Когда в очередной раз, буквально спустя год после упомянутого случая, выпала нам честь повторно приложить рученьки и поспособствовать освободительному движению в Африке, НИВ округа вызвав к себе, проинструктировал всех начальников окружных складов инженерных боеприпасов о порядке выполнения возложенной на них задачи. Посчитав это недостаточным, да и памятны были его впечатления от результатов предыдущей отправки, отрядил на каждый склад по офицеру отдела вооружения, для усиления, контроля и оказания помощи. Мне выпало оказывать помощь начальнику склада на БАМе, в городе Чегдомыне, вместо того чтобы вечерами дома, раскрыв учебник высшей математики, утешать себя имитацией подготовки к вступительным экзаменам в академию.
Рассказывать, о том, как героически превозмогая известную военную организованность, явно не способствующую выполнению поставленной задачи, периодически крепко вспоминая родственников всех начальников, нарезавших эту задачу, приложив титанические усилия, удалось успеть в срок, всё равно, что рассказывать вам, что по утрам дневальный кричит: «Рота, подъём!» Многие могут нечто подобное припомнить.
Но о впечатлениях. Ходившая присказка «черный снег и чёрным дым – это город Чегдомын» вполне соответствовала действительности этого городка, где подземным способом добывался уголь.
Там впервые увидел соседей – трудовую армию Северной Кореи, работавшую на лесозаготовках. Февраль месяц, температура воздуха далеко за двадцать градусов мороза, иду в овчинном полушубке, яловых сапогах, на руках меховые перчатки. И попадается на встречу легко одетый кореец, от созерцания которого становится холоднее – холщёвые, болтающиеся широкие синие штанцы, тонкая ватная телогрейка, шапка, греющая чуть теплее, чем тюбетейка и красно-синие кеды, родом из моего детства. У каждого на груди значок с портретом Ким Ир Сена, но разные, в зависимости от занимаемого положения. У кого маленький овальный, у кого на фоне красного знамени, а в местном чегдомынском аэропорту, видел очень большого начальника, с золотым значком, обрамленным лавровыми листьями и тремя-четырьмя авторучками в кармане полувоенного френча, да и встречали его на невиданном мною ранее автомобиле Volvo. Корейский автобус, с длинным, идущим вдоль всей крыши кумачовым транспарантом и белыми иероглифами на нём, тоже смотрелся в эпоху развитого социализма свежо и ново.
По дороге в посёлок Ургал, куда поехали за корейской женьшеневой водкой, в каждой бутылке которой находился корень, увидел автомобиль «Nissan patrol», обогнавший наш браво несущийся под 60 км/час УАЗ-469, как простого велосипедиста. Впечатлил. В Ургале запомнилось только здание нового железнодорожного вокзала, а так - обыкновенные панельные дома, как везде. Да, а вкусовые качества сей водки, не очень-то, но - на женьшене, и сам корешок из бутылки, по вкусу ещё и хуже.
А уже в сентябре этого года, завершив десятилетнее пребывание в ДВО, я учился в академии, в одной группе с Козловским В. и Кочетковым Е.
1989 г.
г. Мурманск. Заполярье
Из окон поезда, при въезде в город, в глаза бросался морской порт и стоящий у причала атомный ледокол «Арктика», выделявшийся среди других своими габаритами, черным корпусом и оранжевого цвета палубными надстройками. Город молодой, старого исторического центра как такового не обнаружил. Естественно, сфотографировался у стелы с высокоширотными координатами Мурманска, при въезде в город.
В целом город как город. Но – МурмАнск, но - город герой, но - Заполярье.
1999-2000 г.г.
Заполярье. пос. Печенга
Севернее уже некуда, это граница с Норвегией, самый север Кольского полуострова, каменистые сопки, восточнее, где-то в невидимой дали полуостров Рыбачий. Многочисленная комиссия штаба ЛенВО готовила местную мотострелковую бригаду на юг, поучаствовать в контртеррористической операции, благо, впоследствии, нужда в этом пропала. Так что видел только военные резервации – вдоль дороги стоят отдельные воинские части. К примеру, слева от дороги три-пять убогих офицерских панельных пятиэтажных бунгало, а через дорогу - солдатские казармы, парки с техникой, на плацу почти круглосуточно горят мощные лампы, заменяя собой солнце. Когда ветер приносит запах диоксида серы из г. Никель, дышать противно. Наиболее приличное военное поселение это пос. Спутник, вотчина бригады морской пехоты Северного флота. Зимой светлеет к часам десяти или пол-одиннадцатого дня, а темнеет - к четырём дня, вот вам и световой зимний день. Да и меняется погода быстро, только что светило солнце, вдруг метель, пол-часа снежной круговерти, и внезапно опять всё спокойно. Опять же - северное сияние. Основное занятие воинских частей в таких северных местах – выживание.
2000-2001 г.г.
Заполярье. г. Кандалакша
Город небольшой, расположен на берегу Кандалакшского залива Белого моря, природа осенью чудесная, ну а зима, как зима, мне десять лет прожившему на Дальнем Востоке в душу не запала, обыкновенная, северная. Дислоцировались, там две наши части и удалось, в девяностых годах застать в одной из них наших однокашников Юру Маркина и Колю Храмцова. В этом городе побывал в командировках несколько раз, то командно-штабные учения, то итоговая проверка. Когда удавалось, получал удовольствие от созерцания природного великолепия; отличного вида на город и залив с сопок, озёр, в самом городе понравился подвесной мост через небольшую речку. Удалось побывать на экскурсии в ГЭС, подземной, вырубленной в скальных породах. Да и баня, куда водил нас местный начальник окружного инженерного склада к своему знакомому, выше всякий похвал. Баню удавалось посещать только поздно-поздно вечером, выходишь из баньки, часа в два-три ночи, вымытый, попарившийся, сытый и уже почти трезвый, а в звёздном высоком небе - сполохи северного сияния. Лепота. Чего доброго, поэтом станешь.
