Однако метафора не относилась бы к столь распространенным средствам языкового выражения и не имела бы такой силы воздействия, если бы она не обладала способностью к постоянному возрождению. При изменении контекста стандартная метафора может обретать оригинальное семантическое звучание, передавая значения, которые до этого не имели формального воплощения в языке. Например, общепринятые словосочетания 'горечь страданий' или 'сладость любви', преобразованные в 'горечь любви' или 'сладость страданий', требуют от адресата речи определенных усилий при декодировании; их семантическое поле вновь открыто для интерпретации, а в результате структурной перестановки между частями пословиц они утрачивают шаблонность и приобретают новый смысл и звучание: 'Не плюй в колодец: вылетит – не поймаешь' или 'Чем дальше в лес – тем своя рубашка ближе к телу'.
Метафора относится к явлениям постоянно развивающимся. В силу многозначности и многоаспектности соотносящихся с метафорическими конструкциями функций и значений, метафора предполагает широкий спектр направлений для интерпретации. Некоторые из них разработаны достаточно полно, другие еще ждут своих исследователей. В настоящий момент можно констатировать, что теория метафорических переносов находится в стадии формирования и развития.
Метафорические структуры в интерпретации отечественных исследователей
Метафорические конструкции в течение длительного времени привлекают внимание отечественных лингвистов и традиционно занимают особое место в теории семантических, синтаксических, стилистических и прагматических исследований. При интерпретации метафорических структур за основу принимается понимание метафоры как вторичной косвенной номинации, сохраняющей двуплановость и образный элемент значения. Наряду с анализом структурно-семантических и функциональных особенностей, в последнее время не только на Западе, но и в России усилился интерес к вопросам, связанным с механизмами порождения метафорических структур, с познавательной их активностью, с преобразованием ментальных категорий в языковые в процессе метафорического отображения действительности.
Перенос метафорических значений рассматривается как процесс, обусловленный глубинными процессами человеческого сознания: «Метафора возникает не потому, что она нужна, а потому, что без нее нельзя обойтись, она присуща человеческому мышлению и языку как таковая» [Гак: 1988, 11]. Неоднократно указывалось на то, что метафора является мощным средством выражения признаковых значений. Ассоциативно-образная природа, позволяющая в одной структурной единице совместить объективный смысл, информационное сообщение о предмете или явлении внешнего мира, с одновременной субъективной его оценкой и интерпретацией, предопределило широкое распространение метафор в языке и речи. Уникальность метафори­ческих переносов состоит в возможности моделирования признаков, не имеющих аналогов в системе средств прямой номинации. Образно-аналитическая структура позволяет передавать значения любой степени сложности и семантической конфигурации. «Метафоры, вообще, образные выражения, имеющие переносный смысл, это не просто украшение, а очень существенное и специфическое средство выражения такого смыслового содержания, которое только таким образом и может быть вполне адекватно передано» [Рубинштейн: 1941, 15] [35].
Особый категориальный статус метафорических переносов способствовал распространению точки зрения, согласно которой механизм продуцирования метафоры рассматривается как не соответствующий логической природе сознания. В основе образования метафоры лежит не формальная логика, логика здравого смысла, а некий отличный от нее способ восприятия, основанный на воображении. Тот факт, что при метафорическом переносе связь между главным и вспомогательным субъектами возникает произвольно и базируется на несущественных понятийных признаках, дал основания предположить, что метафора формируется образным путем, то есть не по закону логического мышления, а по закону комплексного мышления, основу которого составляет опытно-практическое чувственное восприятие действительности. «В комплексе, в отличие от понятий, отсутствует иерархическая связь и иерархические отношения признаков. Все признаки принципиально равны в функциональном значении» [Выготский: 1982, 145]. При комплексном восприятии действительности предметы и явления соотносятся друг с другом не по существенным признакам, а на основании их визуального сходства.
В работах Н.Д.Арутюновой метафора рассматривается как способ создания лексики «невидимых миров», отображающей духовное начало, внутреннюю жизнь человека. В частности, при выражении эмоций с помощью природных явлений (воды, огня, ветра), по ее мнению, «возникает некий сводный образ чувства, выявляемый в наборе противоречащих друг другу с точки зрения логики предметного мира предикатов», «создается подчиненный особой логике мир души» [Арутюнова: 1998, 397] [36].
