добраться до края картофельного поля. Выбравшись на твердую
почву, Скуперфильд облегченно вздохнул и в тот же момент ощутил
доносившийся откуда-то запах дыма. От этого запаха на него
словно повеяло теплом и домашним уютом.
"Раз есть дым -- значит, есть и огонь, а раз есть огонь --
значит, гдето готовится пища", -- сообразил Скуперфильд.
Оглядевшись по сторонам, он заметил вдали заросли лозняка и
поднимавшуюся над ним струйку дыма. Припустив изо всех сил,
Скуперфильд продрался сквозь заросли лозняка и очутился на
берегу реки. Выглянув из-за кустов, он увидел, что река в этом
месте делала поворот, образовав небольшой полуостров. Плакучие
ивы с изогнутыми стволами склонились над рекой и свешивали в
воду свои длинные ветви с серебристо-зелеными, непрерывно
колеблющимися листочками. Прозрачные струйки воды тихо
плескались в корнях деревьев. Двое коротышек плавали неподалеку
от берега и, казалось, что-то искали в реке. То один, то другой
исчезали под корягами, а вынырнув, старательно отфыркивались.
Двое других сидели на берегу у костра и подкладывали сухие
сучья в огонь.
У самой воды под большой, старой ивой стоял дом не дом,
хижина не хижина, а скорее какая-то сказочная избушка. Все ее
стены были испещрены какими-то непонятными картинками. На одной
картинке был изображен коротышка в клетчатом плаще и с трубкой
в зубах. На другой -- точно такой же коротышка, и тоже с
трубкой, но почему-то перевернутый вверх ногами. Над этим
перевернутым коротышкой была чьято огромная нога в начищенном
до яркого блеска ботинке. Рядом была банка с черникой, зеленые
стручки гороха, чья-то голова с волосами, покрытыми белой
пушистой пеной, чей-то рот с красными, улыбающимися во всю
ширину губами и огромными, сверкающими белизной зубами. Затем
снова чья-то намыленная голова, но на этот раз лежащая на боку,
чашка с дымящимся кофе, еще банка с черникой, огромной величины
муха, опять нога... Все это было без всякого смысла и связи,
словно какой-то художник рехнулся, а потом вырвался на свободу
и решил разукрасить попавшееся ему на пути строение своей
сумасшедшей кистью.
И все же не это привело в изумление Скуперфильда. У него
захватило дыхание, когда над входом в эту чудную хижину он
увидел вывеску, на которой огромными печатными буквами было
написано:
МАКАРОННОЕ ЗАВЕДЕНИЕ СКУПЕРФИЛЬДА
-- Что за чушь! -- пробормотал в недоумении Скуперфильд. --
Что это еще за макаронное заведение, провались оно тут же на
месте! И кто дал им право помещать на этой дурацкой клетушке
мое имя? Или все это мне во сне снится?
Он принялся протирать кулаками глаза, но ни река, ни
деревья, ни коротышки, ни дом с надписью не исчезали.
-- А если это не сон, тогда что же? Насмешка? -- вскипел
Скуперфильд, и его кулаки сами собой сжались от злости.
Ему стало казаться, будто все это кем-то нарочно подстроено,
будто кто-то подчинил его своей воле и заставил таскаться по
лесам и болотам, прыгать по кочкам, скатываться в овраг, и все
для того, чтоб заманить его сюда и показать эту нелепую
вывеску.
-- Какая-то чушь! Хулиганство! Оскорбление личности! Что-то
совсем дикое и несуразное! -- ворчал Скуперфильд, в двадцатый
раз прочитывая поразившую его надпись.
Постепенно он начал, однако, припоминать, что уже где-то
видел такую надпись, что она, в общем-то, ему очень и очень
знакома.
-- А! -- чуть ли не закричал он вдруг. -- Вспомнил! Я ведь
видел ее на ящиках с макаронами, которые выпускает моя
собственная макаронная фабрика, провались я тут же на месте.
Присмотревшись, он убедился, что надпись на самом деле была
сделана на длинном фанерном ящике из-под макарон и что вся
хижина была сооружена из подобного рода ящиков. Здесь были
ящики и из-под табака, с изображением коротышки с трубкой в
зубах, и из-под мыла, с изображением намыленной головы, и
из-под зубного порошка, с изображением зубов, сверкающих
белизной.
В это время нырявшие коротышки вылезли из воды и
присоединились к тем, что грелись у костра. Скуперфильд хотел
подойти к ним, но его смущало, что коротышки были не совсем
одеты. На одном были только брюки и башмаки, другой был в
пиджаке, но без брюк, у третьего недоставало на ногах башмаков,
у четвертого не было шляпы. Увидев, что коротышки поставили на
костер большую банку из-под томатов и принялись что-то кипятить
в ней, он решил отбросить в сторону приличия и подошел к ним.
-- Здравствуйте, дорогие друзья, не найдется ли у вас
чего-нибудь покушать? -- спросил он жалобным голосом. --
Честное слово, целую ночь ничего не ел.
Его слова вызвали у коротышек целую бурю смеха. Тот, который
был без рубашки, со смеху повалился на спину и принялся болтать
в воздухе ногами. А тот, который был без штанов, ударял себя
ладошками по голым коленкам и кричал:
-- Что? Как ты сказал? Целую ночь не ел? Ха-ха-ха!.. Извини,
братец, -- сказал наконец он. -- Мы живем по правилу: пять
минут смеха заменяет ковригу хлеба. Поэтому уж если нам
случается посмеяться, то мы смеемся не меньше пяти минут.
