Захожу в квартиру, народ там уже веселенький, усадили быстренько за стол, рюмку налили, салатик положили. Только я начал закусывать, как зазвонил телефон. Звонит дежурный и говорит, мол, ищет тебя, дорогой друг Вася, не кто иной, как Валерий Фомич. Что называется и коню было понятно, что так случится, если Валерий Фомич выпер меня из увольнения, единственного из пятого курса, то естественно он обязательно проверит, как я встречаю Новый год и где. Коню-то было понятно, а мне почему-то нет, вот и влип. Делать нечего, быстро собрался, участливый народ объяснил, как бороться с запахом, для чего налили рюмку растительного масла и заставили выпить (в салате оно ничего, а пить - гадость ужасная!). Я выбежал из дома, перешел улицу и стал пытаться тормозить машину, размышляя о том, что еще тридцать минут - и я буду в училище, предстану пред светлы очи Валерия Фомича, совру, не моргнув глазом, что, мол, гулял перед сном, совершал так сказать одиночную прогулку по старой курсантской привычке для укрепления здоровья.
Но видно фортуна в этот день была явно не на моей стороне. Вернее сказать, в этот день у нее было прескверное настроение и она на мне отыгралась по полной программе, находясь, безусловно, в сговоре в Валерием Фомичом.
Не успел я отточить до блеска оправдательный спич, как услышал за спиной: «Буренок, а вы что здесь делаете?». Догадайтесь, чей это был голос? Не буду, как положено по школе Станиславского, тянуть паузу. Да, это был Валерий Фомич собственной персоной. На такой случай байку придумать я не успел, да и подумать не мог, что она понадобится. Можно было, при наличии времени и предвидения такой встречи заготовить что-то типа: «У одинокого ветерана войны перегорела лампочка и он попросил меня приехать ее заменить, чтобы Новый год не прошел в потемках». Но от неожиданности я даже дар речи потерял и ничего членораздельного сказать не смог.
Видно В.Ф. приехал проверить, как служивый народ веселится в Доме офицеров, и случайно я на него налетел. «Садитесь в машину!» кивнул В.Ф. в сторону УАЗика. Я сел, машина тронулась, но не в сторону училища, а куда-то в другое место. Вскоре маршрут стал для меня понятен – едем на гарнизонную губу. «Ни хрена себе, - подумал я – придется Новый год встречать на губе, первый раз в жизни!» Приехали на губу, В.Ф. вышел, меня с собой не повел. Но, радость меня от этого не посетила: «Наверное, пошел оформлять мой арест».
Через пять минут В.Ф. появился, ведя еще одного такого же как я бедолагу с четвертого курса. Этот просто попался в самоходе патрулю и его передали на поруки ответственному дежурному по училищу, то бишь Валерию Фомичу.
Приехали в училище. Здесь моему удивлению не было предела: В.Ф отпустил нас с миром. Может быть, по случаю Нового года, может по внутренней доброте Валерия Фомича. Не знаю, что потом сделали с тем курсантом (он был со второго факультета), но меня даже не наказали. В.Ф. только минут через тридцать вызвал меня в канцелярию и долго читал мораль, о том, что он выпер меня из увольнения, чтобы все видели насколько он принципиален и строг, даже по отношению к «любимчикам» (применил именно это слово), а я, сякой-такой, не понял столь тонкого педагогического маневра, не осознал возложенной на меня практически христовой миссии искупления всех исторически накопленных курсантских грехов путем страдания меня избранного. Я еще со злости подумал: «Нашел, блин, когда проявлять принципиальность, до выпуска осталось полгода!» Но потом жизнь показала, что когда до выпуска остается даже один день, возможны проявления еще худшей принципиальности, если не сказать несправедливости (это я о случае с Володей Ярошенко, по отношению к которому начальник училища поступил совсем уж неадекватно. Но, это не моя история, может Володя ее сам расскажет).
После морального раскатывания В.Ф. поинтересовался, как у меня дела с дипломным проектом, выразил недоумение слишком мелким масштабом темы (она действительно была отвратительная, руководитель у меня отличался тем, что каждый раз при нашей встрече вставал в позу Наполеона и долго расплывался мыслию по древу. При этом я так и не мог понять, что он от меня хочет). Худо без добра не бывает, В.Ф. поменял мне и руководителя и тему дипломного проекта, что, безусловно, положительно сказалось на моей судьбе. Так что я даже благодарен этому случаю. Хотя Новый год прошел не очень весело, но как раз он один из всех, встреченных мною в училище, и запомнился, а последствия его были благоприятными для меня. Дай Бог здоровья Валерию Фомичу!
Генерал приехал
Это случилось после трех лет моего пребывания в научно-исследовательском институте. Должен сказать, что взаимоотношения здесь несколько отличаются от войсковых. Все друг друга называют по имени отчеству, даже лейтенант к полковнику или генералу может обращаться в личной беседе Иван Петрович, или Николай Григорьевич. Всё интеллигентно, спокойно, без криков и обычного для войск мата. А когда капитан, в лабораторию к которому я попал, предложил называть его на ты, я долго не мог перейти к таким фамильярным отношениям.
