Таким образом, язык – это и есть то звено, которое связывает «внутренний» мир человека с «внешним». Язык уже существует ещё до того, как родившийся субъект вступает в интерсубъективные отношения, следовательно, для Dasеin язык выступает структурой, обусловливающей истолкование бытия изначально, и именно язык формирует у нового субъекта самопонимание и понимание мира.
Итак, бытие Dasеin всегда открыто миру и другим, так как Dasеin сам существует в мире. Это бытие-в–мире сопровождается изначальным истолкованием и понимаем мира, то есть бытие человека всегда герменевтично. Причиной первоначальной истолкованности бытия является изначальное несобственное существование Dasеin, которое и формирует «предпонимание». Рефлексия и рациональное осмысление бытия, согласно Хайдеггру, всегда вторичны по сравнению с первоначальной истолкованностью мира, вот почему от предпонимания невозможно освободиться (и не нужно пытаться это сделать). Хайдеггер видит ошибку позитивистов в том, что они стремятся освободиться от всего человеческого, в том числе от предпонимания; он обращает внимание на то, что только благодаря предпониманию познание вообще возможно. Таким образом, познающий Dasеin в процессе познания неизбежно движется по кругу: от предпонимания - к цельному смыслу, и обратно. Поэтому, согласно Хайдеггеру, не следует пытаться выйти из герменевтического круга, следует в него правильно войти. Хайдеггер пишет: ««Круг» в понимании принадлежит к структуре смысла, каковой феномен укоренен в экзистенциальном устройстве присутствия, в толкующем понимании. Сущее, для которого как бытия-в-мире речь идёт о самом его бытии, имеет онтологическую структуру круга» [114, с. 153]. Для того, чтобы правильно войти в круг, необходимо осмыслить условие возможности предпонимания. Таким условием является интерсубъективная сфера – язык, культурно-историческая традиция. На наш взгляд, Хайдеггер является «традиционалистом», так как он признаёт первичность традиции над всеми познавательными процессами. Следовательно, для каждого отдельного Dasеin истолкование мира не является чем-то совершенно индивидуальным, внутренним процессом. Истолкование всегда содержит в себе элемент «несобственности», «чужести», как следствие открытости Dasеin. Язык раскрывает и мой внутренний мир и внутренний мир «Другого»; через речь мы друг с другом обмениваемся смыслами. Язык как артикулированное понимание, оказывается своего рода условием возможности и «меня» и «другого».
В поздний период своего творчества, начиная с середины 30-х годов в своих многочисленных произведениях Хайдеггер рассматривает язык как «дом бытия». Это значит, что язык не является творением человека, а выступает уже «надчеловеческой» структурой, благодаря которой бытие себя «кажет», то есть показывает, раскрывает, являет из потаённости; слово «фиксирует» просвет бытия, а всё невыговоренное словами является потаённым. Хайдеггер пишет: «А что зовём мы словом «сказать»? Чтобы вникнуть в это, будем держаться того, о чём зовёт нас здесь думать наш язык. С-казать – значит показать, объ-явить, дать видеть, слышать» [115, с. 265]. Человек способен говорить потому, что он прислушивается к сказу, и, вторя ему, способен сказать слово. Таким образом, язык, согласно Хайдеггеру, не суть лишь инструмент межличностного общения – это жилище, дом бытия, поэтому человек не просто говорит на языке, а человек «причастен» к языку, человек выступает в качестве «медиума», через которого говорит само бытие. Однако язык не замыкается на себе, он о-существляет указывание. «Препоручение смертных сказу, - пишет Хайдеггер, - отпускает человеческое существо в ту требовательность, где человек требуется, чтобы вывести беззвучный сказ в звучание речи» [115, с. 269]. Это значит, что через язык человеку является само «просветляюще-утаивающее» Бытие. Согласно Хайдеггеру, человек изначально расположен к обитанию в истине бытия. Не человек управляет языком, а язык управляет человеком: язык сам вплетает нас в говорение и переплетает и науку о языке, и философию и языковую теорию. В процессе стихийного разговора мы, порой, не знаем заранее, куда заведёт нас язык, как сложится разговор, чем вообще завершится это общение. Многозначность слов порождает непредсказуемость хода развития разговора. Только интерпретация бытия, то есть герменевтика прокладывает путь к открытию смысла бытия.
Таким образом, Хайдеггер преодолевает субъективизм предшествующей философии. Если интерсубъективный мир Гуссерля не зависит от какого-либо языка, то Хайдеггер обращает внимание на неразрывность двух составляющих: понимания и язык: интерсубъективный мир детерминирован интерсубъективным языком, который существовал уже задолго до рождения Dasеin.
