- Батюшка, Степан Трофимович, вас ли я, сударь, вижу? Вот уж и не чаял совсем!.. Али не признали? - воскликнул один пожилой малый, с виду в роде старинного дворового, с бритою бородой и одетый в шинель с длинным откидным воротником.
Степан Трофимович испугался, услыхав свое имя.
- Извините, - пробормотал он, - я вас не совсем припоминаю...
- Запамятовали! Да ведь я Анисим, Анисим Иванов. Я у покойного господина Гаганова на службе состоял, и вас, сударь, сколько раз с Варварой Петровной у покойницы Авдотьи Сергеевны видывал. Я к вам от нее с книжками хаживал и конфеты вам петербургские от нее два раза приносил...
- Ах, да, помню тебя, Анисим, - улыбнулся Степан Трофимович. - Ты здесь и живешь?
- А подле Спасова-с, в В-м монастыре, в посаде у Марфы Сергевны, сестрицы Авдотьи Сергевны, может, изволите помнить, ногу сломали, из коляски выскочили, на бал ехали. Теперь около монастыря проживают, а я при них-с; а теперь вот, изволите видеть, в губернию собрался, своих попроведать...
- Ну да, ну да.
- Вас увидав обрадовался, милостивы до меня бывали-с, - восторженно улыбался Анисим. - Да куда ж вы, сударь, так это собрались, кажись, как бы одни-одинешеньки... Никогда, кажись, не выезжали одни-с?
Степан Трофимович пугливо посмотрел на него.
- Уж не к нам ли в Спасов-с?
- Да, я в Спасов. Il me semble que tout le monde va а Spassof...
- Да уж не к Федору ли Матвеевичу? То-то вам обрадуются. Ведь уж как в старину уважали вас; теперь даже вспоминают неоднократно...
- Да, да, и к Федору Матвеевичу.
- Надо быть-с, надо быть-с. То-то мужики здесь дивятся, словно, сударь, вас на большой дороге будто бы пешком повстречали. Глупый они народ-с.
- Я... Я это... Я, знаешь, Анисим, я об заклад побился, как у англичан, что я дойду пешком, и я...
Пот пробивался у него на лбу и на висках.
- Надо быть-с, надо быть-с... - вслушивался с безжалостным любопытством Анисим. Но Степан Трофимович не мог дольше вынести. Он так сконфузился, что хотел было встать и уйти из избы. Но подали самовар, и в ту же минуту воротилась выходившая куда-то книгоноша. С жестом спасающего себя человека, обратился он к ней и предложил чаю. Анисим уступил и отошел.
Действительно между мужиками поднималось недоумение: "Что за человек? Нашли пешком на дороге, говорит, что учитель, одет как бы иностранец, а умом словно малый ребенок, отвечает несуразно, точно бы убежал от кого, и деньги имеет!" Начиналась было мысль возвестить по начальству - "так как при всем том в городе не совсем спокойно". Но Анисим все это уладил в ту же минуту. Выйдя в сени, он сообщил всем, кто хотел слушать, что Степан Трофимович не то чтоб учитель, а "сами большие ученые и большими науками занимаются, а сами здешние помещики были и живут уже двадцать два года у полной генеральши Ставрогиной, заместо самого главного человека в доме, а почет имеют от всех по городу чрезвычайный. В клубе Дворянском по серенькой и по радужной в один вечер оставляли, а чином советник, все равно, что военный подполковник, одним только чином ниже полного полковника будут. А что деньги имеют, так деньгам у них через полную генеральшу Ставрогину счету нет" и пр. и пр.
"Mais c'est une dame et trиs comme il faut", отдыхал от Анисимова нападения Степан Трофимович, с приятным любопытством наблюдая свою соседку книгоношу, пившую впрочем чай с блюдечка и в прикуску. "Се petit morceau de sucre ce n'est rien... В ней есть нечто благородное и независимое и в то же время - тихое. Le comme il faut tout pur, но только несколько в другом роде".
