Соотношение в знаковом значении его семантической и синтактической составляющих предопределяет выделение четырех способов трактовки знаков.
1. Код культуры базируется .на семантическом принципе.
2. Код культуры базируется на синтактическом принципе.
3. Код культуры исходит из установки на отрицание обоих принципов.
4. Код культуры основывается на синтезе обоих принципов.
В реальных культурах, разумеется, имеют место все четыре варианта. Речь может идти лишь о тенденции к доминированию того или иного из них. Люди обычно не задумываются над характером кода своей культуры, и способ преобладающей трактовки знаков ими не осознается. Однако семиотический анализ обнаруживает, что в истории культур на разных стадиях их эволюции существуют доминирующие принципы организации культурного кода. Так, в истории русской культуры со времен Киевской Руси до середины XIX в. прослеживается последовательная смена всех четырех указанных типов культурного кода.
Семантический тип в наиболее чистом виде представлен в русской культуре раннего Средневековья. Для него характерно представление, выраженное библейской формулой: «Вначале было слово». Окружающий мир делится в этой ментальности на две части — явления практической жизни и явления действительно важные, значимые. Первые не обладают выраженной ценностью. Средневековый человек как живое создание, конечно, не может существовать без достижения практических целей, но как социокультурное существо он должен «презирать вещи и стремиться к знакам» (Лотман). Убедительное документальное воплощение духа времени — Русская Правда (XI—XII вв.): преступления, наносящие не фактический, а «знаковый» ущерб, наказываются в ней сильнее. Большое значение придается оппозиции «честь — слава». В средневековом сознании честь понимается как почет, имеющий материальное выражение: княжеское пожалование, дар, долю в добыче. Слава же представляется почестью без материальных преимуществ. Она имеет чисто духовное значение (славу может получить мертвый — в памяти, песнях, преданиях). В глазах средневекового человека слава стоит неизмеримо выше чести. Глубокий смысл средневековой культуры имеет местничество: «место» выступает знаком, символом реального существования человека; «потерять место», значит, «перестать существовать».
Любая форма деятельности, чтобы приобрести социальную значимость, должна превратиться в ритуал, имеющий знаковый, симво-
12.4. Ю. Лотман: семиотические типы культур
лический смысл: битва, охота, дипломатия, власть — все окружается ритуальной символикой и требует выполнения определенных ритуальных правил. Системно-структурный подход к оценке явлений чужд средневековому сознанию. Всякое конкретное дело рассматривается не столько как часть более общего целого, сколько как символ, представляющий целое. Время мыслится чем-то отдельным от вечности: в любом его периоде видится не частица вечности, а
ее проявление, «отблеск» или «призрак». Процесс познания понимается не как движение от одного знания к другому и, соответственно, от одних знаков к другим, а как углубление в знак.
Синтактический тип культуры возникает в русской истории в эпоху централизации государства. Сначала он находит выражение в церковно-теократических и монархических концепциях XVI—XVII вв., затем утверждается в трудах идеологов «регулярного государства» петровского времени. В этом типе знаковое, символическое значение явлений и событий отбрасывается. Деятели эпохи — практики, эмпирики. «Они ставят перед собой реальные, достижимые цели и никогда не пожертвуют практическими интересами дела ради мнимой, с их точки зрения, символической значимости. Переход к этой системе воспринимается как отрезвление от средневекового тумана, реабилитация практической деятельности»[62]. Петр сознательно разрушает средневековую ритуалистику двора московских царей; Феофан Прокопович доказывает, что обожествление иконы и отношение к ней как к знаку святости есть идолопоклонство: молиться надо Богу, а не иконе.
Поиск скрытой символики вещей, их божественного предназначения сменяется здравым смыслом и стремлением к «полезному» знанию. Теоретическое «умствование» становится предметом пренебрежительной иронии. Происходит принципиальное переосмысление реальности: теперь это уже не сверхъестественная, божественная или дьявольская подоплека видимых явлений, а сами явле-. ния. Значимость вещей и событий усматривается не в тайном смысле, Который они несут как ниспосланные свыше и подлежащие разгадке знаки потусторонних предначертаний, но в их соотнесенности с другими явлениями и событиями, в их включенности в системы, ряды, последовательности этих вещей и событий. Существование означает ощущение себя частью целого и взаимодействие с другими его частями. Единица, не связанная с системой, значения не имеет (Петр I отчетливо выразил это в письме сыну Алексею: «Я за мое отечество и людей, и живота своего не жалел и не жалею, то
Глава 12. Типологические характеристики культур
како могу тебя непотребного пожалеть»). Синтактический код строится по музыкально-архитектурному принципу, что особенно заметно в характерном для рассматриваемой эпохи стиле барокко: эстетическая ценность отдельных деталей высвечивается лишь в их совокупности, в их роли в организации целого.
