Другой тип героев Гроссмана в романе представлен Мостовским, Крымовым, Абарчуком. Эти представители старой гвардии большевиков с тревогой следили за ненормальными явлениями в обществе, за арестами своих бывших товарищей. Но они сковали себя партийной дисциплиной. Подобная мораль запрещала им выступать против линии «партии». Чувствуя ее неправильность, они не нашли в себе мужества или решимости вступиться за опороченных товарищей. Многие из них оставались при этом внутренне честными, преданными старым идеалам. Но их фанатизм заставлял давать показания против невинных людей, признавать свои несуществующие преступления, освящать своим авторитетом беззаконие. Одни это делали по малодушию, другие- по слепой вере.
Так, опираясь на палачей, карьеристов и прихлебателей, с одной стороны, и на слепо преданных партии большевиков- с другой, Сталин формировал свой культ. Благодаря автору я понял, на чем держалась система сталинизма. Очень глубоки рассуждения писателя и мысли, вложенные в уста героев. Они достигают большой силы обобщения. Гроссман говорит о том, что одно слово диктатора могло уничтожить тысячи, десятки тысяч людей. Маршал, нарком, секретарь обкома- люди, командовавшие вчера армиями, республиками, областями, сегодня могли обратиться в ничто, в лагерную пыль, позванивая котелочками, ожидать баланды у лагерной кухни. Вся политика была направлена на то, чтобы полностью искоренить дух свободы и инакомыслия. «Лагерю предстоит слияние с запроволочной жизнью». Так передает писатель теорию палачей, которые доказывают, что лагерь и есть высшее торжество великих принципов. И как много сделано было этими преступ-никами, чтобы превратить страну в единый лагерь! Колючая проволока и караульные вышки стояли чуть не в каждом уголке великой державы, опутывая ее. Вместе с писателем негодуем и мы.
В романе постоянно проводится параллель между лагерем сталинским и лагерем фашистским. И не случайно вкладывает Гроссман в уста гестаповского теоретика Лисса рассуждения о национализме как о главной силе 20 века, о Гитлере и Сталине как о вождях нового типа. И читатель не может не согласиться, что всякая тирания, всякое беззаконие, поставленное в основу государственной политики, всякое массовое пренебрежение интересами людей, оправдываемое «высокой» целью, родственны, какими теориями они ни прикрывались.
Осуждение сталинизма, преступлений и беззаконий в рассмотренных (как и других) книгах полное. Нет места «идеям», которые обрекают людей на роль бесчувственного строительного материала в руках «вершителей истории».
( по роману М.А.Шолохова «Поднятая целина» )
... И безвинная корчилась Русь...
Анна Ахматова
Роман М.А.Шолохова «Поднятая целина» сегодня вызывает много споров. Оно и понятно. Если писатель не только оправдывает, но и прославляет беззаконие и насилие, объявляет врагами тех, кто честно и много трудился, то это вызывает протест у читателя. Но уж никто не скажет, что Михаил Александрович не показал правдиво, насколько же тяжел труд земледельца. Один из героев книги образно говорил об этой доле, что « до ночи сорок потов с тебя сойдут, на ногах кровяные волдыри с куриное яйцо, а ночью быков паси, не спи: не нажрется бык- не потянет плуг».
Но для очень многих казаков хутора Гремячий Лог легче сезон батрачить бесплатно из последних сил, лишь бы не навязывали им колхоз. Автор романа довольно правдиво рисует настроение большинства хуторян, которые собрались на сход обсуждать вопрос вступления в колхоз.
Русские крестьяне, которые только- только получили землю, о колхозах рассуждали примерно так: «Сначала дали землю, те-перь-отбирают!» И болела у них душа. Казаки же, которые владели землей всегда, испокон веков, тем более не желали объединяться. Они, к тому же, справедливо подозревали, что колхозы будут грабительскими. И поэтому на собрании в Гремячем Логу многие были согласны с Николаем Люшней, который здраво рассуждал, что «колхоз- дело это добровольное, хочешь - иди, а хочешь- со стороны гляди!» Так вот он и хочет со стороны глядеть. Но добровольности как раз-то Советская власть и не терпела. Уже все было решено за крестьян и казаков в Москве, не верящей слезам и крови, за кремлевскими стенами, сколько хозяев и в какой срок вступит в колхозы. И начинают общие собрания колхозников выносить постановления о выселении кулацких семей. Как это сделала гремяченская беднота на следующий день после убийства Хопрова, 4 февраля. Решение вынесено было единогласно. И те, кому совесть и гордость не позволяли жить бедно:
Титок, Фрол Дамасков и другие - едут теперь на голод, холод и смерть на далекий север. А с ними и те, кого потом власти уже не решаются назвать «кулаками», многодетный Гаев и ему подобные. Раскулачивание называлось тогда «административной мерой». Ее применяли к тем, кого считали врагами, хотя бы ничего противозаконного человек и не сделал. Поэтому-то так униженно просят прощения казаки и бабы после бабьего бунта. Не потому, что считают себя неправыми: они хотели взять зерно, которое им принадлежало и без которого они обречены были на голод. А потому, что боятся, что их объявят «врагами» и сошлют. И не пустыми словами, а страшной угрозой звучит давыдовское: «Большевики не мстят, а беспощадно карают только врагов...» И многое значит его обещание не считать участников бабьего бунта «врагами» и не применять к ним «административных мер».
