Даже если Национальный проект станет не разовой подачкой государства образованию, не предвыборной акцией, а традицией к нему очень много вопросов, в частности и по поводу возможностей истратить финансовый грант. Тем не менее, есть мнение, что Национальный проект все же поможет поддержать инновационный потенциал образования. Так ректор АПКиППРО Эдуард Никитин считает, что не стоит сводить проект только к раздаче денег учителям и школам. Он видит продолжение проектов в том, чтобы отобранные учителя, получатели грантов стали методистами для своих коллег, а инновационные школы превратились в методические центры. У этой прекрасной идеи есть два но. Первое в том, что продвинутые школы и учителя уже давно выполняют эту миссию, а Национальный проект в области образования не предполагает механизмов ее закрепления и оплаты, если не считать оплатой выдаваемый грант. Второе но, лежит в области отбора и экспертирования инноваций, если принять тезис о том, что это особенная исследовательская деятельность. Ситуация становиться парадоксальной. С одной стороны осмысленное финансирование инноваций прекращается. С другой стороны, инновационность становиться одним из важных показателей работы школы, за который администрацию спрашивают. Сегодня не иметь в школе инноваций это все равно, что в советские времена не быть членом многочисленных «добровольных» обществ. К чему это может привести? Есть ли риск, что школьная практика, породив реальное и необходимое инновационное движение, вынуждено будет ступить на путь профанации инноваций? Ведь образовательная система не может постоянно жить в «эпоху перемен» она требует стабильности и консервации наработанного, а сами перемены требуют серьезной и иногда довольно продолжительной работы и основательной материальной поддержки. А ведь даже на грант, полученный в рамках Национального проекта, можно купить строго ограниченный перечень товаров, да еще у определенного поставщика и не всегда самого дешевого и предлагающего качественный товар, но зато определенного через тендер. Практика этого года уже показала, что тендер заканчивается в сроки подозрительно близкие к дате, до которой должен быть истрачен представленный грант. К кому должна идти школа с протянутой рукой, чтобы реализовать задуманные инновации?
Инновация, покажись!
Только, похоже, что даже наличие финансирования не спасает инновационное поле. Скорее всего, с инновациями произошло примерно тоже, что и научными исследованиями в школе, тем более, что это смежные области.
Разговоры о том, что педагогическая наука далека от практики и бесполезна для учителя, обострились в конце 80-х, начале 90-х годов. Сегодня можно согласиться с тем, что академическая наука в целом оказалась не готова к тому, прежде всего, идеологическому перелому, которым сопровождалась объявленная в стране «перестройка» на этом основании ее предложили выкинуть на свалку истории. Казалось, что возникшая в начале 90-х инновационная школа настолько вырвалась вперед, что наука, не только перестала иметь к ней какое-либо отношение, но и безнадежно отстала. Но со временем между школой и педагогической наукой установились достаточно стабильные, хотя и неоднозначные отношения. Дело в том, что исследовательские подразделения РАО, да и преподавательские кадры вузов и ИПК прекрасно научились обходиться в осуществлении своих разработок без апробации их в школе. То есть, конечно же, в диссертациях и научных темах экспериментальную часть никто не отменял, но нынче «исследование» приобрело своеобразную форму. Занимающийся научными изысканиями сотрудник или доцент устраивается научным консультантом в две-три школы. Само по себе это удобно. И исследование можно провести, и, главное, финансовое положение немного поправить. Но это рядовые науки, а академики, профессора ухитряются выступать научными руководителями сразу нескольких ... нет, не школ, а десятков образовательных учреждений. Здесь уже можно рапортовать о масштабном эксперименте. Другое дело, как оценивать его реальные результаты. И здесь очень часто срабатывает скорее корпоративная круговая порука, чем стремление установить хоть какую-то истину и что-то изменить. Движение, даже если оно в никуда, становится самоцелью, иначе трудно объяснить, почему наша школа не претерпевает бурных и заметных изменений.
