[1923]
О "ФИАСКАХ", "АПОГЕЯХ"
И ДРУГИХ НЕВЕДОМЫХ ВЕЩАХ
На съезде печати
у товарища Калинина
великолепнейшая мысль в речь вклинена:
"Газетчики,
думайте о форме!"
До сих пор мы
не подумали об усовершенствовании статейной
формы.
Товарищи газетчики,
СССР оглазейте, -
10 как понимается описываемое в газете.
Акуловкой получена газет связка.
Читают.
В буквы глаза втыкают.
Прочли:
- "Пуанкаре терпит фиаско". -
Задумались.
Что это за "фиаска" за такая?
Из-за этой "фиаски"
грамотей Ванюха
20 чуть не разодрался:
- Слушай, Петь,
с "фиаской" востро держи ухо:
даже Пуанкаре приходится его терпеть.
Пуанкаре не потерпит какой-нибудь клячи.
Даже Стиннеса -
и то! -
прогнал из Рура.
А этого терпит.
Значит богаче.
30 Американец, должно.
Понимаешь, дура?! -
С тех пор,
когда самогонщик,
местный туз,
проезжал по Акуловке, гремя коляской,
в уважение к богатству,
скидав_а_я картуз,
его называли -
Господином Фиаской.
40 Последние известия получили красноармейцы.
Сели.
Читают, газетиной вея.
- О французском наступлении в Руре имеется?
- Да, вот написано:
"Дошли до своего апогея".
- Товарищ Иванов!
Ты ближе.
Эй!
На карту глянь!
50 Что за место такое:
А-п-о-г-е-й? -
Иванов ищет.
Дело дрянь.
У парня
аж скулу от напряжения свело.
Каждый город просмотрел,
каждое село.
"Эссен есть -
Апогея нету!
60 Деревушка махонькая, должно быть, это.
Верчусь -
аж дыру провертел в сапоге я -
не могу найти никакого Апогея!"
Казарма
малость
посовещалась.
Наконец -
товарищ Петров взял слово:
- Сказано: до своего дошли.
70 Ведь не до чужого?!
Пусть рассеется сомнений дым.
Будь он селом или градом,
своего "апогея" никому не отдадим,
а чужих "апогеев" - нам не надо. -
Чтоб мне не писать, впустую оря,
мораль вывожу тоже:
то, что годится для иностранного словаря,
газете - не гоже.
[1923]
НА ЗЕМЛЕ МИР.
ВО ЧЕЛОВЕЦЕХ БЛАГОВОЛЕНИЕ
Радостный крик греми -
это не краса ли?!
Наконец
наступил мир,
подписанный в Версале.
Лишь взглянем в газету мы -
мир!
Некуда деться!
На земле мир.
10 Благоволение во человецех.
Только (хотя и нехотя)
заметим:
у греков негоже.
Грек норовит заехать
товарищу турку по роже.
Да еще
Пуанкаре
немного
немцев желает высечь.
20 Закинул в Рур ногу
солдат 200 тысяч!
Еще, пожалуй,
в Мёмеле
Литвы повеленье игриво -
кого-то
за какие-то земли
дуют в хвост и в гриву.
Не приходите в отчаяние
(пятно в солнечном глянце):
30 англичане
норовят укокошить ирландца.
В остальном -
сияет солнце,
мир без края,
без берега.
Вот разве что
японцы
лезут с ножом на Америку.
Зато
40 в остальных местах -
особенно у северного полюса, -
мир,
пение птах.
Любой без отказу пользуйся.
Старики!
Взрослые!
Дети!
Падайте перед Пуанкарою:
- Спасибо, отец благодетель!..
50 Когда
за "миры" за эти
тебя, наконец, накроют?
[1923]
БАРАБАННАЯ ПЕСНЯ
Наш отец - завод.
Красная кепка - флаг.
Только завод позовет -
руку прочь, враг!
Вперед, сыны стали!
Рука, на приклад ляг!
Громи, шаг, дали!
Громче печать - шаг!
Наша мать - пашня,
10 Пашню нашу не тронь!
Стража наша страшная -
глаз, винтовок огонь.
Вперед, дети ржи!
Рука, на приклад ляг!
Ногу ровней держи!
Громче печать - шаг!
Армия - наша семья.
Равный в равном ряду.
Сегодня солдат я -
20 завтра полк веду.
За себя, за всех стой.
С неба не будет благ.
За себя, за всех в строй!
Громче печать - шаг!
Коммуна, наш вождь,
велит нам: напролом!
Разольем пуль дождь,
разгремим орудий гром.
Если вождь зовет,
30 рука, на винтовку ляг!
Вперед, за взводом взвод!
Громче печать - шаг!
Совет - наша власть.
Сами собой правим.
На шею вовек не класть
рук барской ораве.
Только кликнул совет -
рука, на винтовку ляг!
Шагами громи свет!
40 Громче печать - шаг!
Наша родина - мир.
Пролетарии всех стран,
ваш щит - мы,
вооруженный стан.
Где б враг не был,
станем под красный флаг.
Над нами мира небо.
Громче печать - шаг!
Будем, будем везде.
50 В свете частей пять.
Пятиконечной звезде -
во всех пяти сиять.
Отступит назад враг.
Снова России всей
рука, на плуг ляг!
Снова, свободная, сей!
Отступит врага нога.
Пыль, убегая, взовьет.
С танка слезь!
60 К станкам!
Назад!
К труду.
На завод.
[1923]
Срочно
ТЕЛЕГРАММА МУСЬЕ ПУАНКАРЕ
И МИЛЬЕРАНУ
Есть слова иностранные.
Иные
чрезвычайно странные.
Если люди друг друга процеловали до дыр,
вот это
по-русски
называется - мир.