Гуссерль в своих поздних произведениях тоже пришёл к мысли, что «трансцендентальное эго» привязано к определённому культурному обществу, в котором уже существует определённый язык, определённые предметы, культурный уровень уже задан изначально. Если у Гуссерля трансцендентальное ego само конституирует предметности, то у Хайдеггера «сознание» человека изначально связано с социальным бытием. Это значит, что существуют допредикативные структуры, которые оказывают влияние на понимание бытия. Пребывание человека в мире сопровождается одновременным истолкованием происходящего. Таким образом, Хайдеггер онтологически выводит, что наличие языка и речи является серьёзным основанием внешнего существования и «других», и нас самих. Гуссерль, в отличие от Хайдеггера, выводил понимание мира не из языка, а из самого сознания. Но, согласно Хайдеггеру, если бы не было языка, как «внешнего» источника смыслов, то и «внутреннее» конституирование смыслов и предметностей не смогло бы состояться. По сути, Хайдеггер исследует не просто интерсубъективность, как взаимопонимание между субъектами, а интерэкзистентность, то есть сосуществование как условие взаимопонимания. Интерэкзистентность Хайдеггера, в основе которой лежит язык как связующее звено и источник «внутреннего» и «внешнего» миров, действительно делает солипсизм абсурдным.
Гадамер, вслед за своим учителем М. Хайдеггером, продолжает разрабатывать философскую герменевтику. Гадамер согласен с Хайдеггером в том, что понимание – это не просто свойство познавательной активности человека, а способ самого человеческого бытия. Но ещё до начала человеческого бытия существует некая историческая ситуация, в которой человеку суждено родиться, в которую он «забрасывается», другими словами, человеческое бытие всегда исторично. Это значит, что историческая действительность оказывает влияние на сознание и самосознание отдельного человека, и ещё до того, как человек обретает способность самостоятельно мыслить, осознавать себя и «других», историческая жизнь формирует в человеке «предпонимание». «Задолго до того, как мы начинаем постигать самих себя в акте рефлексии, - пишет Гадамер, - мы… постигаем самих себя в качестве членов семьи, общества и государства, в которых мы живём» [21, с. 329]. Таким образом, предпонимание оказывает значительное влияние на любое понимание Dasеin, и от него невозможно избавиться, оно является основой для понимания прошлого, настоящего и будущего. В этом смысле, Хайдеггер и Гадамер являются представителями традиционалистского направления в философии.
По мнению Гадамера, попытки предыдущей герменевтики создать универсальный метод понимания других культур и других духовных сфер, которые не учитывали собственную историчность, оказались неудачными. Так, Шлейермахер Ф. считал, что понимание исторического текста движется по герменевтическому кругу – от части к целому и обратно. Если интерпретатор достигал ясного, как ему казалось, понимания текста, то герменевтический круг преодолевался (разрывался), то есть понимание, якобы, становилось исчерпывающим. Дильтей В. продолжил герменевтическую философию Шлейермахера и предложил метод интуитивного «вчувствования» в чужой духовный мир, с помощью которого можно достичь его понимания. Но Дильтей находился под влиянием новоевропейской философии и признавал объектно-субъектную дихотомию, то есть духовный мир другого – это объект понимания, а интерпретатор - субъект. Критикуя Дильтея, Гадамер пишет, что герменевтический круг «не субъективен и не объективен, он описывает понимание как взаимодействие двух движений: традиции и истолкования» [21, с. 348]. Следовательно, истолкование не может быть «чистым», оно уже определено некоторым предвосхищением (антиципацией). Так как за любым понятием, обозначающем нечто, стоит антиципация, выйти из герменевтического круга невозможно, движение осуществляется всегда по кругу. Гадамер обращал внимание на то, что антиципация смысла не является субъективным актом, она определяется общественным преданием традиции. Он пишет: «предание также является подлинным партнёром по коммуникации, партнёром, с которым мы объединены подобно тому, как «Я» объединено с «Ты» [21, С. 421]. В основе любого познания лежит, прежде всего, интерсубъективный фактор, оказывающий влияние на понимание мира отдельным индивидуумом. Укоренённость в традиции, по мнению Гадамера, не только не затрудняет процесс познания, а только и делает его возможным, так как понимание происходит во времени. Попытки первых герменевтиков преодолеть временную дистанцию и перенестись в дух другого времени кажутся наивными, так как они не учитывали, что они тоже люди исторические. Исходя из этого, Гадамер делает вывод, что от предрассудков до конца избавиться невозможно: в основе любого понимания и самопонимания лежит предпонимание, которое возникает в процессе социализации. Вследствие этого невозможно разработать метод, который обеспечил бы чистое познание, лишённое этих предрассудков - мир всегда познается в коммуникативном опыте, то есть интерсубъективно. Историческое мышление основывается на понимании того, что историчным является и познаваемое и познающий и что нет никакой «современности», а есть только постоянно сменяющийся горизонт будущего и прошедшего. Отсюда следует, что разум также существует лишь в конкретно-исторических формах, поэтому идея абсолютного разума, родившаяся в западноевропейской метафизике - иллюзия. Таким образом, конечность и историчность человеческого существования, открытая Хайдеггером, выражает «сущность» человеческого бытия.