Тем не менее, имитация деятельности создала впечатление, что наука из школы никогда не уходила. И если специфический интерес науки к школе понятен, то с влечением школы к науке дело обстоит не так просто. Ведь сегодня нельзя никого заставить себя любить, и вряд ли без всякого для себя интереса школа бросилась бы в объятия к науке. И такой интерес действительно есть - вернее, он искусственно создан. Все держится на трех нехитрых основаниях: защита от проверяющих, надбавки к зарплате учителей, остепенение администрации. Защита от различных проверяющих инстанций может состоять в том, что школа работает в инновационном режиме, то есть является федеральной или городской экспериментальной площадкой. Это подтверждает соответствующий диплом и приказ. Но чтобы получить такую охранную грамоту, надо предоставить на конкурс в экспертную комиссию подготовленный проект (концепцию, программу, изложенный тем «птичьим» научным языком, который был бы близок и мил экспертам). Вот здесь-то и необходимы научные консультанты со званиями. Они и проект напишут любо-дорого и выступят так, что комар носу не подточит. Считай, что вожделенная экспериментальная площадка у директора в кармане, вернее, разрешение на инновационную деятельность на стене в красивой рамочке.
Вот так формируется квазинаука и квазиииновационная деятельность. Ведь проекты заранее пишутся так, что в школе среди педагогов мало кто сможет, даже если очень захочет, в них разобраться. А значит, все эти прожекты так и останутся на бумаге. Что, может быть, не самый худший вариант (для детей, по крайней мере). На том же конкурсе «Лучшие школы России 2006» директора одной из школ, защитившейся по теме здоровьесбережения, попросили назвать конкретные здоровьесберегающие технологии и показать, как их внедрение улучшило здоровье учеников ее школы. Единственное, что смог ответить руководитель, кандидат педагогических наук было повторение заветной цифры прозвучавшей в презентации школы: «Здоровье детей улучшилось на 20 процентов». Так и осталось не понятно, за счет чего родилась эта волшебная цифра и что она собственно означает? Это напомню уровень лучших школ России, в документах которых отборочные комиссии обнаружили инновации.
Хуже другое. Сами исследования, экспериментальная деятельность в целом до предела профанировалась. Ими занимаются сотни тысяч учителей (чаще всего на бумаге), а ведь научное творчество - дело штучное, это особая деятельность, которой не просто научить на курсах повышения квалификации. Вот и получается, что под видом эксперимента и инновации, в лучшем случае, скрывается привычная методическая тема. С другой стороны, экспериментальная деятельность помогает «выбивать» дополнительные ставки и надбавки к негустому учительскому заработку. И это тоже имеет немаловажное значение, подгоняя конкурс директоров, кто сможет найти научного руководителя покруче, и с его помощью придумать тему эксперимента позаковыристей, да еще такую, которая позволила бы гонять какие-то маловыразительные отчеты о научной деятельности по кругу как можно дольше.
И в этом плане школа играет на поле управленцев, которые не только заставляют школу в отчетах имитировать инновации, но и с удовольствием подсчитывают инновации, как выращенных кроликов, чтобы вставить их количество в отчет для вышестоящего начальства. Главной бедой, принесенной в школу квазинаукой и квазиинноватикой, стало полное обесценивание творческого поиска и инновационной деятельности. Парадокс заключается в том, что разработано «строго научное» определение такой деятельности, но все получается, как в литературоведении, способном описать технические приемы и оттенки стиля, гениально написанного романа, но не способном по собственным рецептам написать пусть небольшой, но наполненный жизнью рассказ.
Все это похоже на договорную игру, где все знают, кто, кому и примерно на какой минуте забьет очередной гол, но продолжают лениво передвигаться по полю и имитировать борьбу. Только в футболе в результате такой игры одна команда получает победу и очки, а вторая деньги за проигрыш. В образовании, обманывая друг друга, все получают небольшую прибавку к зарплате, которая иногда ниже прожиточного минимума.
Масло в это тлеющее пламя подлило и обсуждение критериев оценки педагогического труда. Горячие головы предлагали в ходе реформы системы оплаты учителей платить «середнячкам», которые используют традиционные программы и методы обучения среднею небольшую зарплату, а тем, кто разрабатывает новые методы обучения и авторские программы платить в несколько раз больше. Разница могла быть в 5-7 раз. К счастью это предложение не было реализовано. Ведь нельзя же всерьез считать результатом обучения и признаком качества образования, выданное «на гора» количество авторских программ и инноваций, пока нет достоверных оценок того, к чему все это приводит конкретных учеников. Ведь как минимум встает вопрос об оценке авторских программ, об их эффективности и, в конце концов, о процедуре экспертизы.