он провел в грандиозных мечтах. Он представлял себе дом с
минаретами, швейцара с лицом памятника, малую гостиную,
бильярдную и какой-то конференц-зал. В земельном отделе Совета
великому комбинатору разъяснили, что участок получить можно. Но
уже в строительной конторе все рухнуло. Упал швейцар, гремя
каменной мордой, зашатался золотой конференц-зал и развалились
минареты.
-- Вы частное лицо? - спросили миллионера в конторе.
-- Да, - ответил Остап, - резко выраженная
индивидуальность.
-- К сожалению, строим только для коллективов и
организаций.
-- - Кооперативных, общественных и хозяйственных? -
спросил Бендер с горечью.
-- Да, для них.
-- А я?
-- А вы стройте сами.
-- Да, но где-же я возьму камни, шпингалеты? Наконец,
плинтусы?
-- Добудьте-- как-нибудь. Хотя это трудно. Контингенты уже
распределены по заявкам промышленности и кооперации.
По всей вероятности, это и было причиной безобразного
ночного гусарства.
Остап лежа вынул записную книжечку и стал подсчитывать
расходы со времени получения миллиона. На первой страничке была
памятная запись:
Верблюд.. 180 р.
Баран 30 р.
Кумыс 1 р. 75 к.
-----------Итого -- 211 р. 75 к.
Дальнейшее было не лучше. Шуба, соус, железнодорожный
билет, опять соус, опять билет, три чалмы, купленные на черный
день, извозчики, ваза и всякая чепуха. Если не считать
пятидесяти тысяч Балаганова, которые не принесли ему счастья,
миллион был на месте.
"Не дают делать капитальных вложений! -- возмущался Остап.
-- Не дают! Может, зажить интеллектуальной жизнью, как мой друг
Лоханкин? В конце концов материальные ценности я уже накопил,
надо прикапливать помаленьку ценности духовные. Надо немедленно
выяснить, в чем заключается смысл жизни".
Он вспомнил, что в гостиничном вестибюле весь день
толкутся девушки, стремящиеся поговорить с приезжим индусским
философом о душе.
"Пойду к индусу, -- решил он, -- узнаю, наконец, в чем
дело. Это, правда, пижонство, но другого выхода нет".
Не разлучаясь с чемоданом, Бендер, как был, в смятом
костюме, спустился в бельэтаж и постучал в дверь комнаты
великого человека. Ему открыл переводчик.
-- Философ принимает? -- спросил Остап.
-- Это смотря кого, -- ответил переводчик вежливо. -- Вы
частное лицо?
-- Нет, нет, -- испуганно сказал великий комбинатор, -- я
от одной кооперативной организации.
-- Вы с группой? Вас сколько человек? А то~, знаете,
учителю трудно принимать всех отдельных лиц. Он предпочитает
беседовать...
-- С коллективом? -- подхватил Остап. -- Меня как раз
коллектив уполномочил разрешить один важный принципиальный
вопрос насчет смысла жизни.
Переводчик ушел и через пять минут вернулся. Он отдернул
портьеру и пышно сказал:
-- Пусть войдет кооперативная организация, желающая
узнать, в чем смысл жизни.
На кресле с высокой и неудобной резной спинкой сидел
великий философ и поэт в коричневой бархатной: рясе и в таком
же колпаке. Лицо у него было смуглое и нежное, а глаза черные,
как у подпоручика. Борода, белая и широкая, словно фрачная
манишка, закрывала грудь. Стенографистка сидела у его ног. Два
переводчика, индус и англичанин, разместились по бокам.
При виде Остапа с чемоданом философ заерзал на кресле и
что-то встревоженно зашептал переводчику. Стенографистка стала
спешно записывать, а переводчик обратился к великому
комбинатору:
-- Учитель желает узнать, не содержатся ли в чемодане
пришельца песни и саги и не собирается ли пришелец прочесть их
вслух, так как учителю прочли уже много песен и саг и он больше
не может их слушать.
-- Скажите учителю, что саг нету, -- почтительно ответил
Остап.
Черноглазый старец еще больше обеспокоился и, оживленно
говоря, стал со страхом показывать на чемодан пальцем.
-- Учитель спрашивает, -- начал переводчик, -- не
собирается ли пришелец поселиться у него в номере, потому что к
нему на прием еще никогда не приходили с чемоданом.
И только после того, как Остап успокоил переводчика, а
переводчик философа, напряжение прошло и началась беседа.
-- Прежде чем ответить на ваш вопрос о смысле жизни, --
сказал переводчик, -- учитель желает сказать несколько слов о
народном образовании в Индии.
-- Передайте учителю, -- сообщил Остап, -- что проблема
народного образования волнует меня с детства.
Философ закрыл глаза и принялся неторопливо говорить.
Первый час он говорил по-английски, а второй час-по-бенгальски.
Иногда он начинал петь тихим приятным голосом, а один раз даже
встал и, приподняв рясу, сделал несколько танцевальных
движений, изображавших, как видно, игры школьников в Пенджабе.
Затем он сел и снова закрыл глаза, а Остап долго слушал
перевод. Сперва Остап вежливо кивал головой, потом сонно
смотрел в окно и, наконец, начал развлекаться -- перебирал в
кармане мелочь, любовался перстнем и даже довольно явственно
подмигнул хорошенькой стенографистке, после чего она еще
быстрее зачиркала карандашом.
