В 1767-1772 гг. правительственными указами духовенство освобождается от телесных наказаний и пристрастных допросов священнослужителей (священников, иеромонахов, протодиаконов, иеродиаконов, диаконов).[417]В самом тексте указа от 7 июля 1767 г. данная правовая норма обосновывается необходимостью поддерживать авторитет сана, так как через телесные наказания "Духовенство, а особливо Священники, теряют должное по характеру своему от общества почтение, пастве же их подается немалый соблазн и причина к презрению". В том же указе предписывается при назначении священнослужителям наказания в виде "трудов" следить за тем, чтобы принудительные работы не роняли авторитет сана. Меры эти при, всей их пользе для духовенства, касались только церковного суда. Священнослужители же, подозреваемые в совершении преступных деяний, попадали в руки светских властей.[418]В этот же период в законодательстве появляется нома, запрещающая "держать в работе" человека, чья вина не доказана.[419]
Уже с 1766 г. для участия в следствии и уголовном суде над лицами духовного звания требуется обязательное присутствие депутата (такое название они получили еще в период правления императрицы Елизаветы). Указ 1791 г. требовал в городах и уездах назначить вместо временных постоянных депутатов.[420]Присутствие депутата на следствии и суде должно было оградить обвиняемого клирика от оскорбляющих его сан действий со стороны светских властей. Поэтому епархиальные власти отнеслись к выбору депутатов весьма ответственно и еще до 1791 г. начали назначать их на постоянной основе. С 1779 г. депутатскую должность в городе Пскове отправлял священник Симеон Васильев Яновский. В 1786 г. его выбрали одним из двух городских благочинных. Консистория рассудила, что выполнять эти обязанности Симеону Васильеву будет затруднительно, поскольку две занимаемые им должности могут потребовать одновременного присутствия в разных местах. Поэтому в помощь депутату Яновскому решено было назначить второго депутата священника церкви Воскресения с Полонища Василия Иванова. Первый должен был ходить в гражданские присутственные места только по делам, требующим окончательного следственного рассмотрения и делам, переносимым по апелляции в верхние суды. Второй иногда совместно с первым должен был присутствовать на допросах.[421]Симеон Яновский продолжал выполнять депутатскую должность до самого конца рассматриваемого периода, причем, получил в качестве награды за свое депутатство в 1793 г. от архиепископа первенство в публичных собраниях.[422]
Существование сословного суда, не применяющего телесных наказаний к священнослужителям, и сословный надзор за гражданским судопроизводством в отношении духовенства не мог избавить его от притеснений и обид со стороны официальных лиц. Псковский наместник действительный статский советник Кожин, 8 июня 1783 г. в связи с выходом из повиновения крестьян полковника Александра Максимовича Вындомского (Опочецкий у., село Георгиевское) через консисторию предписал окрестным священникам делать тем крестьянам "приличное увещание". Консистория не возражала, но опасалась отправить священников без надлежащего конвоя. В том же месяце наместник прибыл с псковским полицмейстером и военной командой. Священникам наместник велел быть в готовности, но куда и когда явиться не сообщил. В результате он лишился возможных посредников и столкнулся с вооруженным сопротивлением бунтующих крестьян. В ходе столкновения было убито несколько крестьян, и получили ранения солдаты. Всю вину в произошедшем наместник возложил на приглашенных им священнослужителей, которые "неприездом своим дали повод и согласие к таковому их [крестьян] непокорству". Видимо, находясь еще под впечатлением от только что случившегося побоища, наместник прибыл с военной командой в Воронич и дал волю своему гневу по отношению к провинившимся клирикам. По его приказу священника Антипа Михайлова вытащили из дома. Наместник лично обругал священника "всякими неподобными словами", снял с него суму со святыми дарами и приказал священника связать. Священника связали, причинив ему этим сильные физические страдания, "что и терпеть было не можно", и отдали на два часа солдатам под стражу. Пока другой священник Петр Антонов по распоряжению начальства исповедовал и причащал тяжелораненого солдата для него готовились колодки. Впрочем, в колодки его так и не посадили. Потом наместник приказал привести 4-х арестованных мужиков и, устроив подобие очной ставки, стал требовать от них назвать священников подстрекателями к бунту. Мужики промолчали. И тогда наместник на глазах у священников запорол одного из крестьян до смерти. Происходящее повергло остальных членов причта в ужас. Пока диакон прятался от направленных на его поиски 9 солдат, причетники ускакали прочь на принадлежащей священнику лошади. Причем убегали они в такой спешке, что загнали лошадь до состояния полной непригодности к работе. Не получив прямых доказательств вины священников, наместник удалился, пообещав вернуться через 3 дня, разорить дома священников, а их самих отдать в солдаты. Синод впоследствии признал вину священнослужителей в произошедшем восстании недоказанной, а те из них, кто все-таки предстал перед судом уголовной палаты, были также отпущены.[423]Весьма примечательным при изучении действий в данном дел наместника является тот факт, что прилюдно унизив служителей церкви, запугав их и даже причинив одному священнику физические страдания, он не нарушил закон. Крайне важным для понимания отношений между светской властью и клириками в данной ситуации является эпизод с сумой, содержащей святые дары. Подобную суму с матерчатым изображением креста по указу 1777 г. должен был носить на груди поверх одеяния каждый священник. Во всех гражданских ведомствах объявлялось, что "когда священники при себе иметь будут дароносицы со Святыми Тайнами, с светской стороны наблюдаемо было должное благочиние и почтение". Любой мирянин, который "производил" над священником непристойный поступок, должен был предстать перед церковным судом и понести наказание.[424]Поэтому священник, пытаясь уберечь себя от издевательств наместника, надевает суму со святыми тайнами, а наместник, не желая навлекать на себя неприятности, ее снимает перед тем как начать ругать Антипа Михайлова. Истязание священника путем связывания его веревкой так же формально нельзя признать нарушением закона. Не было пыток и физической расправы, были применены исключительно меры задержания.
