Смекни!
smekni.com

О. И. Глазунова логика метафорических преобразований (стр. 9 из 45)

В отличие от глубинной структуры, ориентированной на воспроизведение базового семантического значения, поверхностная синтаксическая конфигурация имеет фонетическое оформление и определяется субъективными особенностями производителя речи: «грамматика отражает поведение говорящего, который на основе конечного и случайного опыта владения языком может создавать и воспринимать бесконечное число новых предложений» [там же, 15].

Семантические приоритеты в анализе языковых явлений. Создание лингвистической философии

В 60-е годы XX века получила распространение генеративная семантика, представители которой – Дж.Катц, П.Постал, Дж.Лакофф и другие – уделяли особое внимание семантическому аспекту. Семантический компонент предложения наряду со звуковым фонетическим рядом является производным от синтаксической структуры и базируется на способности говорящего определить значение любого предложения как функционально обусловленную совокупность входящих в его состав известных ранее лексических единиц. Представители генеративной семантики указывали на то, что синтаксическая интерпретация не всегда однозначно указывает на семантическое значение предложения, так как внутри предложения существуют различные варианты деления на синтаксические группы. Например, в предложении «I like little boys and girls» ('Мне нравятся маленькие девочки и мальчики') прилагательное 'little' в позиции перед однородными существительными 'boys and girls' может в равной степени относиться как только к первому из них «I like (little boys) and girls», так и к обоим сразу «I like (little boys and girls)», в зависимости от чего меняется семантическое значение предложения [Kats, Postal, 24].

При описании языка от функциональных потребностей к средствам выражения, кроме познавательной (когнитивной) функции, отражающей положение дел в окружающей действительности, были выявлены коммуникативная, эмоциональная, волюнтативная (функция воздействия), поэтическая и другие целевые установки. На определенном этапе эволюционного развития неизбежна трансформация мыслительных процессов: статичный наблюдательно-познавательный характер мышления сменяется преобразовательно-деятельностной активностью, в результате чего процесс познания в целом принимает эгоцентрическую направленность.

Когда человек из бесстрастного наблюдателя превращается в лицо заинтересованное, способное не только к наблюдению за природными явлениями, но и к управлению ими, акт передачи информации становится более структурированным. В коммуникативные планы говорящего наряду с сообщением о положении дел в реальной действительности включается намерение воздействовать на поведение или сознание слушающего с целью изменить его точку зрения или заставить выполнить определенное действие. Язык из средства осуществления исключительно познавательной функции переходит в разряд инструмента, который обеспечивает выполнение практических целей и задач повседневной жизни. На первый план выдвигается конвенциональный аспект словоупотребления, связанный не столько с собственно языковыми структурами, сколько с обстановкой общения, с поведением коммуникативных партнеров, с целевыми установками отправителя речи, с выбором коммуникативной тактики при произнесении той или иной фразы.

Размышляя о множественном характере использования языка, Л.Витгенштейн сравнивает процесс словоупотребления с популярными среди детей лингвистическими играми. Например, играющий с помощью жестов, мимики или телодвижений описывает слова, в соответствии с которыми должен действовать представитель другой команды; или ученик называет предметы, на которые ему указывает учитель [Wittgenstein: 1953, 5]. «Здесь термин "лингвистическая игра" предназначен для того, чтобы сделать более отчетливым тот факт, что общение является частью человеческой активности, или одной из форм его жизни» [там же, 11]. К лингвистическим играм, по мнению Л.Витгенштейна, можно отнести самые разнообразные формы обращения к языку: выражение приказов и подчинение им, описание внешнего облика объекта или его физических параметров, конструирование объекта в соответствии с описанием, отчет о событии, размышление о событии, составление и проверка гипотез, представление результатов эксперимента в таблицах и диаграммах, составление рассказа и его чтение, актерское мастерство, пение, отгадывание загадок, придумывание шутки и ее пересказ, решение проблемы с помощью арифметических действий, перевод с одного языка на другой, постановку вопроса, выражение благодарности, проклятия, приветствия, молитвы и многое другое [там же, 12].

