И, наконец, смерть и ад повержены в озеро огненное. Ненасытные чудовища, поглотившие стольких, в конце концов, истреблены сами. На суде все те, кто не записан в книгу жизни, осуждены на озеро огненное вместе с диаволом, их хозяином, с антихристом и лжепророком. А для тех, чьи имена записаны в книге жизни, смерть исчезла навсегда.
Новое творение (21,1-8).
Новое творение (21,1).
1 И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.
После видения свершившегося Суда, наказания нечестивых и даже уничтожения самого источника зла, Иоанн получает новое видение. Он видит блаженство оправданных. Их новая жизнь – на новой земле. Отрывок 21,1-8 делится на две части. Стихи 1-4 описывают видение нового мира. Стихи 5-8 подтверждают это новое откровение и содержат увещевание к читателю.
Мечта о новом небе и о новой земле имела глубокие корни в иудейском мировоззрении. Эти образы основаны на пророческих обетованиях, данных Исаие: «Ибо вот, – сказал Бог Исаии, – Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце» (Ис 65,17). «Новое небо и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут пред лицом Моим, говорит Господь» (Ис 66,22).
Это не будет «обновление» или «возрождение» или «преображение» ветхого, но творение нового! Об этом говорят слова «прежнее небо и прежняя земля миновали». Особенно замечательно упоминание того, что «моря нет уже». Дело в том, что море – непременный библейский символ хаоса, бездны и погибели. После потопа Бог обещал, что море больше никогда не будет уничтожать землю. Но в этом мире символическое «море» все же существует как потенция, как возможность, как угроза зла и погибели. Его Бог удерживает в рамках. Но оно существует. И здесь, в этом мире мы всегда ощущаем, что наша жизнь удерживается Богом над бездной небытия. В новом мире ничего такого уже не будет, то есть не будет самой возможности зла. Моря нет. Печаль будет забыта, грех исчезнет, тьма прекратится, преходящее во времени станет вечным.
Новый Иерусалим (21,2).
2 И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего.
Первая стародавняя мечта, отраженная в писаниях пророков, была о новом небе и земле. Вторая заветная мечта иудеев – мечта о новом Иерусалиме, святом городе. «Вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце». – И пророк Исаия продолжает: «А вы будете веселиться и радоваться вовеки о том, что Я творю: ибо вот, Я творю Иерусалим веселием и народ его радостью. И буду радоваться о Иерусалиме и веселиться о народе Моем; и не услышится в нем более голос плача и голос вопля» (Ис 65,17-19). Новый мир и новый Иерусалим – библейские понятия, не отделимые друг от друга. Это единство двух понятий сохраняется и в книге Откровения, явно опирающейся на пророчество Исаии. Оно придает городу Иерусалиму космический масштаб. Иерусалим – образ, метафора самой сущности нового мира.
Итак, новый Иерусалим, «святой город», – как он называется в Священном Писании, – нисходит с неба. Этот таинственный образ тоже имеет свои корни в иудейской апокалиптической сфере. Он же был воспринят и ранними христианами, например, Апостолом Павлом в Послании к Галатам (Гал 4,26), или Посланием к Евреям (Евр 12,22). В этой иудейской сфере существовала мысль о том, что новый Иерусалим уже от века предсуществует на небе. И этот небесный, но пока еще невидимый город спустится на эту землю, а именно в Палестину, чтобы заменить собою оскверненный или уничтоженный ветхий Иерусалим.
Иначе картина представлена у Иоанна в Откровении. Здесь сначала возникает новый мир – указание на то, что все представление теряет свой национально-иудейский характер. Новый Иерусалим – не возобновление Иерусалима в его идеальном состоянии, не замена одного города другим, подобным, но лучшим. Нет, Новый Иерусалим – метафора Царства Божия, населенного Церковью спасенных, народом Тела Христова.
Если же смотреть вглубь иудейской мечты о Небесном Иерусалиме, то мы увидим влияние эллинизма на формирование такого представления. Первоисточник его – философия Платона, величайшего философа древности. Он учил об идеях, о том, что в высшем невидимом мире существуют идеи всех вещей, то есть их идеальные, совершенные прообразы. Все, что есть на земле – лишь несовершенные копии небесных идей. Согласно этой философии, должен существовать и Небесный Иерусалим, несовершенной копией которого является Иерусалим земной. Эллинская философия и вообще культура оказала большое влияние на иудеев межзаветной эпохи. Ведь у пророка Исаии еще не говорится о Небесном Иерусалиме. У него речь идет о земном обновленном Иерусалиме. А в апокалиптической литературе эпохи смены тысячелетий появляется и представление об идеальном небесном Иерусалиме. Это город ослепительно прекрасный, так что человеческие глаза не могут вынести зрелище его славы, как написано в Третьей книге Ездры.
