Последний сюжетный поворот повести — это появление нового гостя, который губит душу отшельника, заставляет его совершить преступление, якобы во имя веры. В повести речь идет не только о сцене из раскольничьего быта, но и о гибели человеческой души, добро и зло сражаются за человеческую душу, зло в данном случае побеждает, и человек оказывается не в силах распознать истинное и ложное.
В этой повести русская душа предстает как «слепой Самсон, которого первый встречный может привести к обрыву» [Прокофьева, 1999, с. 24].
Тема религиозных исканий народа, интерес к противоречиям народного характера (например, равная склонность и к аскетизму, и к полуязыческой обрядовости), широкое обращение к фольклору (в том числе к нижегородским легендам) делают эту повесть преддверием его романов, где названные особенности получили последующее развитие. Не случайно
Н. С. Лесков из всего творчества Мельникова выделял именно эту повесть, называя ее лучшим произведением писателя.
В министерстве его держали подальше от дел, в которых он больше всего был осведомлен и заинтересован. Тогда он решил заняться публицистикой и в 1859 году стал совместно с Артемьевым издавать газету «Русский дневник», где из авторских публикаций Мельникова интерес представляют рассказ «На станции» (№ 21) и незаконченная повесть «Заузольцы», которая впоследствии стала прообразом романа «В лесах» (7, 14, 21, 24, 28 июня).
Успех, которого писатель добился в «Нижегородских губернских ведомостях», не повторился: газета привлекла всего 1518 подписчиков; после ее прекращения Мельников остался в долгах. Полуофициозный характер этого издания предопределил полный его неуспех у читателей: оно перестало выходить, даже не дотянув до конца года. После закрытия «Русского дневника» он некоторое время сотрудничал в консервативной газете «Северная пчела», куда вошел в число его сотрудников по предложению владельца и редактора «Северной пчелы» П. С. Усова. Мельников здесь среди прочего опубликовал рецензию на «Грозу» А. Н. Островского, где, соглашаясь с добролюбовской концепцией «темного царства», выступал против «нелепой татарско-византийской патриархальности», утверждая, что «Домострой» - наследие чужеземного ига, что семейство Кабановых с его формалистическим подходом к духовной жизни — раскольничье (1860, 22—23 февраля).
Не оставлял Мельников и своих штудий по истории раскола, руководствуясь прежде всего необходимостью обобщать и «сообщать о нем факты и факты» («Исторический вестник», 1884, № И, с. 340). Он создает: «Письма о расколе» («Северная пчела», 1862, 5, 8,10,11,15,16 января; благодарственный отзыв епископа Нектария («Исторический вестник», 1884, № И, с. 340), «Старообрядческие архиереи» («Русский вестник», 1863, № 4—6), «Исторические очерки поповщины», («Русский вестник», 1864, № 5; 1866, № 5, 9; 1867, № 2). Попутно он занялся исследованием нетрадиционных вероучений, в частности хлыстовского. По этому поводу написаны: «Тайные секты» («Русский вестник», 1868, № 5), «Белые голуби» («Русский вестник», 1869, № 3, 5). Все эти научные материалы послужили затем писателю в работе над дилогией «В лесах» и «На горах».
На «частную» журнальную деятельность Мельникова министерское начальство смотрело косо. Чтобы взять «перо» Мельникова под свой полный контроль, министр внутренних дел Валуев назначил его редактором отдела внутренней жизни правительственной газеты «Северная почта». Но и на поприще официальной публицистики он продержался недолго: выяснилась непригодность Мельникова на роль послушного пересказчика «идей» и указаний Валуева [Шешунова, 1994, с. 581].
В 1866 году Мельников вышел в отставку, переселился в Москву, где в 1868 поселился в доме Даля. Часто встречался с Писемским, который консультировался с ним по поводу романа «Масоны», общался с В. И. Далем, В. Аверкиевым, задумавшим в то время пьесу «Свадьба уходом» по мотивам «В лесах» Мельникова (замысел не осуществился). В 1867 Павел Иванович редактировал отдел внутренних дел в «Московских ведомостях» — вновь, как и в «Северной почте», неудачно: «он не был способен... к газетному труду» («Исторический вестник», 1884, № 12). Потеряв эту должность Мельников, вынужден был кормить семью литературным трудом и в 1868 начал по материалам «Заузольцев» повесть «За Волгой» («Русский вестник», № 6, 7, 10, 12), которую переделал в роман «В лесах»(«Русский вестник», 1871—75, отдельное издание — М., 1875; посвященное Александру III). С этого времени писатель печатался только в «Русском вестнике», хотя его переманивали в другие журналы.
