Я соскочил с поезда в Милане, как только он замедлил ход, подъезжая к станции рано утром, еще до рассвета. Я пересек полотно, и прошел между какими-то строениями, и спустился на улицу. Одна закусочная была открыта, и я вошел выпить кофе. Там пахло ранним утром, сметенной пылью, ложечками в стаканах с кофе и мокрыми следами стаканов с вином. У стойки стоял хозяин. За столиком сидели два солдата. Я подошел к стойке и выпил стакан кофе и съел кусок хлеба. Кофе был серый от молока, и я хлебной корочкой снял пенку. Хозяин посмотрел на меня.
- Хотите стакан граппы?
- Нет, спасибо.
- За мой счет, - сказал он и налил небольшой стаканчик и подвинул его ко мне. - Что нового на фронте?
- Не знаю.
- Они пьяны, - сказал он, указывая на солдат за столиком. Этому можно было поверить. Было видно, что они пьяны.
- Рассказывайте, - сказал он. - Что нового на фронте?
- Ничего я не знаю о фронте.
- Я видел, как вы спускались. Вы спрыгнули с поезда.
- Идет отступление.
- Я читаю газеты. А нового что? Конец скоро?
- Не думаю.
Он подлил в стакан граппы из пузатой бутылки. - Если у вас не все в порядке, - сказал он, - я могу спрятать вас.
- У меня все в порядке.
- Если у вас не все в порядке, поживите здесь.
- Где здесь?
- В моем доме. Многие живут здесь. У кого не все в порядке, те часто живут здесь.
- А таких много?
- Смотря о чем речь. Вы из Южной Америки?
- Нет.
- По-испански говорите?
- Немного.
Он вытер стойку.
- Перейти границу теперь трудно, но все-таки возможно.
- Я не собираюсь переходить.
- Вы можете жить здесь, сколько вам захочется. Вы увидите, что я за человек.
- Сейчас мне надо идти, но я запомню адрес и вернусь.
Он покачал головой.
- Вы не вернетесь, раз вы так говорите. Я думал, у вас правда не все в порядке.
- У меня все в порядке. Но всегда приятно иметь адрес друга.
Я положил на стойку десять лир в уплату за кофе.
- Выпейте со мной граппы, - сказал я.
- Это не обязательно.
- Выпейте.
Он налил два стакана.
- Помните, - сказал он. - Приходите сюда. Не доверяйтесь никому другому. Здесь вам будет хорошо.
- Я в этом уверен.
- Вы уверены?
- Да.
Он внимательно посмотрел на меня.
- Тогда позвольте сказать вам одну вещь. Не разгуливайте в этом мундире.
- Почему?
- На рукавах ясно видны места, откуда спороты звездочки. Сукно другого цвета.
Я промолчал.
- Если у вас нет бумаг, я могу достать вам бумаги.
- Какие бумаги?
- Отпускное свидетельство.
- Мне не нужны бумаги. У меня есть бумаги.
- Хорошо, - сказал он. - Но если вам нужны бумаги, я могу достать вам все, что угодно.
- Сколько стоят такие бумаги?
- Смотря что именно. Цена умеренная.
- Сейчас мне ничего не нужно.
Он пожал плечами.
- У меня все как следует, - сказал я.
Когда я выходил, он сказал:
- Не забывайте, что я ваш друг.
- Не забуду.
- Еще увидимся.
- Непременно, - сказал я.
Выйдя, я обогнул вокзал, где могла быть военная полиция, и нанял экипаж у ограды маленького парка. Я дал кучеру адрес госпиталя. Приехав в госпиталь, я вошел в каморку швейцара. Его жена расцеловала меня. Он пожал мне руку.
- Вы вернулись! Вы невредимы!
- Да.
- Вы завтракали?
- Да.
- Как ваше здоровье, tenente? Как здоровье? - спрашивала жена.
- Прекрасно.
- Может быть, позавтракаете с нами?