Довелось от Кандалакши до Мурманска, почти триста километров, проехать по Кольскому полуострову на автомобиле. Заслуживает внимания красивое озеро Имандра, протяженностью километров пятьдесят вдоль дороги и почти лунный местный пейзаж с голыми зачахшими деревцами в районе г. Мончегорска.
1999 - 2002 г.г.
МИГАЧЕВ ВИКТОР
Первые полгода моей офицерской службы
Когда все мои товарищи по 1 роте, молодые лейтенанты, поехали в отпуска перед назначением на первые офицерские должности, я был оставлен в училище на сборах, как член команды Прибалтийского военного округа по военному троеборью, а затем выехал с командой в гор. Одессу на первенство Вооружённых Сил. Когда я таким образом провёл свой первый лейтенантский отпуск и прибыл в батальон для приёма должности командира инженерно-сапёрного взвода, мне необходимо было представиться комбату. Дежурный по батальону отправил меня в парк, при этом криво усмехнувшись и сказал, что комбат там. Я только потом понял смысл его ухмылки, а так мне представлялся некий комбат, который будет несказанно рад, что получил по распределению молодого лейтенанта. Подполковник Гитинов Годжа Долгатович (аварец) был человеком суровым. Когда я прибыл к нему в автопарк на КПП в полном блеске парадной формы и с блестящим значком «Мастер спорта СССР» на груди, он вместе с зампотехом и командирами рот сидел в чёрном замасленном комбинезоне. Посмотрев на мой бравый вид, он молча перевёл взгляд на офицеров, находившихся в таком же, как и он, рабочем виде, выдержал в звенящей тишине присутствующих длинную паузу. Затем с сильным кавказским акцентом, зловещим голосом, тихо произнёс, что журнал «Советский воин» со статьёй про меня он читал, и его интересует только одно – буду ли я служить или спортом заниматься. Я был ошарашен такой встречей, тем более, когда все присутствующие с интересом ждали моего ответа. Я тоже выдержал некоторую паузу, так как у меня в голове начали лихорадочно проноситься разные мысли и ответы на поставленный вопрос. За какие-то мгновения мне пришлось принять решение, которое существенно повлияло на мою дальнейшую службу и жизнь. Я понял, что пора со спортом круто «завязывать» иначе из меня нормального офицера не получится.
Я попросил у комбата разрешения выйти и затем ещё раз зайти. Он немало удивился, но не возражал и разрешил. Все присутствующие заинтересовались, что будет дальше. Я вышел, снял парадный мундир, отсоединил знак «мастера спорта», положил его в карман, оделся, вновь зашёл на КПП и ещё раз доложил по уставу, что прибыл для дальнейшего прохождения службы, при этом слово «службы» произнес особенно чётко и звонко. Комбат всё увидел, оценил, в том числе мои слова, встал, подошёл ко мне в комбезе, обнял и со словами – «Ну, это совсем другое дело, сынок. Добро пожаловать в батальон!».
Так закончилась моя спортивная карьера и в этот момент мне было и грустно и весело. Но я не ожидал, что скоро на моём пути встанет начальник физподготовки дивизии. Три раза с помощью комбата я уклонялся от всяких спортивных сборов и соревнований за дивизию. Наконец начфизу дивизии это надоело и в один прекрасный день, находясь в парке и готовя ГМЗ к сдаче норматива по постановке трехрядного противотанкового минного поля, я получил приказ комбата немедленного прибыть в кабинет командира дивизии. Комбат тоже был испуган, так как не знал в чём дело, дал мне свой УАЗ и я уехал. В приёмной стоял начфиз и торжествующе улыбался. Спросил, не хочу ли я, до захода вместе с ним в кабинет к генералу, покаяться, сказать ему, что осознаю свою ошибку и поехать на сборы и соревнования за дивизию. Я сказал, что выбор свой сделал и буду служить, иначе из меня ничего путного, как офицера, не получится. Зайдя в большой кабинет генерала, я тоскливо подумал, что сейчас меня опишут как идейного врага дивизии и на этом моя карьера будет закончена. Генерал выслушал многословную тираду начфиза о моём «недостойном» поведении и спросил, что я по этому поводу думаю. Я набрался решимости и высказал ему всё о том, что спорт и карьера боевого офицера несовместимы, а я хочу стать командиром роты и далее расти по карьере офицера. Набрался наглости и сказал, что он, как командир дивизии, никогда не доверит мне роту, если я буду понемножку чему-нибудь и как-нибудь служить. На моё удивление комдив встал, подошёл ко мне, посмотрел в глаза и спросил, точно ли я выбрал. Получив утвердительный ответ, повернулся к начфизу и сказал, чтобы он больше меня не трогал, так как ему нужны офицеры, а не спортсмены. Пожелал мне удачи в службе и сказал, чтобы я вышел из кабинета. Затем вышел начфиз и грозно сказал, что я ещё пожалею обо всём этом.