А кроме раскулачивания есть еще и меры, которые «убеждают», что колхоза казакам не миновать: лишение гражданских и избирательских прав, после чего человека в любой момент могли арестовать; объявление бедных крестьян «подкулачниками», если у них просыпались совесть и жалость. Объявление «социально опасным» и, наконец, наган и холодная комната. Последние меры отлично применял Макар Нагульнов.
И идут, помимо воли, казаки, «слезой и кровью» разрывая «пуповину, соединявшую... с собственностью, с быками, с родным паем земли». Среди колхозников вынужден прятаться и крепкий хозяин Яков Лукич Островнов, который успел замаскироваться, чтобы не попасть под раскулачивание. Только с Половцевым и может откровенно поговорить он о колхозе, о бедняках, которые теперь там заправляют: «Он, может, всю жизнь на пече лежал да об сладком куске думал, а я... да что там гутарить!» А Яков Лукич всю жизнь работал, да интересовался агротехникой, да горб наживал. А теперь все под корень! Да, ужасная пора, когда трудолюбивый и удачливый человек вынужден прятаться. Конечно, писатель рисует Островнова, Половцева черными красками. Но, думается, здесь явная предвзятость. Хорошие душевные качества мало зависят от денежного состояния. И они, скорее даже, присущи богатым людям, чем бедным.
За короткое время, что описано в романе «Поднятая целина», читатель наглядно видит плоды «великого перелома». В хуторе не остается зажиточных хозяев, хлеб для хлебозаготовок выбивают силой, крестьян, захотевших согласно лживой сталинской статье «Головокружение от успехов» выйти из колхоза, лишают семенного хлеба; перед вступлением в колхоз порезано множество скота и т.п. А впереди для страны страшный голод, репрессии и война...
Оправдывая жестокости и беззакония, Шолохов пытается изобразить дело так, будто на Дону готовится антисоветское восстание. Сегодня уже известно, что большинство из тех контрреволюционных организаций, которые так успешно «раскрывало» ГПУ и НКВД, были попросту выдуманы. Скорее всего, что не существовал и описанный в романе «Союз освобождения Дона», потому что большинство активных борцов с новой властью или уехали, или были уничтожены. А остальные рассуждали подобно Никите Хопрову: « Я против власти не подымаюсь и другим не советую». Но даже если такой союз и существовал, он не мог серьезно угрожать партийной власти. «Поднятая целина» невольно разоблачает и другой обман Сталина, что раскулачивание- это мера, принятая как защита против террора кулаков, которые всячески вредят колхозам. Нет, ничем русский народ не заслужил уничтожение миллионов самых работящих своих хозяев. А если и были где-то случаи сопротивления, то это была месть отдельных людей, доведенных до отчаяния ограблением и насилием над ними и близкими. Таков и Тимофей Рваный в романе.
Читая роман, горюешь, что так страшно изломаны и исковерканы оказались судьбы, души и нравы казаков. И невольно думаешь о том, до какого унижения России довела ее колхозная система, что она вынуждена просить пропитания в других странах.
ДОНСКИЕ КАЗАКИ И РЕВОЛЮЦИЯ НА ПРИМЕРЕ СУДЬБЫ ГРИГОРИЯ МЕЛЕХОВА
( по роману М.А.Шолохова «Тихий Дон» )
Ибо в те дни будет такая скорбь, какой не было от начала творения... даже доныне, и не будет... Предаст же брат брата на смерть, и отец- детей; и восстанут дети на родителей и умертвят их.
Из Евангелия.
С детства я привык слышать в слове «казак» что-то героическое. И застольные казачьи песни говорили об этом, и исторические фильмы. С интересом я узнавал об истории казачества на Дону. Как бежали сюда из России в течение веков люди: кто от крепостного тягла, кто, спасаясь от государства, кто из любви к разбою. И занимали землю, сеяли хлеб, воевали с татарами и турками, грабили купцов и бояр, а порой вместе с другими недовольными устраивали настоящие казачьи и крестьянские войны. Но уже после Пугачевского бунта, привлеченное большими льготами, стало казачество опорой русским царям, воевало за них и за славу России.