- Нет, спасибо. Скажите, мисс Баркли сейчас в госпитале?
- Мисс Баркли?
- Сестра-англичанка.
- Его милая, - сказала жена. Она потрепала меня по плечу и улыбнулась.
- Нет, - сказал швейцар. - Она уехала.
У меня упало сердце.
- Вы уверены? Я говорю о молодой англичанке - высокая, блондинка.
- Я уверен. Она поехала в Стрезу.
- Когда она уехала?
- Два дня тому назад, вместе с другой сестрой-англичанкой.
- Так, - сказал я. - Я хочу попросить вас кое о чем. Никому не говорите, что вы меня видели. Это крайне важно.
- Я не скажу никому, - сказал швейцар.
Я протянул ему бумажку в десять лир. Он оттолкнул ее.
- Я обещал вам, что не скажу никому, - сказал он. - Мне денег не надо.
- Чем мы можем помочь вам, signor tenente? - спросила его жена.
- Только этим, - сказал я.
- Мы будем немы, - сказал швейцар. - Вы мне дайте знать, если что-нибудь понадобится.
- Хорошо, - сказал я. - До свидания. Еще увидимся.
Они стояли в дверях, глядя мне вслед.
Я сел в экипаж и дал кучеру адрес Симмонса, того моего знакомого, который учился петь.
Симмонс жил на другом конце города, близ Порта-Маджента. Он лежал в постели и был еще совсем сонный, когда я пришел к нему.
- Ужасно рано вы встаете, Генри, - сказал он.
- Я приехал ранним поездом.
- Что это за история с отступлением? Вы были на фронте? Хотите сигарету? Вон там, в ящике на столе.
Комната была большая, с кроватью у стены, роялем в противоположном углу, комодом и столом. Я сел на стул возле кровати. Симмонс сидел, подложив подушки под спину, и курил.
- Плохие у меня дела, Сим, - сказал я.
- У меня тоже, - сказал он. - У меня всегда плохие дела. Курить не хотите?
- Нет, - сказал я. - Что нужно для того, чтобы уехать в Швейцарию?
- Вам? Вас итальянцы не выпустят за границу.
- Да. Это я знаю. Ну, а швейцарцы? Как поступят швейцарцы?
- Они вас интернируют.
- Я знаю. Но какая механика этого дела?
- Никакой. Это очень просто. Вы можете ездить куда угодно. Нужно, кажется, только являться на проверку или что-то в этом роде. А что? Вас преследует полиция?
- Пока еще не ясно.
- Если не хотите говорить, не надо. Хотя любопытно было бы послушать. Здесь не бывает никаких происшествий. Я с треском провалился в Пьяченце.
- Да что вы!
- Да, да, очень скверно прошло. И ведь хорошо пел. Я собираюсь попробовать еще раз - здесь, в "Лирико".
- Очень жаль, что мне не удастся послушать.
- Вы страшно любезны. У вас что, серьезные неприятности?
- Не знаю.
- Если не хотите говорить, не надо. А почему вы здесь, а не на этом треклятом фронте?
- Я решил, что с меня довольно.
- Молодец. Я всегда знал, что вы не лишены здравого смысла. Я могу вам чем-нибудь помочь?
- Вы так заняты.
- Ничуть не бывало, дорогой Генри. Ничуть не бывало. Я буду рад чем-нибудь заняться.
- Вы примерно моего роста. Не сходите ли вы купить для меня штатский костюм? У меня есть костюмы, но они все в Риме.
- Да, ведь вы там жили раньше. Что за гнусное место! Как вы могли там жить?
- Я хотел стать архитектором.
- Самое неподходящее для этого место. Не покупайте ничего. Я вам дам все, что нужно. Я вас так разодену, что вы будете неотразимы. Идите вон туда, в гардеробную. Там есть стенной шкаф. Берите все, что вам понравится. И ничего вам не нужно покупать, дорогой мой.
- Я бы все-таки охотнее купил, Сим.
