Наличие лексики, близкой к поэтической: драгоценные слезинки Деллы, падающие на ветхий красный ковер. Поэтизмы американского новеллиста возникают в результате антономасии (греч. аntonomasia – «переименование») — вид метонимии. Дары волхвов умолены здесь в сравнении с высотой поступка: женщина жертвует красотой своих каштановых волос («thebrowncascade ») во имя любви («…tobeingworthyofthehonorofbeingownedbyJim») [46]. Такая поэтизация поступка Деллы с помощью различных стилистических средств придает образу Рождества особый оттенок. Веди «пожертвование» происходит именно на кануне Рождества. Все эти поступки наших героев наполняют образ Рождества любовью к ближнему, самопожертвованием, щедростью и искренностью.
Несомненно, синтаксис в произведении помимо коммуникативной задачи несёт и эстетическую функцию, участвуя вместе с другими приёмами языковой экспрессии в создании художественных образов, в передаче отношения авторов к изображаемой действительности.
Возможности синтаксиса в данном тексте поразительны: лаконичность, эмоциональная, художественная законченность в одном предложении. Сжатость, емкость и внутренняя полнота предложения, неподражаемая лиричность. Преобладание простых двусоставных «shewhirledfromthewindowandstoodbeforetheglass», «hepulleddownherhairandletitfalltoitsfulllength» [46]с однородными членами (сказуемыми, соединёнными сочинительным союзом «и») в «TheGiftoftheMagi» позволили нам сделать следующие выводы.
В «TheGiftoftheMagi» мы онаруживаем определённую «жесткость» синтаксиса: простота синтаксических конструкций, что говорит о динамизме происходящего. И как ни парадоксально, мы приходим к удивительным выводам: независимым от «ментальности» синтаксиса новелл возникает ощущение радости от соприкосновения с речью персонажей, авторских размышлений. Это происходит от виртуозного владения новеллистом изобразительными возможностями синтаксиса родной речи. Удачное использование в языковой ткани конструкций со значением сравнений.
Говорить об эстетике этого маленького шедевра необыкновенно приятно. В нем выверено каждое слово, каждый поворот сюжета. О. Генри показывает безграничные возможности слова, находят новые его оттенки, краски. Не случайно его творчество ассоциируется с таким литературно-художественным течением, как модернизм.
Яркий и оригинальный талант О. Генри, в зрелом творчестве которого сливались воедино натуралистические, импрессионистские и символические элементы, но именно импрессионистские тенденции в стиле повествования вызывают появление лирических интонаций, вызывая у читателей огромное эстетическое наслаждение:
O. Генри, «The Gift of the Magi»: «Jim, darling», she cried, «don't look at me that way. I had my hair cut off and sold it because I couldn’t have lived through Christmas without giving you a present. It’ll grow out again – you won’t mind, will you? I just had to do it. My hair grows awfully fast. Say ‘Merry Christmas!’ Jim, and let’s be happy. You don’t know what a nice – what a beautiful, nice gift I’ve got for you» [46].
Таким образом, О. Генри воспевает рождественские ценности, утвержденные еще Ч. Диккенсом в своих «ChristmasStories», а именно тепло сесейного уюта, любовь, доброту друг к другу и самопожертвование во имя любимого человека.
3.2 Стилистические средства создания образа Рождества в рассказе Агаты Кристи «HerculePoirot’sChristmas»
Название данного рассказа немного озадачивает читателя. В нем сочетаются, на наш взгляд, несопостовимые понятия, а именно убийство и Рождество. Возникает вопрос, как в такой праздник, самый семейный и добрый, может произойти убийство, и не просто убийство, а «варварская расправа» внутри семьи в самый сочельник. Агата Кристи называет это «someviolence» [40].
