Наряду с традиционными образами в художественных текстах используются субъективно-авторские ассоциации: «На ее тонкой и длинной шее, похожей на куриную ногу, было наверчено какое-то фланелевое тряпье» (Ф.Достоевский). При поэтическом взгляде на действительность даже цвета могут приобретать нетрадиционную интерпретацию: «Две лишь краски в мире не поблекли: В желтой – зависть, в красной – нетерпенье» (А.Кушнер); «Розовые тени скользили по белизне мачт и снастей, все было белым, кроме раскинутых, плавно двинутых парусов цвета глубокой радости (об алом цвете – О. Г.)» (А.Грин).
Ассоциативные образы, используемые в художественных текстах, варьируются в зависимости от предмета описания и от прагматических установок автора. Выбор образов для сравнения во многом определяется устойчивыми ассоциациями, закрепленными в сознании носителей языка. К ним прибегают для того, чтобы приблизить читателя к рассматриваемым событиям, сделать доступными и узнаваемыми описываемые детали: «Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети» (Л.Толстой); «Амалия Ивановна покраснела как рак»; «За ним ... красный, как пион ... вошел стыдящийся Разумихин» (Ф.Достоевский); «Самоварная краска поползла по шее и щекам Студзинского» (М.Булгаков). В качестве вспомогательных для описания степени и характера покраснения в приведенных выше примерах используются различные образы: дети, рак, пион, самовар. Рак в традиционном восприятии не обладает позитивной семантикой. Образ ребенка, наоборот, в сознании носителей языка имеет устойчивую положительную коннотацию. Цветок в художественных текстах обычно ассоциируется с молодостью и красотой. Использование этого образа в приведенном высказывании связано с молодостью и неопытностью героя, а конкретизация образа по виду – пион – определяется, скорее всего, формой мужского рода этой лексемы.
В качестве еще одного образа, ассоциирующегося с красным цветом лица, в художественной литературе используется сравнение как маков цвет: «Аннушка загорелась, как маков цвет» (И.Тургенев); «Да, слава богу, ты здорова! Тоски ночной и следу нет, Лицо твое как маков цвет» (А.Пушкин). То же значение может быть передано c помощью метафорической предикации. При описании состояния Сони в романе «Преступление и наказание» Ф.Достоевский использует контекстуальные средства выражения значения ‘красный’: «Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо»; «Вдруг краска залила ей все лицо»; «Краска ударила ей опять в лицо»; «Бледные щеки ее опять вспыхнули».
Количество ассоциативных образов, соответствующих предикативному признаку, зависит от частотности реализации данного признака и от его значения. Как правило, набор используемых для сравнения образов не превосходит нескольких единиц: болтливый – сорока, попугай; быстрый – стрела, буря, ветер; лицемерный – хамелеон; трудолюбивый – пчела, муравей; бездушный – кукла, машина; бесчувственный – бревно, чурбан; мрачный – туча; твердый – скала, камень, кремень; легкий – перышко, вата, былинка; прекрасный – солнце, жизнь; мягкий – воск, глина и т.д. В художественном тексте образы-символы используются в качестве вспомогательного субъекта в соответствие с лексемами (существительными, глаголами, наречиями и др.), семантика которых включает традиционно ассоциирующиеся с данными образами значения. Субъекты речи, не владеющие общепринятой системой кодирования, создают свои образные сравнения. Например, в высказывании «Мама, ты красивая, как мотоциклетка» (К.Чуковский) красота выражается с помощью предмета, поразившего воображение ребенка.
С введением понятия коннотата размываются структурно-семантические границы между средствами вторичной номинации. В основе метафоры, метонимии, сравнения лежит единый способ презентации признаковых значений, а синтаксическая структура способствует формированию дополнительных смыслов или дает возможность сделать акцент на том или ином аспекте их проявления. Существующая в сознании носителей языка система образов-символов, имеющих устойчивое значение и положительную или отрицательную коннотацию, позволяет в каждом конкретном случае выбрать свой вариант для сравнения. В зависимости от контекста и от конкретных прагматических задач автора, на синтаксическом уровне используются различные механизмы реализации сравнительных отношений.
Метафорическая номинация
Кодирование смысла с помощью зрительных образов апеллирует к памяти, обобщающей предшествующий опыт субъекта в виде разветвленных моделей действительности и имеющей сложное многоуровневое строение. Выбор вспомогательного субъекта обусловлен конкретной ситуацией, а также основным субъектом, вернее, относящимися к нему предикативными признаками. Последние являются, по существу, определенными «катализаторами» метафорического переноса, так как формирование ассоциативной связи начинается в том случае, если хотя бы один из предикативных признаков основного субъекта попадает в сферу действия закрепленных в сознании носителей языка характеристик вспомогательного обобщенного субъекта.