-- Разве то, что я сказал, так смешно? -- возразил
Скуперфильд.
-- Конечно, братец! Кто ж ночью ест? Мы думали, с тобой
невесть что случилось, а ты говоришь: целую ночь не ел!
Они снова расхохотались, а Скуперфильд сказал:
-- Если бы я только ночью не ел! Но вчера я даже не
пообедал! Проклятый Крабс обещал угостить обедом, а вместо
этого завез в лес и привязал к дереву.
Это заявление вызвало у коротышек новый припадок смеха.
-- Что? -- кричали они. -- Привязал к дереву? Угостил,
нечего сказать! Этот Крабс, видать, большой шутник!
И на этот раз они смеялись не меньше пяти минут. Наконец
тот, который был в пиджаке, сказал:
-- Извини, братец, ты, я вижу, хороший парень. С тобой не
соскучишься! Только вот жаль, накормить тебя нечем. Хотели
наловить раков на завтрак, да сегодня ловля неудачная вышла.
Мерзавцы прячутся на такой глубине, что не донырнешь, а вода с
утра такая холодная, что терпеть невозможно. Вот, если хочешь,
попей с нами чайку. Эй, Мизинчик, -- обратился он к коротышке,
который был босиком. -- Тащи-ка лишнюю кружку и начинай
разливать чай. Сегодня твоя очередь.
Мизинчик быстро принес полдесятка консервных банок, поставил
их на стол, сколоченный из двух больших ящиков, потом снял с
костра банку из-под томатов и принялся наливать из нее кипяток
в консервные банки.
-- Прошу к столу, -- пригласил он, покончив с этим занятием.
Все уселись на ящики, которые заменяли здесь стулья.
Скуперфильд тоже сел. Увидев, что все взяли консервные банки и
принялись прихлебывать из них, Скуперфильд тоже взял банку и,
хлебнув из нее, обнаружил, что там был не чай, а простой
кипяток.
-- Где же чай? -- спросил с недоумением он.
-- Вот это и есть чай, -- объяснил Мизинчик. -- Он, правда,
без чая, но это такой чай без чая. Теперь мода такая.
-- Гм! -- проворчал Скуперфильд. -- Ну, чай -- это
действительно предрассудок! Шут с ним! От него организму все
равно нет никакой пользы. Но где же сахар?
Этот вопрос вызвал новый взрыв смеха. Бесштанный фыркнул
прямо в свою банку, так что горячий кипяток выплеснулся прямо
ему на голые колени. А Мизинчик сказал:
-- Извини, братец, сахару у нас тоже нет. И купить не на
что. Мы уже давно пьем чай без сахару.
-- Какая же польза простую воду хлестать? -- угрюмо
проворчал Скуперфильд.
-- Э, не говори так, братец, есть польза, -- сказал тот,
который был без рубашки. -- Вот ты за ночь, к примеру, промерз,
организм твой остыл. Надо ему согреться. А как? Вот ты горячей
водички попей, горячая водичка растечется по всем твоим
жилочкам, организму сразу станет теплей. Да и в желудке будет
не пусто. Вода тоже полезна.
-- Ведро воды заменяет стакан сметаны, -- вставил Мизинчик.
-- Науке это давно известно.
Все опять засмеялись.
-- А кто вы, братцы? И чем занимаетесь? -- спросил
Скуперфильд, принимаясь хлебать кипяток.
-- Мы, братец, так называемые беспорточные безработные.
Слыхал, может быть, существует такая специальность? -- ответил
тот, который был без рубашки. -- Когда-то и мы были не хуже
других, а после того, как потеряли работу, опустились, как
говорится, на дно. Вся наша беда в том, что у каждого из нас
чего-нибудь не хватает. Вот видишь, у меня на теле нет даже
рубашки, у этого нет ботинок, этот ходит без шапки. А попробуй
покажись в городе без сапог или хотя бы без шапки, тебя сразу
схватят фараончики и отправят на Дурацкий остров.
-- Что ж, это вполне естественно, -- подтвердил Скуперфильд.
-- Таким образом, в городе нам не житье, как видишь, да и
без города невозможно. Сейчас я вот возьму у Мизинчика рубашку
и отправлюсь в город. Может быть, удастся где-нибудь
подзаработать. А завтра Мизинчик наденет мои ботинки и, в свою
очередь, отправится на заработки. Так мы и перебиваемся со дня
на день: двое дома сидят, двое на промысел ходят. В общем,
беда! Чувствую, что теперь нам уж не выбиться из нужды.
Нахлебавшись горячего кипятка, Скуперфильд почувствовал, что
ему на самом деле стало теплей. Правда, особенной сытости он
все же не ощущал.
Вытащив из кармана клубни картофеля, он сказал:
-- Я, братцы, нашел тут какие-то штучки. Может быть, их
можно есть?
Увидев клубни, коротышки засмеялись.
-- Это же картофель! -- сказали они. -- Его можно испечь.
-- А вы умеете?
-- Еще бы не уметь! -- воскликнул Мизинчик.
Он схватил клубни и потащил к костру.
-- Так вы, братцы, пеките, а я принесу еще.
С этими словами Скуперфильд вылез из-за стола и зашагал к
зарослям лозняка.
-- Куда же ты? -- закричали коротышки.
-- Я сейчас, братцы! В один момент! -- крикнул Скуперфильд,
исчезая в кустах.