Роман имел у читателей большой успех. Мельников писал жене: «Меня честят, как лучшего современного писателя, и, что всего удивительнее, разные фрейлины восхищаются моими сиволапыми мужиками и раскольничьими монахинями... Даже в нигилистических лагерях про меня толкуют» — признают «в политическом отношении за неблагонадежного, даже нечестного (это высокая похвала из их уст), но в отношении искусства первостепенным талантом» [Шешунова, 1994, с. 581]. Министр народного просвещения предложил, дабы предотвратить упадок русского языка, учить ему детей по романам Мельникова. После празднования в 1874 году 35-летнего литературного юбилея писатель пережил апогей славы. Известно даже, что
П. М. Третьяков просил его позировать И. Н. Крамскому для своей галереи.Затем Мельников уехал в Ляхово, где писал роман «На горах» («Русский вестник», 1875— 1881; отд. изд. — М., 1881), публикация которого замедлилась из-за болезни, вызванной сидячим образом жизни: неделями Павел Иванович не выходил из дома, поглощенный книгами и рукописями, что привело к параличу. Утратив способность писать, Мельников диктовал жене заключительные главы романа «На горах» и начало давно задуманного романа из жизни семнадцатого века — «Царица Настасья», а в 1882 лишился дара речи.
Дилогия «В лесах» и «На горах» — итог и вершина литературной деятельности Мельникова. Объектом художественного изображения в романах выступает семейно-бытовой уклад родных мест Мельникова; столь полное отражение быта, нравов, экономического состояния, истории и этнографии края позволило критике назвать дилогию эпопеей («Московские ведомости», 1883, 19 февраля; «Русский вестник», 1874, № 1, с. 355). Автор рисует ряд микроукладов (быт патриархального купца, промышленника-«европейца», крестьянина, священника, рабочей артели, хлыстовской секты, женского скита, мужского монастыря и т. д.), давая каждому подробное, иногда многостраничное описание. Контрапункт дилогии — нетронутая старина скитов в соседстве с динамическим становлением отечественной буржуазии. Нравственные проблемы предпринимательства и семейных отношений, религиозное и культурное состояние нижегородского края обрисованы в романах с эпическим спокойствием и научной дотошностью. «Пишет здесь Мельников и темноту раскольничью, и лицемерие, и легкие нравы скитниц, и всякого рода эксплуатацию слабых сильными» («Московские ведомости», 1899, 21 августа), фиксируя при этом внимание на живописной красочности быта. Наряду с привычкой к хищничеству и деспотизму автор усматривает в старообрядческом Заволжье религиозно-эстетический идеал, русского народа, его непреходящее достояние.
Построение романов лишено композиционного единства: каждый из них объединяет группу сюжетов, связанных не только общими героями и сюжетными линиями, но прежде всего — образом рассказчика. Повествование ведется от лица наивного сказителя Андрея Печерского, автор корректирует повествователя постраничными примечаниями. Использованный в дилогии богатый фольклорный материал — лирические и исторические песни, легенды и сказки, предания, былички, пословицы и поговорки, величания и плачи — исключительно функционален: с его помощью автор передает внутреннее состояние персонажей (что стимулирует развитие сюжета), верность народа национальным традициям и неприятие нововведений.
Демократический читатель 70-х годов сразу понял и принял его роман. А охранители устоев самодержавно-монархического строя хоть и поздно, но в конце концов догадались, какова подлинная тенденция этого произведения. Каждая новая глава книги «На горах» все больше убеждала издателя «Русского вестника» в антицерковной направленности всего романа. Ссылаясь на требования цензуры, Катков выбрасывал из рукописи целые эпизоды и даже главы. Мельников протестовал, даже намеревался прекратить печатание романа в «Русском вестнике». Однако желание завершить публикацию основного своего произведения на страницах одного журнала заставило его пойти на какие-то уступки.
Дилогия «В лесах» и «На горах» была последним произведением
П. И. Мельникова. Будучи уже неизлечимо болен, в 1881 году Мельников возвратился на постоянное жительство в родной Нижний Новгород; там он и умер— 1 февраля (старого стиля) 1883 года.
Более века прошло с тех пор, как были написаны произведения Павла Ивановича Мельникова. Это такой срок, за который умирают и некоторые литературные величины. Наследие Мельникова живо и ценно по-прежнему, и если какая перемена произошла с ним, то только та, что бывает с крупными бытописателями: из беллетристов современности Мельников стал писателем историческим.
Все то, что описывал он, уже отошло в историю. Уже нет скитов на том месте,где они стояли и где высились раскольнические часовни с восьмиконечными крестами и стояли тихие кельи скитниц. Все это уже стоит в перспективе истории, все это «миновало». Но Мельников жив и красочен, интересен и поэтичен, и назвать его имя – значит, проникнуться обаянием красивой русской старины, вспомнить умерший быт русского купечества. Немногие из писателей сохраняют в истории такой цельный и своеобразный облик.