---------------------------------------
(1) Отряд (итал.).
* КНИГА ВТОРАЯ *
Глава тринадцатая
Мы приехали в Милан рано утром, и нас выгрузили на товарной станции. Санитарный автомобиль повез меня в американский госпиталь. Лежа в автомобиле на носилках я не мог определить, какими улицами мы едем, но когда носилки вытащили, я увидел рыночную площадь и распахнутую дверь закусочной, откуда девушка выметала сор. Улицу поливали, и пахло ранним утром. Санитары поставили носилки на землю и вошли в дом. Потом они вернулись вместе со швейцаром. Швейцар был седоусый, в фуражке с галунами, но без ливреи. Носилки не умещались в кабине лифта, и они заспорили, что лучше: снять ли меня с носилок и поднять на лифте или нести на носилках по лестнице. Я слушал их спор. Они порешили - на лифте. Меня стали поднимать с носилок.
- Легче, легче, - сказал я. - Осторожнее.
В кабине было тесно, и когда мои ноги согнулись, мне стало очень больно.
- Выпрямите мои ноги, - сказал я.
- Нельзя, signor tenente. He хватает места.
Человек, сказавший это, поддерживал меня одной рукой, а я его обхватил за шею. Его дыхание обдало меня металлическим запахом чеснока и красного вина.
- Ты потише, - сказал другой санитар.
- А что я, не тихо, что ли?
- Потише, говорят тебе, - повторил другой, тот, что держал мои ноги.
Я увидел, как затворились двери кабины, захлопнулась решетка, и швейцар надавил кнопку четвертого этажа. У швейцара был озабоченный вид. Лифт медленно пошел вверх.
- Тяжело? - спросил я человека, от которого пахло чесноком.
- Ничего, - сказал он. На лице у него выступил пот, и он кряхтел. Лифт поднимался все выше и наконец остановился. Человек, который держал мои ноги, отворил дверь и вышел. Мы очутились на площадке. На площадку выходило несколько дверей с медными ручками. Человек, который держал мои ноги, нажал кнопку. Мы услышали, как за дверью затрещал звонок. Никто не отозвался. Потом по лестнице поднялся швейцар.
- Где они все? - спросили санитары.
- Не знаю, - сказал швейцар. - Они спят внизу.
- Позовите кого-нибудь.
Швейцар позвонил, потом постучался, потом отворил дверь и вошел. Когда он вернулся, за ним шла пожилая женщина в очках. Волосы ее были растрепаны, и прическа разваливалась, она была в форме сестры милосердия.
- Я не понимаю, - сказала она. - Я не понимаю по-итальянски.
- Я говорю по-английски, - сказал я. - Нужно устроить меня куда-нибудь.
- Ни одна палата не готова. Мы еще никого не ждали.
Она старалась подобрать волосы и близоруко щурилась на меня.
- Покажите, куда меня положить.
- Не знаю, - сказала она. - Мы никого не ждали. Я не могу положить вас куда попало.
- Все равно куда, - сказал я. - Затем швейцару по-итальянски: - Найдите свободную комнату.
- Они все свободны, - сказал швейцар. - Вы здесь первый раненый. - Он держал фуражку в руке и смотрел на пожилую сестру.
- Да положите вы меня куда-нибудь, ради бога! - Боль в согнутых ногах все усиливалась, и я чувствовал, как она насквозь пронизывает кость. Швейцар скрылся за дверью вместе с седой сестрой и быстро вернулся.
- Идите за мной, - сказал он. Меня понесли длинным коридором и внесли в комнату со спущенными шторами. В ней пахло новой мебелью. У стены стояла кровать, в углу - большой зеркальный шкаф. Меня положили на кровать.
- Я не могу дать простынь, - сказала женщина, - простыни все заперты.
Я не стал разговаривать с ней.
- У меня в кармане деньги, - сказал я швейцару. - В том, который застегнут на пуговицу.
Швейцар достал деньги. Оба санитара стояли у постели с шапками в руках.
- Дайте им обоим по пять лир и пять лир возьмите себе. Мои бумаги в другом кармане. Можете отдать их сестре.
Санитары взяли под козырек и сказали спасибо.
- До свидания, - сказал я. - Вам тоже большое спасибо.
Они еще раз взяли под козырек и вышли.
- Вот, - сказал я сестре, - это моя карточка и история болезни.
Женщина взяла бумаги и посмотрела на них сквозь очки. Бумаг было три, и они были сложены.
- Я не знаю, что делать, - сказала она. - Я не умею читать по-итальянски. Я ничего не могу сделать без распоряжения врача. - Она расплакалась и сунула бумаги в карман передника. - Вы американец? - спросила она сквозь слезы.
- Да. Положите, пожалуйста, бумаги на столик у кровати.
В комнате было полутемно и прохладно. С кровати мне было видно большое зеркало в шкафу, но не было видно, что в нем отражалось. Швейцар стоял в ногах кровати. У него было славное лицо, и он казался мне добрым.
- Вы можете идти, - сказал я ему. - И вы тоже, - сказал я сестре. - Как вас зовут?
- Миссис Уокер.
- Идите, миссис Уокер. Я попытаюсь уснуть.
