Я принадлежу к очень маленькой группе очень удачливых людей. Я говорю о людях, переживших ранее неизлечимый рак — абдоминальную мезотелиому6. Лечение включает точно подобранное сочетание всех трех стандартных приемов: хирургии, облучения и химиотерапии. Неприятно, конечно, но подумайте об альтернативе. Любой человек, переживший рак, который требовал такого интенсивного лечения, — и вообще любой, чье тело стало полем жестокой борьбы медиков с какой-либо болезнью, — знает не понаслышке о важности «психологического фактора». Вообще-то я старомодный и неисправимый рационалист. Я не признаю никакого мистицизма, никакой романтической чепухи о силе духа. Я полагаю, что позитивный настрой и оптимизм оказывают целительное действие, потому что состояния сознания влияют на тело через иммунную систему. В любом случае, я полагаю, что все согласятся с важностью поддержания бодрости духа во время несчастья: когда разум сдается, за ним зачастую следует тело. (Даже если излечение невозможно, то качество оставшегося времени жизни становится еще более важным.)
Ничто так не обескураживает и не мешает такому позитивному настрою (опираюсь на мой личный опыт), как тяжелые побочные эффекты, которые есть у многих препаратов. Облучение и химиотерапия зачастую сопровождаются долгими периодами интенсивной и неподдающейся контролю тошноты. Разум начинает ассоциировать метод, дающий надежду на исцеление, с самой неприятной стороной заболевания, поскольку боль и страдания, вызываемые побочным действием лечебных процедур, часто нестерпимее, чем вызываемые самой опухолью. Когда это случается, может иссякнуть ресурс необходимой психологической поддержки и комфорта, поскольку лечение кажется хуже самой болезни. Другими словами, контроль над жестокими и продолжительными осложнениями при лечении рака важен не только для утешения (хотя Бог свидетель — это уже сама по себе достаточная причина), но и абсолютно необходим для излечения.
Я перенес операцию, затем месяц лучевой терапии, химиотерапию, еще несколько операций и последующий год дополнительной химиотерапии. Менее сильную тошноту, вызванную радиацией, я мог контролировать обычными медикаментами. Когда же началась внутривенная химиотерапия с использованием доксорубицина, ничто из арсенала противорвотных средств не действовало. Мое состояние было жалким, я ожидал сеанса лечения с диким ужасом.
Я слышал, что марихуана хорошо помогает при тошноте. Сам я пробовал марихуану дважды (обычное дело для человека, чья молодость пришлась на 60-е годы), и мне это не понравилось. (В отношении веществ, которые притупляют или изменяют состояние сознания, я пуританин, поскольку с надменностью ученого высоко ценю здравость рассудка. Я совсем не пью алкоголь и никогда не употреблял наркотиков для «удовольствия».) Но я бы принял что угодно, лишь бы избежать тошноты и вызванного ею противоестественного желания прекратить лечение.
История заканчивается быстро и благополучно. Марихуана оказала магическое действие. Мне не понравился «побочный» эффект «размазанности» сознания (желанный для тех, кто получает от курения удовольствие). Величайшей поддержкой, полученной мной за годы лечения, было блаженное отсутствие тошноты и страха ее в дни между сеансами химиотерапии. Это было очень важно для излечения. Мне кажется, что я могу понять многое, в том числе и вздор, но вне моего понимания остается то, как гуманные люди могут скрывать настолько полезное в особых обстоятельствах вещество лишь потому, что кто-то использует его в иных целях.
Низкая стоимость — одно из важных преимуществ конопли как вспомогательного препарата при химиотерапии рака. Даже при сегодняшнем «запретительном тарифе» она значительно дешевле, чем большинство общепринятых препаратов, которые могла бы заменить. Свидетельство тому — рассказ бизнесмена Пола Куна:
Мы с женой открыли преимущества марихуаны во время лечения запущенного рака молочной железы. Сначала она прошла четыре курса лечения тремя противораковыми препаратами. Однодневные курсы повторялись через две недели. Каждый из них начинался в кабинете онколога с капельницы с метотрексатом, когда жену отправляли домой, ей устанавливали небольшой насос, активируемый теплом тела, который в течение суток постепенно вводил доксорубицин. На следующий день она возвращалась к онкологу, где ей удаляли насос и ставили укол с фторурацилом.
Аля предупреждения тошноты жена курила марихуану, что давало прекрасные результаты. Одна затяжка приносила немедленное облегчение, ее никогда не рвало, она продолжала хорошо питаться. Онкологи поддержали ее решение курить марихуану, которую не Могли прописать, даже разрешили ей делать это в кабинете. Во время одного из визитов к онкологу моей жене потребовалось переливание крови, и она была вынуждена взять трубку с собой в онкологический центр. Медсестре, спросившей разрешение у руководителя центра, было сказано, что юрисконсульт больницы признал курение марихуаны соответствующим высшим интересам пациента.
