-- Товарищи!-- начал он в четвертый раз.-- Вероломное нападение фашистской Германии...
Произнеся первую фразу, он почувствовал облегчение. Постепенно он овладевал текстом, и текст овладевал им. Привычные словосочетания притупляли ощущение горя, уводили сознание в сторону, и вскоре язык Килина болтал уже что-то сам по себе, как отдельный и независимый член организма. Отстоим, ответим ударом на удар, встретим героическим трудом...
Плач в толпе прекратился. Произносимые Килиным слова колебали барабанные перепонки, но в души не проникали. Мысли людей возвращались к обычным заботам. Из толпы выделялся только один Гладышев, который стоял у самого крыльца и, широко разведя руки для предстоящих аплодисментов, внимательно следил за развитием мысли оратора.
-- Правильно!-- убежденно восклицал он в нужных местах и кивал головой в широкополой соломенной шляпе.
Чонкин стоял позади всех и, положив подбородок на ствол винтовки, пытался вникнуть в суть речи Килина, который, пересказав выступление Молотова, перешел от общего к частному -- к конкретным делам родного колхоза. За последнее время колхоз достиг новых небывалых успехов. В сжатые сроки с применением передовых методов агротехники был произведен сев зерновых и бобовых культур. Парторг сообщил, сколько чего посеяно и на какой площади, сколько посажено картофеля и других овощей, сколько вывезено на поля навоза и химических удобрений. Заглядывая в свою бумажку, он сыпал цифрами, как арифмометр.
Чонкин ел парторга глазами, но какая-то неясная мысль мешала ему сосредоточиться и сопоставить все эти цифры.
Он беспомощно поднял голову, оглянулся и вдруг увидел: вдалеке, по нижней дороге вдоль речки, гнедая лошадь устало тащила телегу, в которой поверх товара сидела Раиса, продавщица из магазина сельпо. И, увидев эту отдаленную картину, Иван вдруг понял, что то, чего он никак не мог вспомнить, каким-то образом связано не то с Раисой, не то с телегой, не то с лошадью. Осененный пробуждающимся воспоминанием, стал он сквозь толпу продираться к своему соседу и другу, который с широко разведенными для аплодисметов руками стоял впереди всех, на самом виду.
-- Слышь, что ли, сосед,-- добравшись до Гладышева, Чонкин толкнул его под локоть,-- я вот тебя спытать хочу, а как же лошадь?
-- Какая лошадь?-- недоуменно повернулся Гладышев.
-- Ну, лошадь, лошадь, -- сердился Чонкин на непонятливость Гладышева.-- Скотина на четырех ногах. Она ж работает
А почему ж в человека не превращается?
-- Тьфу ты, мать твою за ногу!-- Гладышев даже плюнул в досаде и как раз не вовремя, потому что раздались общие
аплодисменты. Спохватившись, селекционер быстро заплескал
ладонями, преданно глядя на оратора, чтобы плевок его не
отнесли к тому, что говорилось с трибуны.
Тем временем оратор закончил положительную часть своего выступления и перешел к критической части.
-- Но, товарищи,-- сказал он,-- наряду с большими успехами в деле повышения урожайности есть у нас и отдельные недостатки, которые, если их собрать вместе, выглядят
довольно, я бы сказал, зловеще. Например, Горшкова Евдокия
постоянно задерживает уплату подоходного налога и налога
по самообложению. Решетов Федор допустил потраву личной
скотиной колхозных угодий, за что был оштрафован правлением на сорок трудодней. Стыдно, товарищи, стыдно.
Уж куда далеко ходить, когда даже наш бригадир товарищ Талдыкин проявил нетоварищеское отношение к женщине, а именно на Иванов день, находясь в нетрезвом состоянии, ударил жену оглоблей. Талдыкин, было такое дело или не было? Молчишь? Стыдно. И нам всем за тебя стыдно. Ну, провинилась перед тобой жена, пошлепай ее по заднице (оживление, смех), ну ремешок употреби, никто ничего не
скажет. А оглобля -- вещь довольно тяжелая.
Теперь, товарищи, перехожу к следующему вопросу. Этот вопрос для нас больной, очень больной. Я имею ввиду невыработку минимума трудодней. По этому вопросу у нас сложилась такая картина, что хоть хватайся за голову и кричи не своим голосом. У нас, к сожалению, есть еще отдельные люди, которые разделяют: это мое, а это колхозное, и не хотят работать, выставляя на показ свои старости и болезни. И тут первое место сзаду занимает
Жикин Илья. Он установил по этому делу, можно сказать,
своеобразный рекорд, выработав с начала года и до сего дня
ноль целых и семьдесят пять сотых одного трудодня.
(Оживление. Смех. Возглас Гладышева: "Позор!"). Я ,
конечно, понимаю, что Жикин является инвалидом гражданской
войны, не имея двух ног. Но теперь он этими ногами
спекулирует. Руководство колхоза и партийная организация
состоят не из зверей, и мы можем войти в положение. Никто,
товарищи, Жикина не заставляет работать кульером либо на
сенокосе. Но на прополке вполне можно работать. Сел себе в
борозду и потихоньку ползай от кусточка к кусточку, выдирая травку и выполняя минимум трудодней. И нечего совать нам в лицо свои ноги, которых нет. (Возглас Гладышева : "Правильно!")
