Базовую ассоциативную связь, существующую между абстрактным признаком и его универсальным носителем, не следует путать с внутренней формой слова. Согласно определению А.А.Потебни, «внутренняя форма слова есть отношение содержания мысли к сознанию; она показывает, как представляется человеку его собственная мысль» [Потебня: 1913, 83] [20]. Внутренняя форма слова отображает процесс формирования той или иной лексемы, указывая на связь между ее структурой и содержанием в этимологическом плане ('стол' – от 'стлать', 'окно' – от 'око' и т.д.).
Анализируя мотивирующее значение лексем, Л.С.Выготский указывал на то, что процесс наименования в языке часто не соответствует формальной логике. Во внутренней форме слова прослеживается борьба между мышлением в понятиях и древней формой мышления – в комплексах: «явления и предметы называются обычно по одному признаку, который … не выражает логическую сущность данного явления. Название никогда не бывает в начале своего возникновения понятием». Признак, который отражается в структуре слова, не является основополагающим или вообще не входит в понятийное содержание предмета. «Так, ‘рогатое’ в качестве названия для коровы или ‘вор’ в качестве названия для мыши слишком узко в том отношении, что и корова, и мышь не исчерпываются признаками, которые запечатлены в названии, но они и слишком широкие, потому что такие же имена приложимы еще к целому ряду предметов» [Выготский: 1982, 165]. Соответствие значения слова его внутренней форме со временем может утрачиваться или стираться, в то время как базовая ассоциативная связь представляет собой закрепленное на уровне языка и сознания данного языкового социума устойчивое соотношение между предметом и свойственным ему признаком, которое постоянно актуализируется в сравнительных конструкциях и в системе средств вторичной номинации. Сравните: 'небесная голубизна', 'синий, как море' и т.д.
Образ, лежащий в основе морфологического строения лексемы, далеко не всегда совпадает с существующим в сознании носителей языка его универсальным носителем. Например, русское прилагательное 'голубой' мотивировано словом 'голубь', в то время как в польском языке структура лексемы 'niebieski' указывает на связь этого понятия с небом. В названиях цветов, более поздних по образованию, таких как 'бирюзовый', 'сиреневый', 'розовый', 'вишневый', 'малиновый', 'кирпичный', а также в заимствованных прилагательных 'оранжевый' ('orange' (англ.) – апельсин), 'фиолетовый' ('violet' (англ.) – фиалка) внутренняя форма, как правило, отображает универсальный носитель признака.
Базовая ассоциативная связь, существующая между признаком и предметом, в наибольшей степени его выражающим, взаимодействует (но не отождествляется) с существующими в национальном сознании параллельными ассоциациями, раскрывающими символическое отношение к тому или иному понятию. Как отмечает А.Н.Веселовский, «в северной литературе, например, зеленый цвет был цветом надежды и радости (groenleikr: splendor) в противоположность серому, обозначавшему злобу, черный вызывал такие же отрицательные впечатления, рыжий был знаком коварства» [Веселовский, 67]. Аксиологическая окрашенность того или иного цвета определяется уходящими глубоко в прошлое культурно-историческими причинами, часто неуловимыми. Черный цвет – цвет траура и скорби в европейском узусе – воспринимается в Японии как цвет торжества, а у чувашей, по словам А.Н.Веселовского, как символ чего-то хорошего, честного.
Таким образом, среди языковых единиц присутствует ряд лексем, которые не могут быть соотнесены ни с одной единицей денотативного уровня. К этой категории относятся глаголы, прилагательные, а также образованные от прилагательных существительные и наречия. Понятия, которые выражаются с помощью данных лексем, актуализируются в сознании носителей языка через предметы реального мира, являющиеся их носителями. Для передачи значений абстрактной лексики от одного субъекта другому прибегают к аналитическому описанию или к помощи посредников, которые в сознании носителей языка обладают устойчивой ассоциативной соотнесенностью с данным признаком. Например, в практике языкового общении, при выражении или идентификации цвета используется образ предмета, у которого данный цвет входит в состав значения на понятийном уровне.
