с. 197].