По поводу влияния именно «мертвой» европейской ментальности на российскую духовность писал К. Леонтьев: «О! Как мы ненавидим тебя, современная Европа, за то, что ты погубила у себя самой все великое, изящное и святое и уничтожаешь и у нас, несчастных, столько драгоценного своим заразительным дыханием».
В границах мертвой ментальности человек живет не столько «по духу», сколько «по телу». Запад — это общество потребления. Духовность здесь, перерождаясь, становится тоже удобным предметом потребления через штампы, шаблоны, конформизм. Такая ментальность — не хаос и не гармония, но «предустановленная» («предустановленность» — единственное, что остается здесь от живой ментальности) система, удобная формула. В этой формуле, как и в любой другой, утрачивается экзистенциальность, интимность. Через мертвую ментальность не происходит личностного обретения духовных основ нации. В результате мертвая ментальность, удобная в усвоении, в сложных экзистенциальных ситуациях не защищает человека. Вот почему западный человек за «психологической защитой» обращается к восточной культуре.
Выдающийся русский философ П.А. Флоренский, много размышлявший над проблемой своеобразия духовного опыта русского и иных народов, видел возможность осуществления диалога между Западом и Востоком для оживления европейской духовности через индийскую христианскую церковь, хранящую тайны уникальности симбиоза элементов восточной и западной духовности, о которых можно лишь догадываться.
П. Флоренский пишет в «Диалектике» по поводу возможности такого диалога: «...доныне сокровенное, длит свое существование христианство Фомы и, может быть, выйдет к народам Европы, когда под ударами судьбы у них разрушится питающая их позитивизм внешняя цивилизация комфорта... Тогда-то христианство индийское сможет вложить в сокровищницу Церкви свой дар — утонченную человеческую душу и изощренный опыт иных миров».
В конце ХХ века «внешняя цивилизация комфорта» не разрушилась, а, напротив, кое-где приумножилась и упрочилась. «Утонченная человеческая душа» давно погребена под гигантскими достижениями научно-технического прогресса, а человечество никак не может решить дилемму: технократизм или духовность? Европейский рационализм, сделавший науку демиургом культуры, во все времена обходился без обращения к проблеме глубинной сущности духовности и ее смысла в человеческом бытии. Цивилизационный подход стал на Западе главенствующим в решении всех проблем. Запад будто забыл о предостережении выдающегося философа ХХ века: «Цивилизация есть завершение. Она следует за культурой, как смерть за жизнью, как окоченение за развитием... Она неотвратимый конец...». Омертвение ментальности — симптом разрушения духовности, что с неизбежностью приводит к разрушению хранения и трансляции всей культуры в целом. Это означает умирание, самоуничтожение цивилизации.
Если Россия хочет будущего, ей важно сейчас, не обольщаясь яркими этикетками европейской цивилизации, постараться, умно учась у Европы, остаться самой собой, сохранить свою глубинную самость, свой менталитет. Только «предустановленная гармония» еще не до конца разрушенных национальных ценностей и уникальных смыслов русской духовной культуры заслонит наши раненые души от мирового хаоса и, как знать, может быть, спасет и Европу.
Для России, в отличие от Запада, духовная ориентация была всегда наиважнейшей в жизнеустройстве и миропонимании ее народа, потому и проблема духовности была центральной в самобытной русской философии к XIX — началу ХХ века. И не случайно такие выдающиеся русские мыслители, как Н.А. Бердяев и В.О. Ключевский, своеобразие русских видели именно в духовности народа. Да и не они одни. Вот только под духовностью подразумевалось разное: то высокая нравственность, то религиозность, а чаще — и то, и другое. Причина разногласий состояла лишь в том, что сама духовность понималась мыслителями по-разному, ибо она имеет, как мы уже рассмотрели, многообразные спектры своего существования и проявления. Внутренний духовный стержень индивидуума как святое, непременно связанное со смысложизненными ценностями, интимное, во многом не осознаваемое, а потому имеющее границу вербального выражения, т.е. передающееся лишь в интуитивно-чувственной форме, — реальная форма существования менталитета нации.
Менталитет как социальный феномен жизни общества, вобравший в себя все своеобразие и уникальность культуры народа, нации, с необходимостью проявляет себя в любой области общественных отношений, независимо от того, являются ли эти отношения формами проявления человеческой духовности или это сфера производственных, сугубо материальных (или экономических) отношений. Это и искусство, и нравственность, и наука, и политика, и философия; но в то же время — это и частная жизнь, и семья.