Агата Кристи не случайно выбрала Рождество как праздник, во время которого конфликт в семье достигает своего максимального развития и праздник, во время которого совершается убийство. Рождество служит своего рода средством создания «художественного оформления». Рассказ построен на контрасте образов — образа Рождества, созданного Ч. Диккенсом и убийства. Эта антитеза способствует новой интерпритации образа Рождества, традиций и канонов этого праздника. С помощью различных стилистических средств — эпитетов, сравнений, метафор — автор, можно сказать, не дает новое восприятие образа Рождества, а полностью уничтожает его.
С самых первых строк Агата Кристи дает нам понять, что это, действительно, возможно. С каждой страницей она подталкивает читателя, направляет его, создает весьма негативную и мрачную атмосферу всего происходящего.
Действия рассказа начинаются на вокзале, для его описания, описания поездов и погоды, царившей на кануне Рождества, Диккенс использует весьмо «мрачные» эпитеты: «Overheadadimfogcloudedthestation. Large engines hissed superbly, throwing off clouds of steam into the cold raw air. Everethingwasdirtyandsmoke-grimed» [40]. Затем писательница знакомит нас с первым героем рассказа и его восприятием страны, в которую он приехал с юга. Сдесь используются весьма нелестные эпитеты и сравнения: «Whatafoulcountry—whatafoulcity!»— говорит Стивен Фарр об Англии. Затемонещедобавляет: «And here — dirt, grime, and endless, incessant crowds — moving, hurrying — jostling. Busyantsrunningindustriousluabouttheirant-hill» [40].
Ему явно не нравится то место, куда он приехал. Агата Кристи мастерски подбирает емкие эпитеты и сравнения, чтобы четко передать его настроение: Стивен Фарр сжимает губы «inagrimline», он смотрит на пассажиров «distastefully», сравнивает их с животными: «People! Incessant, innumerable people! And all so—so—what was the word—so drab‐ looking! So alike, so horribly alike! Those that hadn’t got faces like sheep had faces like rabbits, he thought. Some of them chattered and fussed. Some, heavily middle‐aged men, grunted. Morelikepigs, those» [40].
Таким образом, Агата Кристи шаг за шагом настраивает своего читателя на «нужный» лад. Она создает негативное настроение, состояния неудобства и некой вражды у читателя с помощью различных стилистических средств, которые она использует при описания места, где начинают разворачиваться действия рассказа, с помощью негативного восприятия страны, людей, да и всего происходящего вокруг, одного из героев рассказа. И все это происходит накануне Рождества«ItwasonlythreedaysbeforeChristmas» [40], такого светлого и чистого праздника, когда все, казалось бы, должны любить и уважать ближнего своего, чего мы никак не наблюдаем в начале рассказа. Конечно же, такое описание дня на кануне Рождества никак не вяжется с традиционным восприятием этого всеми любимого праздника, в особенности тот эпитет, который был употреблен со словом Рождество — «blood-thirsty» [40]. Агата Кристи пишет именно так «blood-thirstyChristmas». Тем самым, Агата Кристи развеивает миф Рождества и настраивает читателя на новую интерпритацию этого праздника.
Затем читателю представляются другие герои рассказа, в семье которых царит непонимание, разлад и деспотизм со стороны самого главного и старшего члена Симеона Ли. Для его описания автор использует такие эпитеты, как «amaliciousandtyrannicaloldman.». У него четверо сыновей и одна дочь. Но жил с Симеоном Ли только его старший сын Альфред и его жена Лидия. Для их описания Агата Кристи использует антитезу, тем самым противопостовляя не только их внешний вид, но и характеры: «Alfredwasasquarelybuiltmanofmiddleagewithagentlefaceandmildbrowneyes. His voice when he spoke was quiet and precise with a very clear enunciation. His head was sunk into his shoulders and he gave a curious impression of inertia. Lydia, his wife, was an energetic, lean greyhound of a woman. She was amazingly thin, but all her movements had a swift, startled grace about them» [40]. ВторойсынДжорджработалвпарламенте «he’s very successful in his career… Hisconstituentslikehim» и был женат на женщине на двадцать лет моложе его «marriedagirltwentyyearsyoungerthanhimself» [40], что крайне не нравилось главе семейства. Говоря о Магдалине, жене Джорджа, устами Альфреда, Агата Кристи использует сравнение с грушами, которое больше характеризует не саму героиню, а отношение к ней: «Idon’tthinkIlikeherverymuch. She is very good‐looking — but I sometimes think she is like one of those beautiful pears one gets—they have a rosy flush and a rather waxen appearance —’ He shook his head» [40].