- Дорогой мой, мне гораздо легче отдать вам все, что я имею, чем идти за покупками. У вас есть паспорт? Без паспорта вы далеко не уедете.
- Да. Мой старый паспорт при мне.
- Тогда одевайтесь, дорогой мой, и вперед, в добрую старую Гельвецию.
- Это все не так просто. Мне еще нужно в Стрезу.
- Чего же лучше, дорогой мой! А там в лодочку - и прямым сообщением на другую сторону. Если б не мое пение, я поехал бы с вами. И поеду.
- Вы там можете перейти на тирольский фальцет.
- И перейду, дорогой мой. Хотя ведь я умею петь. В этом-то и странность.
- Головой ручаюсь, что вы умеете петь.
Он откинулся назад и закурил еще сигарету.
- Головой лучше не ручайтесь. Хотя все-таки я умею петь. Это очень забавно, но я умею петь. Я люблю петь. Послушайте. - Он зарычал из "Африканки"; шея его напружилась, жилы вздулись. - Я умею петь, - сказал он. - А там как им угодно.
Я посмотрел в окно.
- Я пойду отпущу экипаж.
- Возвращайтесь скорее, дорогой мой, и сядем завтракать.
Он встал с постели, выпрямился, глубоко вдохнул воздух и начал делать гимнастические упражнения. Я сошел вниз и расплатился с кучером. Глава тридцать четвертая
В штатском я чувствовал себя как на маскараде. Я очень долго носил военную форму, и мне теперь не хватало ощущения подтянутости в одежде. Брюки словно болтались. Я взял в Милане билет до Стрезы. Я купил себе новую шляпу. Шляпу Сима я не мог надеть, но костюм был очень хороший. От него пахло табаком, и когда я сидел в купе и смотрел в окно, у меня было такое чувство, что моя новая шляпа очень новая, а костюм очень старый. Настроение у меня было тоскливое, как мокрый ломбардский ландшафт за окном. В купе сидели какие-то летчики, которые оценили меня не слишком высоко. Они избегали смотреть на меня и подчеркивали свое презрение к штатскому моего возраста. Я не чувствовал себя оскорбленным. В прежнее время я бы оскорбил их и затеял драку. Они сошли в Галларате, и я был рад, что остался один. У меня была газета, но я не читал ее, потому что не хотел читать о войне. Я решил забыть про войну. Я заключил сепаратный мир. Я чувствовал себя отчаянно одиноким и был рад, когда поезд прибыл в Отрезу.
На вокзале я ожидал увидеть комиссионеров из отелей, но ни одного не было. Сезон уже давно окончился, и поезд никто не встречал. Я вышел из вагона со своим чемоданом, - это был чемодан Сима, очень легкий, потому что в нем не было ничего, кроме двух сорочек, - и постоял на перроне под дождем, пока поезд не тронулся. Я спросил у одного из вокзальных служащих, не знает ли он, какие отели еще открыты. "Гранд-отель" был открыт, и "Дез'иль-Борроме", и несколько маленьких отелей, которые не закрывались круглый год. Я пошел под дождем к "Дез'иль-Борроме", с чемоданом в руке. Я увидел проезжавший по улице экипаж и сделал знак кучеру. Лучше было приехать в экипаже. Мы подкатили к подъезду большого отеля, и портье вышел навстречу с зонтиком и был очень вежлив.
Я выбрал хороший номер. Он был большой и светлый, с видом на озеро. Над озером низко нависли тучи, но я знал, что при солнечном свете оно очень красиво. Я оказал, что ожидаю свою жену. В номере стояла большая двуспальная кровать, letto matrimoniale (1), с атласным одеялом. Это был очень шикарный отель. Я прошел по длинному коридору и потом по широкой лестнице спустился в бар. Бармен был мой старый знакомый, и я сидел на высоком табурете и ел соленый миндаль и хрустящий картофель. Мартини был холодный и чистый на вкус.