На современной стадии развития цивилизации значение этого фактора становится доминирующим (III). Жесткое разграничение объекта и субъекта научного исследования и технологической манипуляции становится крайне сомнительным в инструменталистском и логически некорректным в методологическом аспектах. Когнитивные модели естественных и гуманитарных наук оказываются взаимодополнительными в функциональном и перекрывающимися в семантическом плане.
Совмещение субъекта и объекта научных исследований и технологических манипуляций влечет за собой совмещение двух альтернативных точек зрения: эпистемологической и этической. Такое сомещение равнозначно совпадению позиций внешнего наблюдателя, рассматривающего объект High-Hume технологий и предмет исследования постнеклассической – человекоразмерной науки как константно-детерминистический, и[6] внутреннего наблюдателя, для которого такой объект нелинейно и, зачастую, непредсказуемо изменяется в процессе исследования. В либерально-демократической ментальности это с неизбежностью влечет последовательногсть важнейших и взаимообусловленных следствий:
· концепты открытие и изобретение в этой ситуации рассматриваются как синонимы, поскольку выяснение особенностей субстациональной природы человека эквиалентно ее целанаправленной трансформации (отсюда патентоспособность вновь описанных фрагментов генетического, когнитивного и социокультурного кодов Homo sapiens) а в результате,
· содержание научных теорий перестает быть исключительно предметом внутринаучного дискурса, результаты которого доводятся до сведения общественности (центральный элемент «Проекта Просвещения»), и превращаются в тему дискурса публичного, подразумевающего
· «уравнивание в правах» (паритетность) научного и повседневного («профанного») знания и
· необходимость коадаптации естественнонаучного, гуманитарно—этического и социополитического семантических кодов.
Российский исследователь феномена биовласти П.В.Тищенко пишет: «Современные научные мифы возникают не просто вследствие невежества массового сознания. Они сознательно разыгрываются научным шоу-бизнесом»… «Имажинативная реальность сознания и бессознательного человека другого модерна формируются в в отчаянной борьбе за признание и публичный успех (соотвественно – финансовые ресурсы для научной деятельности), которую ведут в пространстве публичных дискурсов многочисленные научные и околонаучные «театральные коллективы» – каждый по своему рассказывая экзистенциальные угрозы и предлагая пути спасения», – поясняет он там же .
Замена процедуры логической верификации верификацией социальной означает переход от патерналистской модели отношений Наука–Социум, принятой в эпоху Просвещения, к модели “имажинативной виртуальной реальности» метафорически можно отождествить с заменой «стратегии научного просвещения стратегией научного развлечения» [Философия, математических,.. 2006]. Этот переход ряд экспертов, к числу которых относится и автор цитировавшихся выше соображений рассматривают как нормальное состояние постмодернистской науки. По их мнению – это всего лишь симтом расширения границ научной рациональности, включение в ее концептуальное поле элементов, ранее считавшихся экстрнаучными.
Такая точка зрения соответствует позиции построннего наблюдателя. Однако для то же самое означает другое: механизм обеспечения объективного характера научных концептов – «имунная ситема» социального института науки, защищающая ее от инвазии псевдо- и квази-научных элементов, функционирует недостаточно эффективно.
Риск, проистекающий из развития науки и технологии, по справедливому замечанию Ульриха Бека не имеет цвета и запаха, осознать его наличие и оценить степень угрозы можно только в ходе научного анализа. Изменение эпистемологической ситуации, связанное с генезисом «опасного знания», проявляется и в следующем – объективно-безличностные и субъективно-этические, ценностные элементы в «ткани» теоретических конструктов оказываются сплавлены в некую целостность. «Человек, который ничего не понимает в физике и химии, вряд ли сегодня сможет сегодня сказать что-нибудь существенное относительно конкретных неотложных этических проблем, даже если он овладел всей этической традицией от Платона до Шелера», – констатировал В.Хесле, один из идеологов так называемой экологической этики [Хесле, 1994,с.92]. Вопросы «Кому это выгодно?», «Чьим интересам это соответствует?» и т.п. переносятся из сферы гуманитарного знания и прикладных технологических разработок в область фундаментального естествознания. Критерии и методология оценки степени «внешнего оправдания» (соответствия чувственному опыту) и «внутреннего совершенства» (логической стройности и непротиворечивости) утрачивают четкость, методология познания и построения теоретических концептов в естественных и гуманитарных науках конвергируют.