Алогичность метафоры, ее несоответствие реальным процессам действительности и природе рационального мышления предопределяет отношение к ней как к элементу поэтической структуры, стихийно возникающему и угасающему по непонятным и непостижимым для человека причинам. Полноценному изучению метафорических конструкций препятствует тот факт, что они не укладываются в привычные структурно-семантические рамки, «сама ее сущность не отвечает коммуникативному назначению основных элементов предложения – его субъекта и предиката» [Арутюнова: 1978б, 335; Арутюнова: 1990, 9]. Для идентифицирующей функции, которую выполняет субъект, метафора произвольна, она не может с полной определенностью указывать на предмет речи, для предиката она слишком туманна, семантически диффузна. Поэтому «естественное место метафора находит именно в поэтической речи, в которой она служит эстетической, а не собственно коммуникативной (информационной) функции. Ее цель – вызвать представление, а не сообщать информацию» [там же].
В рамках данного подхода особый смысл приобретает функциональное направление исследования метафор, которое, с точки зрения В.Н.Телия, сводится к изучению ее структурно-семантических составляющих [Телия: 1981, 21]. В работах В.Н.Телия коннотация рассматривается как способ прагматического воздействия на адресата, а признак, лежащий в основе метафорических переносов, служит для выражения эмотивно-оценочного и стилистически-маркированного отношения субъекта речи к действительности [Телия: 1986, 5].
При прагматическом подходе к определению метафорических значений онтологический, сущностный, статус коннотативно-образных языковых элементов остается невостребованным и метафорическая лексика рассматривается как система средств, предназначенных для создания экспрессивного эффекта и эмоционально-оценочной интерпретации действительности: «условием коммуникативно-прагматического успеха является апелляция к эмоциональному восприятию сообщения, что обычно достигается за счет образности, создаваемой различного рода фигурами речи, поскольку образ будит эмоциональное переживание мира» [там же, 14].
На основе функционально-семантического статуса выделяются следующие типы языковой метафоры: номинативная метафора, представляющая собой собственно перенос названия типа ‘глазное яблоко’, ‘нос лодки’ и т.д.; образная метафора, возникающая при переходе идентифицирующего значения в предикативное; когнитивная метафора, основанная на передаче признака от одного предмета к другому (например, значение ‘острое оружие’ в дальнейшем реализуется в метафорах ‘острое зрение’, ‘острый ум’, ‘острый конфликт’ и т.д.), и метафора генерализующая (как конечный результат когнитивной метафоры) [Арутюнова: 1998, 366].
Структурно-семантический анализ метафорических конструкций проводится в рамках исследования денотатов, принимающих участие в их образовании. По мнению ряда исследователей, метафорические переносы в языке подчинены достаточно жесткой закономерности и осуществляются в определенных направлениях от одной семантической сферы к другой. В качестве общераспространенных вариантов Г.Н.Скляревская выделяет переносы по следующим схемам: ПРЕДМЕТ > ПРЕДМЕТ (алмазы росы); ПРЕДМЕТ > ЧЕЛОВЕК (тюфяк); ПРЕДМЕТ > ФИЗИЧЕСКИЙ МИР (каскад звуков); ПРЕДМЕТ > ПСИХИЧЕСКИЙ МИР (звезда удачи); ПРЕДМЕТ > АБСТРАКЦИЯ (цепь событий); ЖИВОТНОЕ > ЧЕЛОВЕК (осёл); ЧЕЛОВЕК > ЧЕЛОВЕК (дистрофик); ФИЗИЧЕСКИЙ МИР > ПСИХИЧЕСКИЙ МИР (крушение надежд) [Скляревская: 1993, 80].
Н.В.Павлович отмечает, что каждый поэтический образ, участвующий в создании метафорического значения, существует в ряду семантически связанных образов, которые в совокупности представляют модель, правило, или парадигму, определяющую стереотипы ментального восприятия действительности. «Парадигма образа – это инвариант ряда сходных с ним образов, который состоит из двух устойчивых смыслов, связанных отношением отождествления» [Павлович: 1995, 7]. Например, парадигма ‘время’ – ‘вода’ реализуется в метафорических конструкциях «вода журчащих столетий», «течение времени» и т.д.
При выяснении сущности метафорических выражений принципиальным вопросом является статус коннотативных значений в структуре лексической единицы. В.Н.Телия исключает коннотацию из области лексического значения слова. При непрямой номинации – когда в качестве имени выступает уже готовая языковая форма – происходит не просто эффект переосмысления, «по существу здесь имеет место формирование нового концептуального содержания на базе уже существующей языковой единицы» [Телия: 1981, 120].