Через несколько недель после этого предварительного курса химиотерапии были проведены тесты для исследования реакции опухоли на лечение. Опухоль уменьшилась, поэтому начался следующий курс лечения: химиотерапия с использованием высоких доз лекарств, после чего должна была последовать пересадка стволовых клеток. По мнению онколога, только это давало надежду на стойкую ремиссию. Стволовые клетки — это молодые клетки костного мозга, которые развиваются в различные типы клеток крови. Высокие дозы препаратов, которые используются при раке молочной железы, убивают стволовые клетки, поэтому их берут у пациента до терапии и затем возвращают, чтобы оживить таким образом костный мозг и помочь пациенту пережить смертельную во всех иных случаях лошадиную дозу противораковых препаратов.
Зная, что в этот раз тошнота будет сильнее, моя жена проконсультировалась с онкологами, со своим братом-врачом, с медсестрами, имевшими опыт ухода за раковыми больными. Она решила использовать марихуану, что вновь дало замечательные результаты.
В течение всего лечения моя жена употребила марихуаны на сумму менее двухсот долларов. Необходимая доза зофрана, противорвотного препарата, рекомендованного ей онкологами, стоила бы в сто раз больше. Цена, конечно, не была решающим фактором в выборе препарата, просто супруга сочла марихуану более эффективной и вызывающей менее серьезные побочные эффекты. Однажды, забыв трубку с марихуаной, она была вынуждена принять зофран внутривенно, что обошлось в шестьсот долларов. Мой друг, жена которого прошла такой же курс лечения, говорит, что общая стоимость зофрана и инъекционных процедур превысила двадцать тысяч долларов.
Очевидно, что зофран приносит существенный доход и производителям, и продавцам. Я задумался, когда узнал, что Объединение за Америку без наркотиков выступает против того, чтобы разрешить врачам прописывать марихуану. Эту организацию возглавляет Джеймс Бёрк, бывший президент Johnson&Johnson7, а среди ее спонсоров есть крупнейшие фармацевтические компании (равно как и крупные дистрибьюторы алкоголя и табака). Не сомневаюсь, что господин Бёрк честный человек, а компании, жертвующие средства, искренне заинтересованы в обуздании злоупотребления наркотиками. Но когда фармацевтические компании выступают за арест врачей и пациентов, возлагающих надежды на марихуану,— это дурно пахнет (и, кроме того, порождает острый конфликт интересов).
У других пациентов, упомянутых нами, другое мнение по поводу стоимости марихуаны, но это противоречие легко объяснить. Из-за нелегальности марихуаны ее цена завышена, но даже при этой завышенной цене марихуана зачастую обходится дешевле других используемых препаратов.
С 1985 года онкологам разрешено назначать синтетический ТГК — дронабинол (фирменное название — маринол) в капсулах. В 1989 году было прописано сто тысяч доз. Но вдыхание марихуаны может оказаться предпочтительнее по нескольким причинам. Во-первых, действие ТГК, принятого внутрь, зависит от превратностей биодоступности8. Пациенты, принявшие одинаковые дозы ТГК, могут абсорбировать препарат в разных пропорциях, что зависит от состояния кишечного тракта и других факторов. Кроме того, марихуана при курении начинает действовать почти моментально, поэтому пациенты могут курить медленно и принимать только то количество, которое им нужно для облегчения симптомов их недугов. В любом случае, для того, у кого сильнейшая тошнота и почти постоянная рвота, может быть очень нелегкой задачей проглотить (и удержать внутри) капсулу9.
В 1979 году Альфред Чанг из Национального института онкологических заболеваний провел исследование пятнадцати пациентов со злокачественными опухолями костей. Он сравнил противорвотное действие принятого внутрь и выкуренного дельта-9-ТГК с приемом плацебо в обеих формах теми же пациентами10. Была продемонстрирована пригодность ТГК для эффективного уменьшения тошноты и рвоты. 72% пациентов испытывали тошноту и рвоту при приеме плацебо. При низкой концентрации ТГК в крови тошноту и рвоту испытывали 44%, при умеренной концентрации — только 21%, при высокой — лишь 6%. Таким образом, можно сделать вывод, что эффективность ТГК зависит от количества ТГК, попавшего в кровь. Исследователи также доказали, что при курении ТГК абсорбируется более надежно11.
К тому же дронабинол вызывает у некоторых пациентов чувство беспокойства и дискомфорта, особенно сильно — у пожилых пациентов, ранее никогда не пробовавших коноплю. Одной из причин этого является трудность выбора правильной дозы ТГК при приеме внутрь с целью добиться определенного содержания препарата в крови и мозге. Другой причиной, по предположению перуанских исследователей, может быть то, что каннабидиол, одно из многих веществ, содержащихся в дыме марихуаны, понижает чувство беспокойства, вызываемое дельта-9-ТГК12. Таким образом, возможно, что курение марихуаны и более эффективно, и вызывает меньший дискомфорт, чем прием ТГК внутрь. Мы уже отметили, что пациенты государственных программ в начале 80-х годов практически поголовно предпочитали именно курение в качестве способа приема ТГК.