Со своими другими двумя сыновьями, Гарри и Дэвидом, он был в ссоре и не виделся с ними уже двадцать лет. Гарри еще в молодости покинул отцовский дом, чтобы увидеть весь мир. Он был немного бунтарем и не подчинялся воле отца. А Дэвид покинул отчий дом, так как отец не одобрял, а точнее сказать, был против желания своего сына стать художником. Дэвид ненавидит своего отца, за то, что он был крайне неуважителен с их матерью. Дэвид считает своего отца главным виновником в смерти его «holy» мамы. А дочь мистера еще в юности убежала из дома со своим возлюбленным в Испанию. Там она вышла замуж и родила дочь. Вскоре мы узнаем, что дочь мистера Ли умерла год назад, оставив после себя дочь. По ходу рассказа мы понимаем, что между членами семьи существует огромная пропасть непонимания и даже в некотором роде нежелание понять и принять друг друга со всеми присущими героям странностями и недостатками. Но все же у читателя еще остается надежда, на то, что произойдет некое «чудо» и герои переосмыслят свои поступки, простят друг друга, и семья станет крепкой и дружной.
Эту надежду дает читателю желание мистера Симеона Ли собрать всех своих родственников на Рождество в своем большом и роскошном доме. Он решает пригласить всех своих сыновей, не взирая на все ссоры и недомолвки.
Но Лидия и Альфред не так уверены, как старик, что все приедут. Ониговорят: «David is — queer. He’s not been inside the house for years, remember. He was so devoted to your mother — he’s got some feeling about this place. David always got on Father’s nerves… with his music and his dreamy ways. Father was, perhaps, a bit hard on him» [40]. Ониоченьсомневаются, чтоДэвидприедет, нонадеждаесть, ведь «Christmas time, you»,— говоритАльфред. «Peaceandgoodwill», — добавляет Лидия. Но читателю мало вериться, что их слова искренни. Создается впечатление, что они так говорят, потому что так положено говорить на Рождество. Тем самым образ Рождества складывается весьма искусственно и неправдоподобно. Этот искусственный образ Рождества подтверждается словами Лидии: «Ithinkyourfatherhasbeenboredlately. I think he is planning a little Christmas diversion for himself» [40].
И если Симеон ли, глава семьи, кажется, готов простить своих сыновей за их непослушание, то такого нельзя сказать о самих сыновьях. Так Дэвид очень сильно сомневается в том, стоит ли ему принимать приглашение от своего отца. Он очень зол на него и никак не может простить своему отцу смерть его матери. Именно его он обвиняет в его смерти: «Hekilledher—myfather! He was responsible for her dying. He broke her heart» [40]. Дляееописанияматери Дэвидаиспользуютсяэпитеты «sweet», «patient» игипербола «she was too good to do that (left)». КнейДэвидотноситсясособойнежностьюилюбовью: «Lying there, often in pain, but bearing it— enduring everything. And when I think of my father’—his face darkened—‘bringing all that misery into her life—humiliating her—boasting of his love affairs—constantly unfaithful to her and never troubling to conceal it...» [40]. Все эти воспоминания возрождают у Дэвида ненависть к своему отцу. Он колеблется в своем решении: ехать или нет. Ведь принятие приглашения в некоторой степени будет означать шаг к примирению и прощению, чего явно не хотелось делать Дэвиду. Его жена Хильда подталкивает своего мужа принять правильное решение. Она полагает, что Симеон Ли приглашает их от чистого сердца и только с благими намерениями. Онаговоритсвоемумужу: «It is all gone—it is behind you! What is left now is an old man, in feeble health, asking his son to come home for Christmas» [40].