Оратор помолчал, оценивая впечатление, произведенное на участников митинга, и не спеша продолжал:
-- Вот , товарищи, прочитал я недавно книгу Николая Островского "Как закалялась сталь". Это очень хорошая книга, и я советую каждому ее прочитать, кто грамотный.
Там рассказывается о человеке, который, пройдя сквозь огни и воды революции и гражданской войны, остался не то что без ног и без рук, но еще ослеп на оба глаза и, прикованный к постели болезненными цепями, нашел в себе силу и мужество служить своему народу и написал книгу. От вас никто этого не требует. Вы книгу не напишете. Но почитать советую. И в частности вам, товарищ Жикин, лично. Здесь он или нет? (Голос Шикалова. "Нет") Вот видите, не уважил, не пришел даже по такому случаю. Вы скажете, что он без ног. Я и сам это знаю. Но когда ему нужно, он ездиет на своих колесиках не хуже, чем другие на велосипеде. Вот Иван Тимофеевич не даст соврать, мы однажды за Жикиным бежмя бежали, а догнать не сумели. Так можно было сюда приехать на колесиках? Можно. Человек он, конечно, заслуженный, и никто этих заслуг у него не отнимает. Но прошлые заслуги никому не дают права потчевать на лаврах, хотя и без ног. (Возглас Гладышева: "Правильно!").
Закончив критику недостатков, парторг снова уткнулся в бумагу, потому что дальше следовала торжественная заключительная часть, в которой не стоило делать ошибок.
Чем дольше парторг говорил, тем большее беспокойство отражалось на лице председателя. Толпа, стоявшая перед ним, заметно редела. Сперва скрылась за углом конторы баба Дуня. За ней через некоторое время ушла и пропала Нинка Курзова. Это не укрылось от глаз Тайки Горшковой, которая, толкнув локтем своеготмужа Мишку, показала ему глазами на Нинку. Аплодируя очередной фразе оратора, Тайка с Мишкой стали передвигаться к углу конторы. Когда в том же направлении двинулся Степан Луков, председатель молча показал ему кулак. Луков остановился. Но стоило Ивану Тимофеевичу на миг отвернуться, как среди участников митинга не осталось ни Лукова, ни Фролова, и его, Голубева, жена тоже как испарилась. Председатель поманил пальцем беспокойно озиравшегося Шикалова, тот на цыпочках поднялся на крыльцо, выслушал отданное шепотом приказание, покивал головой, исчез и больше не появлялся.
Всего этого не замечал парторг Килин, читая заключительную часть своей речи. Но когда, дойдя до конца, он поднял голову навстречу ожидаемым аплодисментам, то увидел только спины своих слушателей, дружно удалявшихся в неизвестном направлении. На пыльной площади перед конторой стоял только Чонкин. Опершись подбородком на ствол винтовтовки, он предавался печальным мыслям о происхождении человека. 7
Продавщица Раиса сидела у себя в магазине, размышляя над непонятным. Вчера она получила в райпотребсоюзе партию товара и, решив использовать лошадь, поехала сразу не домой, а совсем в другую сторону, к золовке, жившей за
двенадцать километров от Долгова. У золовки она выпила
красного вина, послушала патефон, сама попела, легла
поздно и поздно встала. Потом, пока завтракала (опять с
красным вином), пока запрягла, часу в двенадцатом только
выехала. В пути пробыла долго, никого не встретив. И,
наконец, прибыла в деревню, ничего не ведая относительно
происходящих в мире событий. Правда, при въезде в деревню
она видела большую толпу возле конторы, но не придала
увиденному значения, подумав: "Может, просто так".
Подъехав к магазину, Раиса разгрузила товар и стала раскладывать его по полкам. Вот тут-то и появилась перед ней баба Дуня. И попросила продать ей пятьдесят кусков мыла.
-- Сколько?-- оторопела Раиса.
-- Пятьдесят.
-- Да куды ж тебе столько?-- недоумевала Раиса.
-- Да ведь, Раюшка, когда такие дела творятся ,-- заискивающе сказала бабка,--надо же и запастись.
-- Да какие ж такие дела?
-- Да ведь...-- Баба Дуня хотела сослаться на вероломное нападение, но вовремя сообразив, что Раиса не имеет об этом понятия, стала бормотать что-то насчет прибывающих к ней гостей. Раисе такое объяснение не показалось удовлетворительным.
-- На что ж гостям столько мыла?-- не могла она дойти своим умом до сути.-- Ну два куска, ну три, ну десять. Но полсотни на что ж?
-- Мало ли,-- уклончиво покачала головой баба Дуня, но отступать вовсе не собиралась.
-- Коли уж тебе так надо, бери,-- сдалась Раиса. Она вытащила из угла распечатанный ящик с мылом, в нем оказалось всего тридцать восемь кусков, из них два Раиса взяла себе.
-- А мешочка не дашь?-- спросила баба Дуня, провожая отложенные два куска сожалеющим взглядом.
-- А возвернешь?-- спросила Раиса.
-- Как же не возвернуть!-- Баба Дуня даже обиделась.-- Мне Раюшка, чужого не надо, чай не воровка.
Раиса помогла уложить купленное в грязный мешок и выбросила на прилавок.
-- Еще чего?
-- Сольцы бы,-- помявшись, вздохнула бабка.
-- Сколько?
-- Да пудика полтора.
-- Ты что, бабка, одурела ,что ль? Что ты с ей будешь делать-то, с солью?