Так вот, я старший лейтенант, уже порядком испорченный интеллигентностью, иду в библиотеку института. Путь лежит мимо КПП. Еще издалека слышу какой-то дурной крик. Разобрать, что за слова невозможно, но надрыв жуткий, как будто куча садистов пытает невинного человека.
Подхожу ближе. Картина: ворота КПП открыты, в них наполовину въехала «Волга», рядом с ней стоит генерал и орет на солдатика - дневального. Тот уже белее снега, вот-вот упадет в обморок. Генерал увидел меня, обрадовался, что есть еще один предмет для разноса: «Лейтенант, ко мне!». Не успеваю представиться, крик продолжается: «Ты кто такой?»
- Младший научный сотрудник старший лейтенант Буренок!
Генерал чуть споткнулся в крике, что за должность такая непонятная, но линия поведения уже выбрана, времени подумать нет и он продолжил.
- Это кто такой?, - показывая на солдатика.
- Дневальный по КПП, - отвечаю.
- Это не дневальный, это х… с бугра, грязный, неглаженый, штык-нож на яй…х висит, - ну и далее в том же духе, - в части бардак, всё запущено, по кочкам разнесу!...
Смотрю на солдатика: не кажется ни грязным, ни неглаженным, и штык-нож там, где надо.
А генерал не унимается, да орет так, что в ушах звенит. Сначала я внимал его крику, пытался понять причину столь бурного расстройства и недовольства. Крик не совсем нарушил процесс мышления и я подумал: «Что за генерал такой, видно не из наших, наши (я имею в виду и вышестоящих начальников) так себя не ведут. Но если так орет – значит проверяющий, лучше молчать». Очень быстро понял, что для этого генерала не важно, в каком виде солдатик и что делается на территории института. Просто генерал, как любовник во время секса, испытывает наслаждение от крика и разноса (трепещи народ, генерал приехал!), и чем больше орет, тем оргазм ближе. Только в чем выразится этот эмоциональный оргазм – понять пока невозможно. Может упадет на землю, изо рта польется пена и будет биться головой об асфальт (это более предпочтительно для меня), может схватит мою голову или голову солдатика и будет ей бить об землю (это менее предпочтительно). Глядя на этого истерика можно было ожидать чего угодно. На всякий случай я незаметно сделал шаг назад. При этом обратил внимание на водителя «Волги» - гражданского мужика. Тот откинулся на сиденье и подрёмывал, видно было, что такие сцены для него уже стали привычными.
На мое счастье из здания КПП вышел комендант, старлей, по национальности татарин, спокойный как скала. Представился генералу. У того даже лицо просияло, наконец-то нашелся виновный во всем. Крик усилился. Комендант, у которого на лице не дрогнул ни один мускул, очень спокойно говорит солдатику: «Стань впереди машины и не пускай!».
У генерала аж в горле забулькало от неожиданной наглости какого-то ничтожного по его меркам старлея.
- Да ты…, да я тебя…, да мать-перемать…, да вы все у меня…!!!
Спокойствие коменданта вывело меня из ступора. Да и слышать этот дурацкий крик порядком надоело. Я, не спросив разрешения, пошел дальше. Крик и мат слышались, пока я не вошел в здание библиотеки.
Минут через 40 возвращаюсь. Возле КПП тишина. Любопытство вынудило зайти к коменданту и спросить: «Ну что было дальше?»
- Да чудак (на букву «М» естественно), не в те ворота заехал.
Действительно, чуть дальше по улице стояла еще одна воинская часть, генерал ехал туда, но географический кретинизм внес свои поправки в маршрут и он заехал к нам.
Можно было только догадываться, что сделал разогретый собственным криком генерал с той частью, сколько выговоров и несоответствий получили несчастные командиры.
Рождение ученого[1]
Как скучно и неинтересно проходят защиты кандидатских и докторских диссертаций замшелыми учеными, посвятившими всю свою жизнь копанию в литературных источниках, бесчисленным экспериментам, их статистической обработке, математическому моделированию и прочему научному занудству. Диссертационные советы, съевшие зубы на такого рода защитах, уже заблаговременно знают, что ожидать от этого посиневшего над диссертацией хлюпика, знают, что на любой, даже безобидный вопрос он с ожесточением начнет разряжаться длинными тирадами, доказывая свою правоту, многократно подтвержденную ссылками на результаты расчетов и опытов. Как скучно! С трудом высидев церемонию защиты, члены диссертационного совета выйдут из зала и, понимая, что, учитывая размер зарплаты защищавшегося аспиранта или старшего научного сотрудника, от него даже чаю на халяву ожидать не приходится, уныло побредут по домам.
И как все преобразилось теперь, когда в науку стройными рядами и колоннами пошел чиновный люд: руководители департаментов и управлений, их замы, замы губернаторов и руководители администраций. Да чего там, порой губернатор тряхнет пиджаком и ступит на тяжкую научную стезю, приводящую к получению ученой степени.