В Иоанновом видении красота Нового Иерусалима изображена как красота невесты. Однако, не следует путать этот образ невесты с часто упоминавшимся образом Церкви как невесты Агнца. Новый Иерусалим – не Церковь, но место обитания Церкви. А образ невесты снова заимствован у пророка Исаии: «Он облек меня в ризы спасения, одеждою правды одел меня, как на жениха возложил венец и, как невесту, украсил убранством» (Ис 61,10). Пророк очень красочно описывает обновленный Иерусалим, который украшен как невеста. «Вот, Я … сделаю основание твое из сапфиров; и сделаю окна твои из рубинов и ворота твои - из жемчужин, и всю ограду твою - из драгоценных камней» (Ис 54,11-12). Эти другие, еще более яркие краски мы увидим в дальнейшем описании Нового Иерусалима в Откровении.
В этих древних образах отразилась вера и надежда. Даже тогда, когда Иерусалим был стерт с лица земли, иудеи никогда не теряли веру в то, что Бог восстановит его. Они, правда, выражали свои мечты в материальных образах, как-то по-детски трогательно и наивно, но это всего лишь символы их веры и надежды на вечное блаженство. Эта же вера вместе с ее образами как по эстафете была от иудеев, одного народа, передана Церкви Христовой, объединяющей в себе уже все народы земли.
Единение с Богом (21,3-4).
3 И услышал я громкий голос с неба, говорящий:
се, скиния Бога с человеками,
и Он будет обитать с ними;
и они будут Его народом,
и Сам Бог с ними будет Богом их.
4 И отрет Бог всякую слезу с очей их,
и смерти не будет уже;
ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет,
ибо прежнее прошло.
Иоанн теперь слышит голос некоего высшего Ангела, который называет Новый Иерусалим скинией. Более конкретно, само выражение «скиния Бога с человеками» говорит об универсализме Нового Иерусалима. Ветхий Завет такого не знает. Скиния, в которой обитает Бог на земле, – образ пребывания Бога с Израилем, а не с какими-то «человеками». Иначе говоря, в Откровении даже в таких на первый взгляд незаметных деталях преодолевается национальный характер ветхозаветной религии. Вера выходит на всемирные просторы всех «человеков».
Но вспомним, что такое «скиния». Это слово – греческое. Оно означает шатер, походная палатка, но в библейском словаре оно уже давно утеряло смысл временного местожительства. Первоначально же скиния представляла собой ту палатку в пустыне, которая была обустроена как прообраз будущего храма. В этой палатке обитал Бог, сопровождая народ Израиля во время его странствия по пустыне. Со временем скиния стала символом присутствия, близости и помощи Божией. Но слово скиния имеет и другой важный оттенок. По своему звучанию это греческое слово похоже на совсем другое по значению, еврейское слово шехина, слава Божия, сияние присутствия Божия. Звуковое подобие (скини-шехина) привело к тому, что люди не могли подумать об одном, не подумав о другом. Другими словами – сказать, что скиния, палатка Божия будет среди людей, означало то же, что шехина Божия, слава Божия будет с людьми. В Ветхом Завете шехина время от времени появляется как сияние, как светящееся облако, которое приходило и уходило. Так, например, мы читаем об облаке, которое наполнило святилище при освящении Соломонова храма (3 Цар 8,10-11). В Новом Иерусалиме слава Божия не будет чем-то мимолетным; она будет постоянно пребывать с народом Божиим.
«Они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их». Эта так называемая формула Союза повторяется на протяжении всего Ветхого Завета, но свое начало берет в книге Левит: «Поставлю жилище Мое среди вас ... и буду ходить среди вас, и буду вашим Богом, а вы будете Моим народом» (Лев 26,11-12). То же мы читаем у пророка Иеремии: «Я ... буду им Богом, а они будут Моим народом» (Иер 31,33), у пророка Иезекииля: «И будет у них жилище Мое, и буду их Богом, а они будут Моим народом» (Иер 37,27).
Это единение с Богом в грядущем веке приносит с собой радость и блаженство. Минуют слезы, горе, рыдания и боль. Об этом тоже мечтали пророки древности. Так, Исаия многократно пишет об этом: «Радость вечная будет над головою их; они найдут радость и веселье, а печаль и воздыхание удалятся» (Ис 35,10). «И буду радоваться об Иерусалиме и веселиться о народе Моем; и не услышится в нем более голос плача и голос вопля» (Ис 65,19). И смерти тоже не будет: «Поглощена будет смерть навеки, и отрет Господь Бог слезы со всех лиц» (Ис 25,8).
Беседа № 44.
Новое творение (21,1-8). Продолжение.
Творю все новое (21,5-6).