Он скоро узнал от нее, что она Софья Матвеевна Улитина и проживает собственно в К., имеет там сестру вдовую, из мещан; сама также вдова, а муж ее, подпоручик за выслугу из фельдфебелей, был убит в Севастополе.
- Но вы еще так молоды, vous n'avez pas trente ans.
- Тридцать четыре-с, - улыбнулась Софья Матвеевна.
- Как, вы и по-французски понимаете?
- Немножко-с; я в благородном доме одном прожила после того четыре года и там от детей понаучилась.
Она рассказала, что после мужа оставшись всего восемнадцати лет, находилась некоторое время в Севастополе "в сестрах", а потом жила по разным местам-с, а теперь вот ходит и Евангелие продает.
- Mais mon Dieu, это не с вами ли у нас была в городе одна странная, очень даже странная история?
Она покраснела; оказалось, что с нею.
- Ces vauriens, ces malheureux!.. - начал было он задрожавшим от негодования голосом; болезненное и ненавистное воспоминание отозвалось в его сердце мучительно. На минуту он как бы забылся.
"Ба, да она опять ушла", спохватился он, заметив, что ее уже опять нет подле. - "Она часто выходит и чем-то занята; я замечаю, что даже встревожена... Bah, je deviens йgoпste".
Он поднял глаза и опять увидал Анисима, но на этот раз уже в самой угрожающей обстановке. Вся изба была полна мужиками и всех их притащил с собой очевидно Анисим. Тут был и хозяин избы, и мужик с коровой, какие-то еще два мужика (оказались извозчики), какой-то еще маленький, полупьяный человек, одетый по-мужицки, а между тем бритый, похожий на пропившегося мещанина, и более всех говоривший. И все-то они толковали о нем, о Степане Трофимовиче. Мужик с коровой стоял на своем, уверяя, что по берегу верст сорок крюку будет и что непременно надобно на праходе. Полупьяный мещанин и хозяин с жаром возражали:
- Потому, если, братец ты мой, их высокоблагородию, конечно на праходе через озеро ближе будет; это как есть; да праход-то, по теперешнему, пожалуй и не подойдет.
- Доходит, доходит, еще неделю будет ходить, - более всех горячился Анисим.
- Так-то оно так! да неаккуратно приходит, потому время позднее, иной раз в Устьеве по три дня поджидают.
- Завтра будет, завтра к двум часам аккуратно придет. В Спасов еще до вечера аккуратно, сударь, прибудете, - лез из себя Анисим.
- Mais qu'est ce qu'il a cet homme, - трепетал Степан Трофимович, со страхом ожидая своей участи.
Выступили вперед и извозчики, стали рядиться; брали до Устьева три рубля. Остальные кричали, что не обидно будет, что это как есть цена, и что отселева до Устьева все лето за эту цену возили.
- Но... здесь тоже хорошо... И я не хочу, - прошамкал было Степан Трофимович.
- Хорошо, сударь, это вы справедливо, в Спасове у нас теперь куды хорошо, и Федор Матвеевич так вами будут обрадованы.
- Mon Dieu, mes amis, все это так для меня неожиданно. Наконец-то воротилась Софья Матвеевна. Но она села на лавку такая убитая и печальная.
- Не быть мне в Спасове! - проговорила она хозяйке.
- Как, так и вы в Спасов? - встрепенулся Степан Трофимович.
Оказалось, что одна помещица, Надежда Егоровна Светлицына, велела ей еще вчера поджидать себя в Хатове и обещалась довезти до Спасова, да вот и не приехала.
- Что я буду теперь делать? - повторяла Софья Матвеевна.
- Mais, ma chиre et nouvelle amie, ведь и я вас тоже могу довезти, как и помещица, в это как его, в эту деревню, куда я нанял, а завтра, - ну, а завтра мы вместе в Спасов.
- Да разве вы тоже в Спасов?