-- А как все-таки будет со смыслом жизни? -- спросил
миллионер, улучив минуту.
-- Учитель желает прежде, -- объяснил переводчик, --
познакомить пришельца с обширными материалами, которые он
собрал при ознакомлении с постановкой дела народного
образования в СССР.
-- Передайте его благородию, -- ответил Остап, - что
пришелец не возражает.
И машина снова пришла в движение. Учитель говорил, пел
пионерские песни, показывал стенгазету, которую ему поднесли
дети сто сорок шестой трудовой школы, и один раз даже
всплакнул. Переводчики бубнили в два голоса, стенографистка
писала, а Остап рассеянно чистил ногти.
Наконец, Остап громко закашлял.
-- Знаете, -- сказал он, -- переводить больше не нужно. Я
стал ка-то понимать по-бенгальски. Вот когда будет насчет
смысла жизни, тогда и переведите.
Когда философу подтвердили настойчивое желание Остапа,
черноглазый старец заволновался.
-- Учитель говорит, -- заявил переводчик, -- что он сам
приехал в вашу великую страну, чтобы узнать, в чем смысл жизни.
Только там, где народное образование поставлено на такую
высоту, как у вас, жизнь становится осмысленной. Коллектив...
-- До свиданья, -- быстро сказал великий комбинатор, --
передайте учителю, что пришелец просит разрешения немедленно
уйти.
Но филосов уже пел нежным голосом "Марш Буденного",
которому он выучился у советских детей. И Остап удалился без
разрешения.
-- Кришна! -- кричал великий комбинатор, бегая по своему
номеру. -- Вишну! Что делается на свете? Где сермяжная правда?
А может быть, я дурак и ничего не понимаю, и жизнь прошла
глупо, бессистемно? Настоящий индус, видите ли, все знает про
нашу обширную страну, а я, как оперный индийский гость, долблю
все одно и то же: "Не счесть алмазов пламенных в лабазах
каменных". До чего же гадко!
В этот день Остап обедал без водки и в первый раз оставил
чемодан в номере. Потом он смирно сидел на подоконнике, с
интересом рассматривая обыкновенных прохожих, которые прыгали в
автобус, как белки.
Ночью великий комбинатор вдруг проснулся и сел на кровати.
Было тихо, и только из ресторана через замочную скважину
пробирался меланхолический бостон.
-- Как же я забыл! -- сказал он сердито. Потом он
засмеялся, зажег свет и быстро написал телеграмму:
"Черноморск. Зосе Синицкой. Связи ошибкой жизни готов
лететь Черноморск крыльях любви, молнируйте ответ Москва
Грандотель Бендер".
Он позвонил и потребовал, чтобы телеграмма была отправлена
немедленно молнией.
Зося не ответила. Не было ответа и на другие телеграммы,
составленные в том же отчаянном и лирическом, роде.
ГЛАВА XXXIV. ДРУЖБА С ЮНОСТЬЮ
Поезд шел в Черноморск.. Первый пассажир снял пиджак,
повесил его на медную завитушку багажника, потом стащил
ботинки, пОочередно поднося толстые ножки почти к самому лицу,
и надел туфли с языками.
-- Слышали вы историю про одного воронежского землемера,
который оказался родственником японского микадо? -- спросил он,
заранее улыбаясь.
Второй и третий пассажиры придвинулись поближе. Четвертый
пассажир уже лежал на верхнем диване, под колючим малиновым
одеялом, недовольно глядя в иллюстрированный журнал.
-- Неужели не слышали? Одно время об этом много говорили.
Это был обыкновенный землемер -- жена, одна комната, сто
двадцать рублей жалованья. Фамилия Бигусов. Обыкновенный, ну,
совершенно незамечательный человек, даже, если хотите знать,
между нами говоря, хам. Приходит он однажды со службы, а у него
в комнате сидит японец, в таком, между нами говоря, отличном
костюме, в очках и, если хотите знать, в ботинках из змеиной
кожи, последняя новость. "Ваша фамилия -- Бигусов? " --
спрашивает японец. "Да", -- говорит Бигусов. "А имя-отчество"?
-- "Такое-то", - отвечает. "Правильно, - говорит японец, -- в
таком случае не будете ли вы любезны снять толстовку, -- мне
нужно осмотреть ваше голое туловище". -- "Пожалуйста", --
говорит. Ну, между нами говоря, если хотите знать, японец
туловище даже не рассматривал, а сразу кинулся к родимому
пятну. Было у Бигусова такое пятно на боку. Посмотрел на него
японец через увеличительное стекло, побледнел и говорит:
"Поздравляю вас, гражданин Бигусов, и позвольте вам вручить
посылку и пакет". Жена, конечно, открыла посылку. А там, если
хотите знать, лежит в стружках японский обоюдоострый меч.
"Почему же мне меч? " -- спросил землемер. "А вы, говорит,
прочтите письмо. Там все написано. Вы самурай". Тут Бигусов
тоже побледнел. Воронеж, если хотите знать, не особенно большой
центр. Между нами говоря, какое там может быть отношение к