наказываются… (преступление средней тяжести).
2. То же деяние, если оно совершено:
а) группой лиц по предварительному сговору или организованной группой;
б) с вымогательством, –
наказывается… (тяжкое преступление).
Статья. «Передача незаконного вознаграждения лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих и иных организациях
1. Незаконная передача лично или через посредника лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации, денег, ценных бумаг, иного имущества, а равно незаконное оказание ему услуг имущественного характера за совершение действий (бездействия) в интересах дающего в связи с занимаемым этим лицом служебным положением, –
наказываются… (преступление небольшой тяжести).
2. Те же деяния, если они совершены группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, –
наказываются… (преступление средней тяжести).
Примечание. Лицо, совершившее указанное деяние, освобождается от уголовной ответственности, если в отношении него имело место вымогательство или если это лицо добровольно сообщило о подкупе органу, имеющему право возбудить уголовное дело.
3. С учетом имеющихся различий между понятиями «выгоды» и «услуги» имущественного характера предлагается уточнить законодательное определение предмета коммерческого подкупа и взятки. В этой связи диспозиции ч. 1 ст. 204, ч. 1 ст. 290 и ст. 304 УК РФ после слов «иного имущества» целесообразно изложить в следующей редакции: «а равно оказание ему услуг имущественного характера, осуществление работ или предоставление выгод имущественного характера...», далее по тексту, ч. 3 ст. 204 УК РФ: «а равно пользование услугами имущественного характера, принятие работ или предоставленных выгод имущественного характера...», далее по тексту.
4. Предлагаем исключить из ч. 4 ст. 290 УК п. «г» (получение взятки в крупном размере).
5. В целях совершенствования законодательного регулирования деятельности коммерческих организаций предлагается разработать перечень общеобязательных правил поведения на рынке хозяйствующих субъектов, которым следует придать силу закона. Типовым образцом создания такого документа могут послужить основные положения Кодекса делового поведения экономических субъектов, выработанного в 2000 г. Торгово-промышленной палатой РФ, Национальным фондом российской деловой культуры при участии российско-американского Комитета по развитию делового сотрудничества, а также положения Федерального закона РФ от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» и Указа Президента РФ от 12 августа 2002 г. № 885 «Об утверждении общих принципов служебного поведения государственных служащих».
Сделанные по результатам проведенного исследования предложения и выводы составляют содержание наиболее важных положений, выносимых на защиту. Представляется, что они могут найти свое применение в процессе правоприменительной и законотворческой деятельности, а также окажутся полезными в изучении преступлений, совершаемых служащими коммерческих и иных организаций.
Среди ученых-юристов также нет единого мнения по поводу того, следует ли признавать право инициирования возбуждения уголовного преследования по преступлениям гл. 23 УК, лишь за теми коммерческими организациями, на службе в которых состоит виновный, либо за любыми коммерческими организациями, не являющимися государственными или муниципальными предприятиями.
Одни авторы исходят из того, что служебная принадлежность лица, выполняющего управленческие функции, определяет организацию, заявление или согласие которой требуется для осуществления уголовного преследования, так как именно в результате его противоправных действий нарушается нормальный порядок управленческой деятельности в организации. Таким образом, они считают, что только та организация, в которой работает управленец, обладает правом инициации уголовного преследования. Если же в результате совершения преступления, предусмотренного гл. 23 УК РФ, вред будет причинен интересам других организаций, то уголовное преследование должно осуществляться на общих основаниях в соответствии с примеч. 3 к ст. 201 УК РФ[130].
Иной точки зрения придерживается Б.В. Волженкин, по мнению которого, из примеч. 2 к ст. 201 УК следует, что заявление или согласие организации на осуществление уголовного преследования требуется лишь тогда и только тогда, когда вред причинен интересам исключительно коммерческой организации, причем не обязательно именно той, где работало виновное лицо[131]. Он полагает, что «другие организации», о которых сказано в примеч. 3 к ст. 201 УК, – это некоммерческие организации. Такое понимание текста примечаний автор обосновывает соответствием заложенной в них идее: государство по своей инициативе не вмешивается в конфликт, если вред причинен исключительно коммерческим организациям, которые к тому же не являются государственным или муниципальным предприятием[132].
Полагаем, что если исходить из толкования законодательной формулировки, то предпочтительней выглядит все же первая из вышеизложенных точек зрения.
Во-первых, причинение преступлением, предусмотренным гл. 23 УК, вреда интересам исключительно коммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, возможно лишь при условии, что указанный вред понесла коммерческая организация, выступающая по отношению к причинителю подобного вреда в качестве работодателя, так как только такая организация является носителем правоохраняемого интереса, признанного законодателем видовым объектом преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях. «При отсутствии сколько-нибудь значимого воздействия на объект уголовно-правовой охраны нет и общественной опасности деяния. А кому как не носителю правоохраняемого интереса оценивать результат такого воздействия?»[133].
Во-вторых, в пользу указанной точки зрения свидетельствует использование законодателем понятия «других (т.е. “не этой, не данной”[134]) организаций» для указания на носителя правоохраняемого интереса, за причинение вреда которому уголовное преследование осуществляется на общих основаниях. Кроме того, некоммерческие организации в наименовании гл. 23 УК РФ определяются законодателем как «иные». «Другие» в контексте рассматриваемого положения противостоят «своей» для причинения вреда организации[135].
В-третьих, именно первая позиция нашла свое отражение в п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе», в соответствии с которым особый порядок уголовного преследования лица, совершившего коммерческий подкуп, применяется, «…если вред причинен исключительно коммерческой или иной организации, где работает такое лицо».
В связи с изложенным выше полагаем, что право инициировать или санкционировать уголовное преследование лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой организации, следует признавать только за той организацией, на службе в которой оно состоит, при условии, что соответствующее деяние не причинило вреда интересам других организаций, а также интересам граждан, общества или государства[136].
Если в результате злоупотребления со стороны лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации будет причинен вред служащим данной организации, их законные интересы должны защищаться в том же порядке, что и права и интересы иных граждан, то есть, в соответствии с примеч. 3 к ст. 201 УК, согласно которой уголовное преследование должно осуществляется на общих основаниях, если деяние, предусмотренное данной нормой либо иными статьями гл. 23 УК, причинило вред интересам других организаций, а также интересам граждан, общества или государства. Вместе с тем, в такой ситуации необходимо выяснить характер данного вреда, чтобы суметь отграничить его от ущерба, причиненного юридическому лицу. В последнем случае возбуждение уголовного преследования возможно лишь в порядке, предусмотренном примеч. 2 к ст. 201 УК[137].
В заключение следует отметить, что в уголовно-правовой литературе закрепление в законе принципа диспозитивности оценивается далеко неоднозначно. Одни авторы не только признают обоснованность данного законодательного решения, но и говорят о необходимости расширения частных начал в уголовном праве[138]. Другие, напротив, негативно относятся к закреплению в уголовном законе указанного выше положения[139].
Полагаем, что последняя позиция является все же более обоснованной[140].
Во-первых, потому, что действие принципа диспозитивности вступает в противоречие с конституционными положениями, закрепляющими равенство всех форм собственности и провозглашающими их одинаковую защиту[141].
Во-вторых, нормативные установления, закрепленные в примеч. 2 к ст. 201 УК, вступают в коллизию с понятием преступления, конститутивным признаком которого является общественная опасность, то есть вредоносность для общества. Отсутствие общественной опасности деяния означает отсутствие преступления[142].
В-третьих, в уголовном праве не должны содержаться нормы процессуального характера, снижающие эффективность общей превенции уголовного закона и угрозы наказания[143].