Сравним, к примеру, традиционные социально-психологи-ческие и культурные установки народов, живших на территории Германии и России. В Германии живут народы, культура которых рационалистична, жизнеустройство отличается на всех уровнях общественной жизни упорядоченностью и организованностью, а поведение человека — исполнительностью и дисциплинированностью. Менталитет этого народа порождает философию — вершину не только рационалистического осмысления мира, но в рационализме своем посягающую на переоценку общечеловеческих ценностей (Ф. Ницше). Продолжение идей Ницше, но уже в идеологически-политической и практической форме мы находим на той же земле.
Менталитет любой нации проявляется и в организации повседневного быта, и в народном хозяйстве, и в моральных предустановлениях народа, и в проводимой политике властей (которая может одобряться или осуждаться народом, пусть даже втайне), и в частной жизни индивидуума. Но особенно открыто он проявляет себя в содержании сугубо духовных явлений в жизни общества: религии, нравственности, народном творчестве, национальном искусстве. Поэтому менталитет — это, в первую очередь, проблема своеобразия духовной жизни общества, его духовной культуры и компонентов этой культуры, во-первых, а также самобытности ее, во-вторых. В свете сказанного есть все основания считать, что менталитет — это сложная методологическая проблема, постановка которой является ключом к пониманию духа нации.
Проблема культурной идентичности. Вопрос о русской культурной идентичности — это вопрос об источнике норм и поведенческих реакций, имеющем более универсальную природу, чем сами эти нормы. Вопрос о российской идентичности — это вопрос о том, в чем состоит источник российского самосознания.
Россия — всегда модернизирующаяся страна, от Петра I, Александра II, большевиков до нынешних реформаторов. Проблема российской идентичности рассматривается в контексте «Восток — Запад», отражающих соотношение традиционного (не западного) и современного (западного) обществ и переход от одного к другому как процесс модернизации.
Необходимо определить место России между Востоком и Западом. Существует несколько точек зрения:
· Россия находится между Востоком и Западом и не имеет цивилизационной определенности, она лишь колеблется в ту или иную сторону, постоянно теряя цельность и стабильность.
· Россия — евразийская страна, в ней осуществлен синтез европейского и азиатского начала, сформировавший русский суперэтнос, ею культуру.
· Россия — страна европейская, недостаточно развитая («вторая» Европа), но способная подняться до уровня развитых капиталистических стран.
· Россия — часть восточноевропейской цивилизации.
· Россия обладает собственной цивилизационной особенностью, которая ярче всего представлена ее провинцией.
Наиболее характерны в этих характеристиках концепции, изолирующие российское развитие от ее собственной культуры (почвенничество, в т.ч. славянофильское и евразийское, и западничество, утверждающее, что Россия — вторая Европа).
Западники рассматривают историю как историю преодоления отсталости от Запада, начатую Петром I и незавершенную. Будущее России они видят в присоединении к народам Запада.
Славянофилы представляют культуру России как историю развития самобытных качеств — православия, соборности, народности; историческая миссия России — множить духовные основы человечества.
Евразийцы (это взгляд из провинции) полагают судьбу России в ее «месторазвитии», его характеристики: географические, этнические, социальные особенности России. Россия — страна обширной географии. Есть город Владивосток, но можно ли жителей этого города и его самобытность отнести к восточному типу культуры? Русь изначально была страной многонациональной, в ней объединились свыше 300 народов. В условиях этой многонациональности и складывалась ее культура. Россия всегда была своеобразным культурным мостом между народами. Невский проспект в Санкт-Петербурге в начале ХХ в. представлял собой проспект веротерпимости. Рядом с православными храмами стояли мечеть, буддийский храм, католический костел.
Г.П. Федотов выделяет три столицы Российского государства как три этапа развития российской истории:
1) Киев — исконно русская, византийская столица, наследница греческого христианства, забытая в качестве таковой и русскими, и украинцами, тяготеющая к польско-украинской культуре;
2) Москва — вторая российская столица с ее царями — деспотами, переворотами, во многом использовала монгольские мотивы в культуре (шаровой стиль в архитектуре, например), но с XVII в. ищет дипломатические контакты с Западом, тяготея при этом к заветам «темной» старины;
3) третья столица России — Петербург — олицетворяет собой торжество западной цивилизации в культуре. Санкт-Петербург, построенный из камня итальянскими архитекторами, был типично европейским городом.