Универсальные носители признаков имеют образную структуру, обладают единым значением для членов языкового коллектива и в силу широкого распространения удобны для презентации. Ассоциативная соотнесенность понятия цвета с его универсальным носителем осложняется субъективно-символическим его восприятием, а также часто взаимодействует с этимологическими факторами, закрепленными на уровне морфологической структуры слова.
Природа символических значений. Сигнификативное
и коннотативное отображение объектов действительности
Ассоциативная направленность нашего мышления теснейшим образом связана с рефлекторной теорией как учением о замыкании связей и, таким образом, имеет не только психическую, но и физиологическую природу, предопределяя взаимоотношения индивидуума с объективной реальностью. Исходя из этого, вполне правомерно предположить, что любой объект действительности и любое понятие, зафиксированное в сознании, имеет различные формы реализации, среди которых образное представление или образная ассоциативная соотнесенность играет далеко не последнюю роль. «Образование ассоциации – это, по существу, процесс, в котором одно явление приобретает значение сигнала другого явления» [Рубинштейн: 1997, 136]. В результате сложившегося симбиоза члены устойчивой ассоциативной связи в процессе мышления могут заменять друг друга без ущерба для общего смысла.
В отличие от понятийного представления, ассоциативно-образный аналог абстрактного понятия, предмета, действия, признака предмета или признака действия, репрезентирующий структурный элемент или ситуацию реальной действительности, доступен для непосредственного восприятия, а в силу образной структуры и эмоциональной окрашенности удобен для запоминания, воспроизведения и передачи от одного субъекта другому в пространстве и времени. В отношении предметов реальной действительности существование образных аналогов носит комплиментарный характер: 'самолет' – 'стальная птица', 'Санкт-Петербург' – 'окно в Европу'; в то время как при соотнесении образного эквивалента с признаком, не имеющим наглядных форм реализации на денотативном уровне, наличие такой связи является единственно возможным средством его толкования и приобретает практическую необходимость: 'смелый' – лев, 'коварный' – змея и т.д. В этой связи определение метафорического переноса как вторичной косвенной номинации кажется недостаточно убедительным. Вполне возможно, что механизм презентации признаков с помощью конкретно-образных метафорических структур по времени опережает создание отвлеченной лексики, условно фиксирующей их значения. В пользу этого предположения свидетельствуют многие факторы, в частности, структурные компоненты первых графических языковых систем, в образной форме отображающие смысл отвлеченных понятий.
Метафора – это миниатюрная театрально-художественная композиция, ситуативно раскрывающая идейное содержание признака или комплекса значений ментального уровня, которые никаким другим способом не могут быть переданы. Ассоциативный аналог, возникающий в сознании в качестве прообраза некой мыслительной категории, является интуитивно найденным, а следовательно, первичным и часто остается единственно возможным способом ее языковой презентации. Как невозможно одним словом выразить смысл художественного произведения или театрального представления, так невозможно однозначно интерпретировать значение метафорического переноса. Если вслед за Н.В.Крушевским в качестве основного закона развития языка принять «закон соответствия мира слов миру мыслей» [Крушевский, 68], то становится очевидным базовый основополагающий характер ассоциативно-образной интерпретации действительности.
В силу особой структуры нашего мышления любое явление внешнего мира проецируется на сознание в многомерном виде, включающем как объективный анализ его составляющих, так и субъективное к нему отношение. Среди аспектов восприятия, кроме непосредственного представления о внешнем виде и строении предмета, присутствуют анализ его функциональных характеристик, его полезность/вредность с точки зрения свойственных ему потребительских качеств, привлекательность/непривлекательность и многое другое. Эмоциональная оценка явления лежит в основе ассоциативной соотнесенности признака с образом, обладающим в сознании носителей языка внешним или внутренним сходством с данным явлением. Большинство предметов, признаков или явлений, присутствующих в действительности или в сознании человека, приобретает на ментальном уровне знаковую соотнесенность с другим предметом или явлением, которые в силу образной структуры являются коннотативно окрашенными и обусловливают их эмоциональное восприятие. Надо отметить, что ситуация может иметь обратный характер, когда эмоциональное восприятие признака оказывает влияние на отношение к образному компоненту ассоциативной связи. Например, в паре 'хитрый' – лиса признак, обладающий в сознании носителей языка негативной окрашенностью, часто предопределяет отношение к своему носителю.