А если
грохнут в уха оба,
10 и тот
орет, разинув рот,
такое доведение людей до гроба
называется убивством.
А у них -
наоборот.
За примерами не гоняться! -
Оптом перемиривает Лига Наций.
До пола печати и подписи свисали.
Перемирили и Юг, и Север.
20 То Пуанкаре расписывается в Версале,
то -
припечатывает печатями Севр.
Кончилась конференция.
Завершен труд.
Умолкните, пушечные гулы!
Ничего подобного!
Тут -
только и готовь скулы.
- Севрский мир - вот это штука! -
30 орут,
наседают на греков турки.
- А ну, турки,
помиримся,
ну-ка! -
орут греки, налазя на турка.
Сыплется с обоих с двух штукатурка.
Ясно -
каждому лестно мириться.
В Мирной яри
40 лезут мириться государств тридцать:
румыны,
сербы,
черногорцы,
болгаре...
Суматоха.
У кого-то кошель стянули,
какие-то каким-то расшибли переносья -
и пошли мириться!
Только жужжат пули,
50 да в воздухе летают щеки и волосья.
Да и версальцы людей мирят не худо.
Перемирили половину европейского люда.
Поровну меж государствами поделили земли:
кому Вильны,
кому Мёмели.
Мир подписали минуты в две.
Только
география - штука скользкая;
польские городишки раздарили Литве,
60 а литовские -
в распоряжение польское.
А чтоб промеж детей не шла ссора -
крейсер французский
для родительского надзора.
Глядит восторженно Лига Наций.
Не ей же в драку вмешиваться.
Милые, мол, бранятся -
только... чешутся.
Словом -
70 мир сплошной:
некуда деться,
от Мосула
до Рура
благоволение во человецех.
Одно меня настраивает хмуро.
Чтоб выяснить это,
шлю телеграмму
с оплаченным ответом:
"Париж
80 (точка,
две тиры)
Пуанкаре - Мильерану.
Обоим
(точка).
Сообщите -
если это называется миры,
то что
у вас
называется мордобоем?"
[1923]
ПАРИЖ
(РАЗГОВОРЧИКИ С ЭЙФЕЛЕВОЙ БАШНЕЙ)
Обшаркан мильоном ног.
Исшелестен тыщей шин.
Я борозжу Париж -
до жути одинок,
до жути ни лица,
до жути ни души.
Вокруг меня -
авто фантастят танец,
вокруг меня -
10 из зверорыбьих морд -
еще с Людовиков
свистит вода, фонтанясь.
Я выхожу
на Place de la Concorde {*}.
{* Площадь Согласия (франц.).}
Я жду,
пока,
подняв резную главку,
домовьей слежкою умаяна,
ко мне,
20 к большевику,
на явку
выходит Эйфелева из тумана.
- Т-ш-ш-ш,
башня,
тише шлепайте! -
увидят! -
луна - гильотинная жуть.
Я вот что скажу
(пришипился в шепоте,
30 ей
в радиоухо
шепчу,
жужжу):
- Я разагитировал вещи и здания.
Мы -
только согласия вашего ждем.
Башня -
хотите возглавить восстание?
Башня -
40 мы
вас выбираем вождем!
Не вам -
образцу машинного гения -
здесь
таять от аполлинеровских вирш.
Для вас
не место - место гниения -
Париж проституток,
поэтов,
50 бирж.
Метро согласились,
метро со мною -
они
из своих облицованных нутр
публику выплюют -
кровью смоют
со стен
плакаты духов и пудр.
Они убедились -
60 не ими литься
вагонам богатых.
Они не рабы!
Они убедились -
им
более к лицам
наши афиши,
плакаты борьбы.
Башня -
улиц не бойтесь!
70 Если
метро не выпустит уличный грунт -
грунт
исполосуют рельсы.
Я подымаю рельсовый бунт.
Боитесь?
Трактиры заступятся стаями?
Боитесь?
На помощь придет Рив-гош {*}.
{* Левый берег (франц.).}
Не бойтесь!
80 Я уговорился с мостами.
Вплавь
реку
переплыть
не легко ж!
Мосты,
распалясь от движения злого,
подымутся враз с парижских боков.
Мосты забунтуют.
По первому зову -
90 прохожих ссыпят на камень быков.
Все вещи вздыбятся.
Вещам невмоготу.
Пройдет
пятнадцать лет
иль двадцать,
обдрябнет сталь,
и сами
вещи
тут
100 пойдут
Монмартрами на ночи продаваться.
Идемте, башня!
К нам!
Вы -
там,
у нас,
нужней!
Идемте к нам!
В блестеньи стали,
110 в дымах -
мы встретим вас.
Мы встретим вас нежней,
чем первые любимые любимых.
Идем в Москву!
У нас
в Москве
простор.
Вы
- каждой! -
120 будете по улице иметь.
Мы
будем холить вас:
раз сто
за день
до солнц расчистим вашу сталь и медь.
Пусть
город ваш,
Париж франтих и дур,
Париж бульварных ротозеев,
130 кончается один, в сплошной складбищась Лувр,
в старье лесов Булонских и музеев.
Вперед!
Шагни четверкой мощных лап,
прибитых чертежами Эйфеля,
чтоб в нашем небе твой израдиило лоб,
чтоб наши звезды пред тобою сдрейфили!
Решайтесь, башня, -
нынче же вставайте все,
разворотив Париж с верхушки и до низу!
140 Идемте!
К нам!
К нам, в СССР!
Идемте к нам -
я
вам достану визу!
[1923]
ДАВИДУ ШТЕРЕНБЕРГУ - ВЛАДИМИР
МАЯКОВСКИЙ
Милый Давид!
При вашем имени