- Mais que faire, et je suis enchantй! Я вас с чрезвычайною радостью довезу; вон они хотят, я уже нанял... Я кого же из вас нанял, - ужасно захотел вдруг в Спасов Степан Трофимович.
Через четверть часа уже усаживались в крытую бричку, он очень оживленный и совершенно довольный; она с своим мешком и с благодарною улыбкой подле него. Подсаживал Анисим.
- Доброго пути, сударь, - хлопотал он изо всех сил около брички; - вот уж как были вами обрадованы!
- Прощай, прощай, друг мой? прощай.
- Федора Матвеича, сударь, увидите...
- Да, мой друг, да... Федора Петровича... только прощай.
II.
- Видите, друг мой, вы позволите мне называть себя вашим другом, n'est-ce pas? - торопливо начал Степан Трофимович, только что тронулась бричка. - Видите, я... J'aime le peuple, c'est indispensable, mais il me semble que je ne l'avais jamais vu de prиs. Stasie... celavasans dire qu'elle est aussi du peuple... mais le vrai peuple, то-есть настоящий, который на большой дороге, мне кажется, ему только и дела, куда я собственно еду... Но, оставим обиды. Я немного как будто заговариваюсь, но это, кажется, от торопливости.
- Кажется, вы нездоровы-с, - зорко, но почтительно присматривалась к нему Софья Матвеевна.
- Нет, нет, стоит только закутаться, и вообще свежий какой-то ветер, даже уж очень свежий, но, мы забудет это, Я главное, не то бы хотел сказать. Chиre et imcomparable amie, мне кажется, что я почти счастлив, и виною того - вы. Мне счастье невыгодно, потому что я немедленно лезу прощать всех врагов моих...
- Что ж, ведь это очень хорошо-с.
- Не всегда, chиre innocente. L'Evangile... Voyez-vous, dйsormais nous le prкcherons ensemble, и я буду с охотой продавать ваши красивые книжки. Да, я чувствую, что это пожалуй идея, quelque chose de trиs nouveau dans ce genre. Народ религиозен, c'est admis, но он еще не знает Евангелия. Я ему изложу его... В изложении устном можно исправить ошибки этой замечательной книги, к которой я, разумеется, готов отнестись с чрезвычайным уважением. Я буду полезен и на большой дороге. Я всегда был полезен, я всегда говорил им это et а cette chиre ingrate... О, простим, простим, прежде всего простим всем и всегда... Будем надеяться, что и нам простят. Да, потому что все и каждый один пред другим виноваты. Все виноваты!..
- Вот это, кажется, вы очень хорошо изволили сказать-с.
- Да, да... Я чувствую, что я очень хорошо говорю. Я буду говорить им очень хорошо, но, но что же я хотел-было главного сказать? Я все сбиваюсь и не помню... Позволите ли вы мне не расставаться с вами? Я чувствую, что ваш взгляд и... я удивляюсь даже вашей манере: вы простодушны, вы говорите слово-ерс и опрокидываете чашку на блюдечко... с этим безобразным кусочком; но в вас есть нечто прелестное, и я вижу по вашим чертам... О не краснейте и не бойтесь меня как мужчину. Ch&egarve;re et imcomparable, pour moi une femme c'est tout. Я не могу не жить подле женщины, но только подле... Я ужасно, ужасно сбился... Я никак не могу вспомнить, что я хотел сказать. О, блажен тот, кому бог посылает всегда женщину и... и я думаю даже, что я в некотором восторге. И на большой дороге есть высшая мысль! вот - вот что я хотел сказать про мысль, вот теперь и вспомнил, а то я все не попадал. И зачем они повезли нас дальше? Там было тоже хорошо, а тут - cela devient trop froid. A propos, j'ai en tout quarante roubles et voilа cet argent, возьмите, возьмите, я не умею, я потеряю и у меня возьмут, и... Мне кажется, что мне хочется спать; у меня что-то в голове вертится. Так, вертится, вертится, вертится. О, как вы добры, чем это вы меня накрываете?