Асемантический и асинтактический тип воплощается в за-( падноевропейской и русской культуре Просвещении'. В отличие от семантического типа, он предполагает, что наибольшую ценность имеют те реальные вещи, которые не используются как знаки: не деньги, мундиры, ордена, чины и титулы, а хлеб, вода, любовь и жизнь. А в отличие от синтактического, он исходит из того, что вещи обладают реальностью не в качестве частей некоего объемлющего их целого, а сами по себе, как особые самостоятельные сущности: существует то, что существует отдельно.
Для представителей просветительской культуры мир вещей естественен и реален, мир знаков — создание ложной цивилизации.
Денно то, что является самим собой, а все, что репрезентирует, «представляет» что-либо иное — не. имеющая ценности фикция. Подвер-. гается критике сам принцип знаковое™. Основной тип знака — слово (в семантическом коде — первый акт божественного творения) объявляется символом лжи («речь изреченная есть ложь», как выразился Тютчев). Признать что-либо словом — все равно что указать на лживость и ненужность. Всего лишь «словами» объявляются все социальные и культурные установления. «Страшное царство слов вместо дел», — так характеризует Гоголь современную ему цивилизацию. Пушкин отзывается о всех формах политического устройства общества словами Гамлета: «Все это, видите ли, слова, слова, слова...». В повести Л. Толстого «Холстомер» конь говорит: «...Я никак не мог понять, что такое значило то, что меня называли собственностью человека. Слова: моя лошадь, относимые ко мне, живой лошади, казались мне так же странными, как слова: моя земля, мой воздух, моя вода». Социальный мир, таким образом, предстает как фальшивый мир слов, в котором нет ни истины, ни смысла. Носителями истины в просветительской литературе выступают находящиеся вне общества ребенок, дикарь, даже бессловесная лошадь. Следует подчеркнуть: то, что асемантическая и асинтактическая культура Просвещения провозглашает недоверие к зна-
1 В Западной Европе эпоха Просвещения знаменует собой XVIII столетие. В России же эта эпоха охватывает XVIII—XIX вв.: просветительские идеи пронизывают творчество А.И. Герцена, Л.Н. Толстого, Н.Г. Чернышевского; Ф.М. Достоевский борется с Просвещением как с живым противником. Первый писатель, поставивший себя не в позицию сторонника или противника Просвещения, а вне его, — А.П. Чехов.
12.4. Ю. Лотман: семиотические типы культур
кам, не означает, что она перестает быть семиотической системой. Если бы это было так, она не была бы культурой. «Разрушая знаки предшествующих культур, она создает знаки разрушения знаков» (Лотман). Кроме того, для разоблачения фальши и химеричности мира знаков она сама пользуется разными их типами — прежде всего словами.
Вместе с освобождением от власти слова культура Просвещения освобождается и от гегемонии целого над частью. Отдельная личность имеет ценность сама по себе, а не потому, что является представителем какой-то социальной общности. Если в синтактической культуре значимость человеку придает его принадлежность к целому — коллективу, обществу, государству, то в асинтактической культуре Просвещения, наоборот, человека возвышают, противостояние большинству, самостоятельность, романтическое одиночество. Ее герой — Карл Моор из драмы Шиллера «Разбойники», восстающий с кучкой соратников против общества.
Семантико-синтактический тип культуры складывается в XIX—XX вв. Он вырастает на почве, подготовленной Просвещением.
Просветители, продолжив начатый их предшественниками в синтактическом типе культуры отход от магии слов, ритуалов и символов ради практического дела, здравого смысла и реальной пользы, довели его до логического завершения: они нанесли смертельный удар господству религиозного сознания в умах людей. Под их язвительной критикой рухнула наивная вера в священные словесные формулы, заклинания и молитвы. Они внедрили в общественную мысль идею прогресса, который обеспечивался не «религиозным радением», а просвещением, знанием, развитием науки и техники.
Отказ от синтактического принципа добавил к практицизму и реализму просветителей склонность к «атомистическому», механистическому и аналитическому пониманию действительности — как природы, так и человеческого общества. В просветительской культуре не осталось никакого места для мистических тайн мироздания и человеческой природы: и мир, и человек подлежали рациональному исследованию, постепенному, часть за частью, постижению их сущности. Величайший мыслитель XVIII в. И. Кант доказывал, что мир как целое, душа как целое и Бог —• это лишь идеи разума, которые не отражают ничего, что было бы доступно человеческому опыту.