Логико-методологическая интерпретация проблемы демаркации выполняла две основные функции:
· гноселогическая функция состояла в селекции потенциально адекватных реальности объяснительных моделей;
· социально-онтологическая функция – в обеспечении социальной автономии научного сообщества и исследовательской деятельности путем определения границ концептуального поля автономных от внешнего – политического прессинга мира объективных знаний.
· В современном социальном и познавательном контексте эффективность выполнения обоих функций оказывается недостаточной.
Процедура логико-эмпирической верификации научного знания в ходе социальной практики заменяется социальной верификацией. В основе последней лежит взаимная дополнительность объективно-рационалистической (T·H·Z) и социально-этической (E) составляющих научной теории. На практике это означает смену приоритетов той или иной составляющей. В зависимости от социальной ситуации та составляющая, которой приписывают меньший приоритет, принимается равной нулю. С изменением социокультурного контекста положение меняется. Как следствие, мы наблюдаем социально обусловленное расслоение единого процесса научного познания на два автономных по своим социальным функциям потока:
I. Первый поток (собственно «опасное знание»), отвечает общему вектору эволюции техногенной цивилизации – преобразованию мира соответственно идеальному образу желательного будущего. Инструментом осуществления таких преобразований в силу своей прогностической функции выступает объективное, т.е. научное знание.
II. Второй поток научного познания («предупреждающее знание» [Грани, 2003, с. 13, 276, 255-288]) предназначен для выявления и расчета рисков, порождаемых «научно-техническим прогрессом», т.е. «опасным знанием».
Феномен этой дихотомии отражает антиномию между гносеологическим и онтологическим аспектами знания - природа знания versus природа человека как субъекта знания. Эта антиномия является фундаментальной антиномией человеческого бытия, вытекающей из унаследованной человеком способности к фильтрации поступающей информации и, как следствие, модельно-антропному видению мира (по удачному выражению В.П.Попова и И.В.Крайнюченко [2003, с. 19]). Иными словами она (антиномия) предопределяется субстанциональными особенностями мировосприятия человека. Конкретно - его стремлением обеспечить «внешнюю» безопасность собственной личности, подчинив себе природные стихии (знать и предвидеть) и, при этом, неспособности просчитывать и контролировать природу собственного "Я" и неустранимых ограниченности и вероятностном характере его знаний о природе вообще.
Целеполагание максимальной безопасности и стремление достигнуть абсолютной достоверности прогнозируемого будущего принадлежат к фундаментальным архетипам человеческой психики. Вероятностный характер знания, служащего основой целенаправленной деятельности ведет к отчуждению ее результатов. Отсюда - экстериоризация фундаментального знания и технологии, ее отрыв от собственно содержания сознания и превращение в объект анализа и прогнозирования. Концепт объективного знания (наука) трансформируется в «опасное знание" (рискованная наука), порождающий, в свою очередь, в качестве своего антитезиса «предупреждающее знание».
Методология социальной верификации, предусматривает достижение следующих целей:
· выявление аксиологических элементов в содержании теоретических концептов;
· разработка механизмов приведения ценностных составляющих научно-теоретических конструктов в соответствие с их объективно-познавательными компонентами;
· выявление и элиминация социальных рисков, проистекающих из внедрения в ментальность новых теоретических конструктов и создаваемых на их основе технологий.
Эта особенность современной науки коренным образом отличает ее от науки предшествующих стадий эволюции техногенной цивилизации – до ее перехода в эпоху информационных технологий. Ниже мы еще вернемся к вопросу об изменениях системы прямых и обратных связей между социокультурным контекстом развития науки и технологии и, соответственно, векторами влияния научно-технологического развития на общество и культуру.