Оказалась, что Ганка вовсе не выдуманная девушка. Таких было много. Они приходили из нищих деревень в город на заработки. Я услышала, как складывается их жизнь, я видела, какие они, как они живут, чем дышат. И пришлось выдуманную мною Ганку отбросить. Забыть о своей, я бы сказала, романтической девушке. Их жизнь оказалась гораздо страшнее. Передо мной были Ганки, наполненные плотью и кровью. Не надо было только быть слепой. […] Мы видели их, бродящих по вечерним улицам. Очень бедно, но крикливо одетых. С молодыми лицами, как будто уже тронутыми тленом. С потухшими, но часто при этом нахально-вызывающими глазами».
Кузьмина создала живой, достоверный образ простой деревенской девушки. Из забитой девчонки она превращается в нового человека. И, уйдя из панской Польши пешком, по шпалам, она возвращается вместе с Советской армией — освободительницей, принесшей в эти края новую жизнь.
«Мечта» в основном снималась в павильонах. Львовские кадры по метражу заняли в картине скромное место.
По сюжету, характерам, по системе взаимоотношений героев можно сказать, что эта картина сделана в стиле итальянского неореализма, которого в 1939 году еще не было в природе. Позже Ромм сожалел, что перенес часть натуры в павильон, что придало изображению некоторую искусственность. Декорации талантливого художника В. Каплуновского для своего времени были необыкновенно интересны, но стиль этих декораций условен, в нем явно чувствуются элементы сложного изыска. На работе первоклассного оператора Б. Волчека тоже лежит печать усложненности в избранной им системе освещения. В «Мечте» он хотел достичь особой экспрессивности изображения. В то время Ромм и его помощники сознательно проводили через все стороны режиссерско-изобразительного замысла это стилевое решение.
Режиссерский замысел приобрел конкретные очертания. Ирония и сострадание вылились в редчайший жанровый образец в киноискусстве того периода. Об этом написал С. Юткевич в газете «Литература и искусство» в статье, посвященной фильму: «…может быть, впервые удалось нащупать зерно "трагикомедии"».
Кинематографическая судьба «Мечты» сложилась не совсем удачно. Фильм был завершен в день начала войны. Ромм писал: «21-го на воскресенье 22-го июня 1941 года. Мы закончили перезапись в восемь часов утра. Был ясный солнечный день. Мы поздравили друг друга с окончанием работы, а через три часа я узнал о нападении фашистской Германии на Советский Союз».
В день общественного просмотра, когда решается гражданская судьба фильма, раздалась первая воздушная тревога.
«Мечта» не смогла сразу выйти на экран. В финальных кадрах появлялась Красная армия, освобождавшая западные земли Украины и Белоруссии из-под власти панской Польши, тогда как в действительности эти земли были уже оккупированы немцами. Только после того как советские войска вышли к западным границам и пошли дальше, картину скромно выпустили на экраны. Появилось всего две рецензии на «Мечту» — Сергея Юткевича и Татьяны Тэсс. Но картина продолжала жить. Она выходила на экраны несколько раз, жизнь ее оказалась долгой, и постепенно ее узнали зрители.
«ДВА БОЙЦА»
Ташкентская киностудия, 1943 г. Сценарий Е. Габриловича. Режиссер Л. Луков. Оператор А. Гинзбург. Художник В. Каплуновский. Композитор Н. Богословский. В ролях: М. Бернес, Б. Андреев, В. Шершнева, Я. Жеймо, М. Штраух, Л. Масоха.
В 1941 году известный писатель Лев Славин опубликовал повесть «Мои земляки». Пулеметчики Саша Свинцов и Аркадий Дзюбин — герои этой повести, высмотренные писателем на Ленинградском фронте, а в чем-то, наверное, и придуманные.
Славин создал запоминающиеся характеры. И очень привлекательные — храбростью, верностью, прямодушием, чистотой бескорыстной мужской дружбы.
Режиссер Леонид Луков, прочитав повесть, решил, что она может стать основой интересного, а главное — нужного фильма. Луков настоял, чтобы сценарий поручили Евгению Габриловичу, опытному кинодраматургу, а в то время и военному корреспонденту.
«Сценарий картины "Два бойца" по повести Л. Славина я писал в Москве в начале 1942 года, — вспоминал Габрилович. — Писал в пустой квартире (семья была эвакуирована в Ташкент). Была со мной только собака по кличке Ингул, чепрачного цвета, мужского пола. […] Я торопился вовсю: близился срок моего отъезда на фронт, надо было успеть отправить сценарий в Ташкент на студию. Писал и не перечитывал. И первый, кому я его прочитал в ту московскую военную пору, был мой Ингул. (…) Наверно, я начал бы писать все сначала, если бы у меня оставалась хоть капелька времени. Но утром надо было уезжать…»
В начале 1942 года Луков получил долгожданную бандероль, в конверте находился сценарий под названием «Два бойца» и адресованная режиссеру краткая записка: «Знаю, что плохо, простите…» Взыскательному к своей работе Габриловичу казалось, что сценарий написан им слишком конспективно, но на самом деле сценарий получился отличным! И прав был Бернес, когда говорил о завершенной драматургической форме. Характеры героев были выписаны прекрасно.