Разносторонний характер целевого назначения коммуникативного акта нашел отражение в создании нового направления исследований – лингвистической философии, объединившей различные языковые, психолингвистические, логические и философские течения: теорию речевых актов, прагматику, актуальное членение предложения, философию «обыденного языка» и др. Представители лингвистической философии рассматривали язык как средство достижения практических целей и удовлетворения насущных потребностей человека. В работах по лингвистической философии коренным образом меняется отношение к процессу говорения. Исследовательские рамки коммуникативной активности значительно расширяются и кроме языковых средств выражения включают целый спектр экстралингвистических факторов: языковую компетенцию участников речевого акта, их взаимодействие в процессе коммуникации, обстановку, в которой эта коммуникация осуществляется, целевые установки субъекта и адресата речи, речевой этикет, индивидуальные особенности употребления языковых средств и т.д.

Особенность обыденной философии состоит в том, что она является результатом взаимодействия целого ряда факторов: национального своеобразия, фольклора и мифотворчества, религии, системы эстетических и этических ценностей, жизненного опыта и традиции. В России философия «обыденного языка» получила развитие в разработке ряда концептов, образующих обширную область лексики естественных языков, в которой находят отражение практические взгляды человека, его отношение к свободе и воле, времени и вечности, добру и злу, правде и истине, силе и действию и т.д. [9].

Отправным моментом для начала исследований концептуальной природы лексических единиц послужило создание в 1989 году проблемной группы «Логический анализ языка», в рамках которой стало проводиться изучение встречающихся в языке слов (концептов), семантическое значение которых отражает мировоззрение данного языкового коллектива. От собственно философских терминов данные языковые структуры отличает связь с реальной жизнью, с практической деятельностью человека. «Есть предметы порядка духовного, которых жизненное значение для нас прямо определяется, кроме их собственных реальных свойств, еще и тем понятием, которое мы о них имеем» [Соловьев, 343].

Понятие концепта в настоящее время находится в стадии формирования и развития. Введенный в обиход А.Вежбицкой [Wierzbicka: 1985] как объект из мира «Идеальное», соотносящийся с именем и воплощающий культурно-обусловленные представления человека о внешнем мире, этот термин как нельзя лучше отразил предметно-смысловое и идеологическое своеобразие лексического состава русского языка и прочно вошел в отечественную лингвистику. По мнению Р.М.Фрумкиной, появление концепта знаменует новый этап в развитии семантических исследований, «сдвиг в ориентациях: от трактовки смысла как абстрактной сущности, формальное представление которой отвлечено и от автора высказывания, и от его адресата, к изучению концепта как сущности ментальной прежде всего» [Фрумкина, 30]. Кроме данных словарной статьи понятие концепта включает в себя сведения об этимологической сущности и истории слова, о динамике его исторического развития, о национальном своеобразии и субъективных аспектах значения. В рамках концептуального представления рассматривается связь лексемы с ментальными операциями, лежащими в основе ее формирования, а также учитывается влияние, оказываемое лексической единицей на личность – субъект владения заложенной в ней информацией. Комплексность и идеологический характер представления лексем способствовали тому, что привычный термин «понятие», ориентированный на логическую интерпретацию действительности, в рамках лингвистических исследований был преобразован в новую категорию – в концепт.

Представление о языке как об уникальной структуре, отражающей этапы развития человеческого сознания, существовало в языкознании задолго до идеи концептуального описания лексики. «Язык имеет собственную археологию. Живая летопись слов заходит в те отдаленные эпохи древности, когда человек еще не писал своей истории; эта летопись повествует нам о таких фактах, которые не могут быть добыты никакими раскопками, не могут быть прочитаны ни на каких папирусах; она способна нам рассказать историю духа человеческого» [Крушевский, 134].

В самом деле, если в мифах, преданиях и произведениях народно-героического эпоса воплощается пространственно-образное статическое восприятие действительности, то лексические единицы способны передать динамично-деятельностный аспект сознания: развитие языка как формы отражения представлений о мире и о личности, а также инструмента, способного решать практические задачи, возникающие в процессе познания. Призывая изучать историю слова, которая не сводится к его этимологическому значению, а охватывает весь временной и понятийный срез его функционирования, В.В.Виноградов писал: «В судьбах слов раскрываются законы изменения значений – на разных стадиях языка и мышления – со всеми социально-обусловленными отклонениями в развитии отдельных цепей явления» [Виноградов: 1994, 13]. Предложенное В.В.Виноградовым в работе «Слово и значение как предмет историко-лексикологического исследования» описание слова «личность» [там же, 272 – 305] является по сути образцовым концептуально-историческим представлением данного понятия в русском языке в контексте его формирования и развития, в ходе преломления его значения во времени и пространстве с учетом многообразия существующих парадигматических и синтагматических связей.