Система образов, потенциально предназначенных для выражения предикативных признаков, весьма разнообразна и включает в себя наименования, актуализирующие как внешние, так и внутренние характеристики субъекта референции. В художественных текстах преобладает метафорическая номинация по внешним признакам. Метафорический перенос позволяет автору сконцентрировать внимание на определенной детали, которая в данной ситуации привлекает наибольшее внимание или имеет основополагающее значение: «Ну, поворачивайся, толстобородый! – обратился Базаров к ямщику ... – Слышь, Митюха, – подхватил другой тут же стоявший ямщик. – Толстобородый и есть» (И.Тургенев).
Обозначенная автором особенность внешнего вида или поведения персонажа в сознании носителей языка может дополняться и усиливаться за счет подключения внеязыковых знаний. На выбор лексемы оказывают влияние многие факторы стилевого и эмотивного характера, а также ситуативная и контекстуальная обусловленность метафорического значения.
В художественной речи распространено наименование персонажа по одной из характеризующих его внешних деталей (синекдоха). Метонимический перенос позволяет совместить в одной номинации две функции: наименования и характеризации, – и широко используется многими авторами, в частности М.Булгаковым: «Утиный нос побледнел, и Турбин сразу понял, что он ошибся, схватил не того, кого нужно»; «В октябре ... начали уходить освещенные сотнями огней поезда ... Уехали бриллианты, бегающие глаза, проборы и деньги»; «И тазы немецкие козырнули»; «Словно клещами ухватил Турбин, просунув руку между двумя шеями, голос за рукав черного пальто»; «Шпоры потоптались»; «Тальберг растерянно улыбался, но ничего не боялся, потому что шаровары при немцах были очень тихие»; «Михаил Семенович подозвал извозчика, крикнул ему: "Мало-Провальная", – и уехал, а козий мех, пошатываясь, пешком отправился к себе на Подол». Наименование персонажа по одному из внешних признаков указывает на пренебрежительно-ироническое к нему отношение и употребляется преимущественно для номинации второстепенных для автора персонажей.
В случае употребления зооморфизма при наименовании персонажа сходство между ним и представителем фауны охватывает целый комплекс предикативных характеристик, позволяющих идентифицировать эти два образа в сознании не только субъекта речи, но и субъекта восприятия. В отличие от устойчивых, зафиксированных в сознании носителей языка ассоциативных связей, характеризующих внутренние качества персонажа (волк – 'голодный', 'злой', 'одинокий' и т.д.), такое сопоставление требует дополнительных разъяснений, предшествующих метафорической номинации: «В первом человеке все было волчье, так почему-то показалось Василисе. Лицо его узкое, глаза маленькие, кожа серенькая, усы торчали клочьями, и небритые щеки запали сухими бороздками, он как-то странно косил, смотрел исподлобья и тут, даже в узком пространстве, успел показать, что идет нечеловеческой, ныряющей походкой привычного к снегу и траве существа. ... На голове у волка была папаха» (М.Булгаков).
Если предварительные разъяснения по какой-либо причине проводить нецелесообразно, номинация дается в виде метафорического приложения: «Слово отца было закон, и они так и шли сомкнутым строем: папа впереди, дети плечом к плечу, а сзади незаметная клуша мать» (Л.Петрушевская); Ах ты, мой воробушек! С пробором, в перстнях – богатый человек! (Ф.Достоевский); «Мама, светлая королева, где же ты?» (М.Булгаков). Метафорическое приложение, в отличие от метафорической номинации, позволяет актуализировать в одном высказывании главный и вспомогательный субъекты, но, по сравнению с метафорической предикацией (мать – клуша), не обладает основополагающим значением и указывает на второстепенный, вспомогательный характер сопоставления.
На выбор вспомогательного субъекта влияют ассоциативная аксиологическая направленность образа, его положительный или отрицательный статус в сознании носителей языка, а также функционально-прагматические характеристики. В процессе метафорической номинации часто проявляется сходство не только внешних деталей, которые характеризуют основной и вспомогательный субъекты, но и соответствующих им внутренних качеств. Тесная взаимосвязь между внешними и внутренними характеристиками прослеживается в существительных, актуализирующих внутренние качества на основе внешней ситуативной метафорической сочетаемости входящих в их основу элементов: подкаблучник, лизоблюд, очковтиратель, пустомеля. Например, эксплицируемая ситуация ‘находиться под каблуком’ служит для выражения внутренних характеристик: нерешительности, боязливости и т.п.