Луков тут же взялся за постановку. «Главная сила на войне — это люди, — писал он в 1943 году. — И цель моя… была показать эту главную силу войны — простых советских людей, не совершивших, на первый взгляд, никаких выдающихся подвигов, но чья повседневная жизнь и борьба сами по себе подвиг… И поэтому в картине "Два бойца" главное — не сюжет и не внешние обстоятельства, а люди на войне. Здесь важно все: как они дерутся, как тоскуют по дому, как любят чудесную женщину, как мечтают о будущем… Хотелось в вое мин и взрывах снарядов услышать стук простого человеческого сердца, подслушать солдатские думы, хотелось говорить с экрана языком простых людей, петь их песни, показать то высокое и честное чувство советского патриота, которое ведет нас к бессмертной победе над врагом».
Когда сценарий запустили в производство, Борис Андреев был сразу же приглашен и утвержден на роль Саши Свинцова.
На роль же одессита Аркадия Дзюбина претендовали сразу два сверхпопулярных актера советского кино: Петр Алейников и Николай Крючков. Но режиссер побоялся, что фильм будет восприниматься зрителями как продолжение «Трактористов» и Алейникову с Крючковым отказал.
Не зная, на ком остановить свой выбор, режиссер устроил конкурс претендентов, коих насчитывалось около двадцати.
Бернес получил пробу, как он сам рассказывал — вымолил ее у режиссера. А затем, к удивлению работников киностудии, благодаря настойчивым требованиям Лукова был утвержден на роль. Вряд ли обнадеживали Лукова результаты проб, скорее убеждала в правильности выбора творческая страсть Бернеса.
Действие фильма начинается на Ленинградском фронте, где отважно воевали два пулеметчика — корабельный сварщик из Одессы, остряк и непоседа Аркадий Дзюбин (М. Бернес) и уральский кузнец, огромный, сильный, малоразговорчивый Свинцов — «Саша с Уралмаша» (Б. Андреев). Совершенно разных по характеру бойцов связывала крепкая солдатская дружба. Под большим секретом Саша рассказал другу, что в Ленинграде есть у него любимая девушка Тася (В. Шершнева), и вскоре познакомил Аркадия со своей возлюбленной.
Но Дзюбин не сдержал слова, рассказал во всеуслышание всю историю Сашиной любви, к тому же в шутку нелестно отозвался о девушке, мол, «так себе», «ничего особенного», и этим окончательно обидел Свинцова. Они поссорились.
Саша ушел в другой пулеметный расчет. Аркадий грустил и пел бойцам про «Костю-моряка» и «Темную ночь».
Когда Свинцова тяжело ранило и он попал о госпиталь, Аркадий пытается помириться, посылает от его имени теплые письма Тасе. Поправившийся от ран Свинцов, случайно встретив в городе Тасю, узнает о благородстве Аркадия. Вернувшись на фронт, в жарком бою, рискуя жизнью, он спасает от гибели своего верного друга…
Узбекские кинематографисты с энтузиазмом восприняли решение Госкино о включении фильма «Два бойца» в производственный план Ташкентской студии. Правда, были и скептики, считавшие, что в условиях Узбекистана невозможно воссоздать суровую атмосферу блокадного Ленинграда. Но режиссера окружали единомышленники: главный оператор Александр Гинзбург — крупный мастер кинопортрета и световых эффектов; способный и трудолюбивый оператор Пулат Расулаев и опытный художник Владимир Каплуновский.
Они проявили чудеса изобретательности, чтобы воспроизвести на территории «загримированного» ташкентского парка эпизоды ленинградской обороны, осуществить комбинированные съемки с декорационными дорисовками улиц и набережных Ленинграда. В массовке снимались курсанты Ташкентского пехотного училища.
Войти в образ — это задача актера. Марк Бернес постоянно ходил в военной форме, но никак не мог почувствовать себя солдатом Дзюбиным. Месяца через полтора после начала съемок на студии стали поговаривать: картину надо спасать, надо заменить актера. Луков же не спешил с выводами.
То, что ему нужно было для его героя, Бернес искал в общении с фронтовиками. Приятелю-документалисту, вернувшемуся в Москву с фронта, писал письма, выспрашивая: правда ли, что солдатам велят пришивать к гимнастеркам белые воротнички? В Ташкенте на этом настаивают…
В мыслях Аркадия Дзюбина постоянно живет Одесса. Но прямой выход это находит в единственной фразе, которую Бернес произносит без нажима, сдержанно и просто: «Одессу не трожь, там сейчас горе и кровь». Бернес же никогда не слышал колоритную речь одессита.
Узнав, что есть в Ташкенте госпиталь, где лежат раненые из Севастополя и Одессы, он отправился туда. В одной из палат увидел спящего моряка. Подошел вплотную рассмотреть спящего, а тот проснулся и воскликнул: «Так это же ж мой артист, шёб я так жил! Приветствую вас, золотце мое!» Бернес стал наведываться к моряку, подолгу разговаривал с ним: усваивал жаргон.