Я остался один в комнате. В ней было прохладно и не пахло больницей. Матрац был тугой и удобный, и я лежал не двигаясь, почти не дыша, радуясь, что боль утихает. Немного погодя мне захотелось пить, и я нашел у изголовья грушу звонка и позвонил, но никто не явился. Я заснул.
Проснувшись, я огляделся по сторонам. Сквозь ставни проникал солнечный свет. Я увидел большой гардероб, голые стены и два стула. Мои ноги в грязных бинтах, как палки, торчали на кровати. Я старался не шевелить ими. Мне хотелось пить, и я потянулся к звонку и нажал кнопку. Я услышал, как отворилась дверь, и оглянулся, и увидел сестру, не вчерашнюю, а другую. Она показалась мне молодой и хорошенькой.
- Доброе утро, - сказал я.
- Доброе утро, - сказала она и подошла к кровати. - Нам не удалось вызвать доктора. Он уехал на Комо. Мы не знали, что сегодня привезут кого-нибудь. А что у вас?
- Я ранен. Оба колена и ступни, и голова тоже задета.
- Как вас зовут?
- Генри, Фредерик Генри.
- Я сейчас вас умою. Но повязок мы не можем трогать до прихода доктора.
- Скажите, мисс Баркли здесь?
- Нет. У нас такой нет.
- Что это за женщина, которая плакала, когда меня привезли?
Сестра рассмеялась.
- Это миссис Уокер. Она дежурила ночью и заснула. Она не думала, что кого-нибудь привезут.
Разговаривая, она раздевала меня, и когда сняла все, кроме повязок, то стала меня умывать, очень легко и ловко. Умывание меня очень освежило. Голова моя была забинтована, но она обмыла везде вокруг бинта.
- Где вы получили ранение?
- На Изонцо, к северу от Плавы.
- Где это?
- К северу от Гориции.
Я видел, что все эти названия ничего не говорят ей.
- Вам очень больно?
Она вложила мне градусник в рот.
- Итальянцы ставят под мышку, - сказал я.
- Не разговаривайте.
Вынув градусник, она посмотрела температуру и сейчас же стряхнула.
- Какая температура?
- Вам не полагается знать.
- Скажите какая.
- Почти нормальная.
- У меня никогда не поднимается температура. А ведь мои ноги набиты старым железом.
- То есть как это?
- Там и осколки мины, и старые гвозди, и пружины от матраца, и всякий хлам.
Она покачала головой и улыбнулась.
- Если б у вас было в ноге хоть одно постороннее тело, оно дало бы воспаление и у вас поднялась бы температура.
- А вот посмотрим, - сказал я, - увидим, что извлекут при операции.
Она вышла из комнаты и возвратилась вместе с пожилой сестрой, которая дежурила ночью. Вдвоем они постелили мне простыни, не поднимая меня. Это было ново для меня и очень ловко проделано.
- Кто заведует госпиталем?
- Мисс Ван-Кампен.
- Сколько тут сестер?
- Только мы две.
- А больше не будет?
- Должны приехать еще.
- А когда?
- Не знаю. Нельзя больному быть таким любопытным.
- Я не больной, - сказал я. - Я раненый.
Они покончили с постелью, и я лежал теперь на свежей, чистой простыне, укрытый другой такой же. Миссис Уокер вышла и возвратилась с пижамой в руках. Они натянули ее на меня, и я почувствовал себя одетым и очень чистым.
- Вы страшно любезны, - сказал я. Сестра, которую звали мисс Гэйдж, усмехнулась. - Я хотел бы попросить стакан воды.
- Пожалуйста. А потом можно в позавтракать.
- Я не хочу завтракать. Если можно, я попросил бы открыть ставни.
В комнате был полумрак, и когда ставни раскрыли, ее наполнил яркий солнечный свет, и я увидел балкон и за ним черепицы крыш и дымовые трубы. Я посмотрел поверх черепичных крыш и увидел белые облака и очень синее небо.
- Вы не знаете, когда должны приехать остальные сестры?
- А что? Разве вы недовольны нашим уходом?
- Вы очень любезны.
- Может быть, вам нужен подсов?
- Пожалуй.
Они приподняли меня и поддержали, но это оказалось бесполезным. Потом я лежал и глядел в открытую дверь на балкой.
- Когда доктор должен прийти?
- Как только вернется. Мы звонили по телефону на Комо, чтобы он приехал.
- Разве нет других врачей?
- Он наш госпитальный врач.
Мисс Гэйдж принесла графин с водой и стакан. Я выпил три стакана, и потом они обе ушли, и я еще некоторое время смотрел в окно и потом снова заснул. Второй завтрак я съел, а после завтрака ко мне зашла заведующая, мисс Ван-Кампен. Я ей не понравился, и она не понравилась мне. Она была маленького роста, мелочно подозрительная и надутая высокомерием. Она задала мне множество вопросов и, по-видимому, считала почти позором службу в итальянской армии.
- Можно мне получить вина к обеду? - спросил я.
- Только по предписанию врача.
- А до его прихода нельзя?
- Ни в коем случае.
- Вы полагаете, что он все-таки явится?
- Ему звонили по телефону.
Она ушла, и в комнату вернулась мисс Гэйдж.