Участие духовенства в антикрепостническом движении вообще и в восстании Пугачева, в частности, расценивается исследователями неоднозначно. А.В. Карташев был склонен считать участие духовенства в пугачевщине вынужденным. Духовенство "под страхом быть растерзанным живьем" часто покорялось самозванцу и встречало его как законного императора. В Тамбовском и Пензенском крае по окончанию следствия были лишены сана и монашества 129 человек. В то же время неполная статистика насчитывает 257 лиц духовного звания, убитых за отказ служить молебен за здравие самозванного царя Петра Федоровича.[425]Ю.Я. Коган и Е. Ф. Грекулов подчеркивали антинародную сущность православной церкви, проявившуюся «с наибольшей силой в 1773-1775 гг.».[426]Н.М. Никольский, не отрицая проправительственную, в целом, ориентацию клира, упомянул примеры активной и добровольной поддержки Пугачева некоторыми представителями духовенства.[427] После восстания Пугачева правительство продолжает рассматривать духовенство как силу, способствующую удержанию крестьян в повиновении, но, вместе с тем, не вполне доверяло его готовности защищать государственные и помещичьи интересы, о чем свидетельствует указ от 30 марта 1781 г. Согласно указу служителей церкви следовало освидетельствовать на предмет знания ими указа 1767 г., запрещавшего помещичьим крестьянам подавать челобитные на своих хозяев, дабы те не могли отговориться его незнанием. Духовенство так же следовало обязать подпиской, что в случае неповиновения крестьян помещику они "не токмо от сообщества с ними в том всячески удалялись, но когда о том уведают, то б при первом случае от того прихожан своими увещаниями, напоминая и прочитывая им вышеписанный указ, всемерно воздерживали…". Впредь епархиальному начальству следовало знакомить с содержанием указа 1767 г. всех новопоставляемых священно- и церковнослужителей.[428]
Произошедшие в Холмском у. в 1797 г. события, получившие широкую известность в правительственных сферах, показали, что духовенство играло активную роль как в среде восставших крестьян, так и среди подавляющих восстание. В возмущении помещичьих крестьян оказались виновными священники погоста Бросна Антон Иванов, священник погоста Торопоца Степан Григорьев и диакон погоста Каменки Алексей Степанов. Особая вина возлагалась на священника Антона Иванова, который с "великим азартом" произнес перед прихожанами речи, "возбуждающие крестьян к мятежности, и с порицанием войск, якобы они были подкуплены" Прочитанный крестьянам указ о необходимости повиноваться помещикам, Антон Иванов объявил подложным. Из текста обвинения следует, что главной и единственной виной священнослужителей было "неистовое толкование им [крестьянам] указа просить на помещика своего". Двух основных виновников (священник Степан Григорьев к 1798 г. умер) лишили сана, били кнутом и отправили на работы в Нерчинск. В крестьянском восстании оказались замешаны, но "не так дерзновенны" священники погоста Бологова Алексей Елисеев, погоста Данкова Дмитрий Тимофеев, погоста Тихвина Иван Васильев и диаконы погоста Жукова Гаврила Григорьев, погоста Волок Иван Львов, погоста Троицы Хлавицы Ераст Варламов. Их присудили к снятию сана, наказанию плетьми и отдаче в военную службу. Священник погоста Каменки оказался виновным в том, что не отвратил от поддержки крестьян диакона своего погоста. Наказанию подверглись так же три дьячка. Они были биты плетьми и отправлены на Иркутскую суконную фабрику.[429] Участие большей части священнослужителей, охваченных восстанием погостов, пусть даже в большинстве случаев пассивное, а может быть и вынужденное, показывает, что сельское духовенство было связано с крестьянами более прочными узами, чем с дворянством. Для увещевания крестьян пришлось вызвать священника и присутствующего члена консистории Симеона Яновского из Пскова, который за свои услуги государству был незамедлительно пожалован орденом Анны 2-й степени и званием протоиерея.[430]