Стало быть, заманчиво было бы предположить, что построение сообщения в соответствии с логическими законами и построение сообщения в соответствии с теорией фигур есть, в сущности, один и тот же процесс. В основе этого процесса лежат общие механизмы речепроизводства, управляемые общими законами построения высказываний (выше, в главе "Диспозиция", они - в соответствии с традицией - были названы логическими законами). Правда, использоваться эти законы могут двояко:
· логически
и
· паралогически.
Паралогика - термин полутрадиционный. Выше уже говорилось, что паралогизмами обычно называют логические ошибки. Однако исходное значение слов "паралогизм", "паралогика", видимо, могло быть и другим. Как все слова с приставкой "пара-", обозначающей в переводе с греческого около, возле, паралогика легко могла ощущаться в качестве смежной области смежной по отношению к логике. И если логика действительно была естественной почвой для диспозиции, то у паралогики, "неправильно эксплуатирующей логику", были все основания стать почвой для элокуции.
Позитивно соблюдавшиеся логикой законы построения высказывания с точностью до наоборот соблюдались паралогикой, и, видимо, справедливо было бы утверждать, что логика поэтому находила фактически зеркальное отражение в парадогике со всеми особенностями, присущими зеркал лам.
Скорее всего, фигуры осознавались как "пары" логическим ошибкам: для тех, кто действительно владел риторикой (что естественным образом предполагало владение как инвенцией/диспозицией, так и элокуцией), логические ошибки не могли представлять серьезной опасности: ими механизм был изучен вдоль и в буквальном смысле поперек (вдоль - как логический, поперек, как паралогический) и мог продуктивно эксплуатироваться, что называется, в обоих направлениях.
Одно из направлений предполагало не делать логических ошибок, другое - осуществлять на их базе паралогизмы. Богу" богово, кесарю - кесарево. Потому, видимо, и опасно постулировать понятие некоторого "нейтрального уровня" (пусть и в ментальном варианте), с одной стороны, и "эстетически заряженного уровня" с другой. Может быть, речь должна идти как раз об использовании одного и того же механизма, но развернутого в прямо противоположные стороны. В этом смысле получается, что фигура есть просто и откровенно "запуск" механизма ошибки в обратном направлении.
Уже здесь следует со всей настоятельностью подчеркнуть, что речь идет не о двух областях речевой практики, в одной из которых законы построения высказывания используются только и исключительно "со знаком плюс", в то время как в другой - только и исключительно "со знаком минус". Понятно, например, что каким бы характерным примером позитивного использования законов построения высказывания не был научный, например, доклад, исключать появление в нем фигур не только нельзя, но и напрямую неправильно. Равно как и предположить, будто позитивному использованию законов построения высказывания полностью противопоказана шутливая перебранка друзей, что было бы большим заблуждением.
Имеется в виду, что для разных видов речевых ситуаций тот или иной тип использования законов построения высказывания можно рассматривать лишь как тенденцию или как своего рода вектор, задающий основное направление речевой ситуации. Дело обстоит таким образом, что та или иная область речевой деятельности в принципе отдает предпочтение позитивному ~ логическому - использованию законов построения высказывания или их негативному - паралогическому - использованию.
Иными словами, есть речевые ситуации, в которых прежде всего, или традиционно, важна логика; и есть речевые ситуации, в которых прежде всего, или традиционно, предполагается обращение к паралогике, фигурам, или, во всяком случаю, фигуры здесь воспринимаются как нечто само собой разумеющееся.
Поэтому можно сказать, что о позитивном или негативном использовании законов построения высказывания говорится настолько условно, насколько любая речевая ситуация предполагает оба типа речевого поведения, - и тем не менее вектор речевой ситуации всегда достаточно хорошо ощутим.
То есть логическое или паралогическое использование соответствующих законов ни в коем случае не является абсолютным правилом, однако является настойчивой рекомендацией, связанной с таким объективным признаком текста, как изотония, или цельность и однородность (в том числе и смысловая) сообщения. Авторы "Общей риторики", сочувственно ссылаясь на А.Ж.Греймаса, пишут:
"В любом сообщении или тексте слушатель или читатель хочет видеть
"нечто цельное в смысловом отношении". И в самом деле, для того чтобы коммуникация была достаточно эффективной, в сообщении не должно быть неясностей, двусмысленностей".[12]
Изотония рассматривается как семантическая норма дискурса. Если это действительно так, то позитивное или негативное использование законов построения высказывания есть одно из мощных средств, отвечающих за изопию сообщения.
- Логика как основа для построения высказываний была описана в главе
"Диспозиция" - там, где речь, с одной стороны, шла о так называемых логических законах и, с другой стороны, о принципах правильного определения и деления понятий и принципах корректного построения умозаключения.
Позитивное использование законов построения высказывания предполагает просто следование этим законам на уровне установки. Иными словами, установка говорящего такова, что в его намерения входит строить высказывание, соответствующее прямой тактике воздействия на слушателя и придерживаясь соответствующих законов.[13]
Как слушатель получает возможность узнать об установке говорящего на позитивное или негативное использование законов построения высказывания?
Установка маркируется говорящим. Происходит это таким образом, что говорящий выбирает среду, относительно которой он и предлагает рассматривать свое сообщение. Особенно четко маркер среды работает в письменной речевой практике. Создавая некий текст, мы уже знаем, к какой группе существующих текстов ^о лучше всего присоединить - к группе научных, официально-деловых, публицистических или художественных текстов, а в составе этих групп - к соответствующим подгруппам (например, в публицистике - к статьям или, "наоборот", к фельетонам). При этом положение дел в письменной практике таково, что "случайное попадание" предлагаемого мною текста & "чужую группу" практически исключено.
Действительно, трудно представить себе, например, что, создав художественное произведение, я внезапно обнаружу, что читатели рассматривают его как научный трактат, или, написав деловое письмо, сам попрошу относиться к нему как к стихотворению. (Разумеется, "ошибочная" локализация текста иногда все-таки случается. Так, публицистические произведения иногда начинают рассматриваться как художественные или наоборот, но, видимо, происходит это по причине близости некоторых жанров публицистики к художественной литературе. "Один и тот же текст может восприниматься как "правильный" или "неправильный" (невозможный, не текст), "правильный и тривиальный" или "правильный, но неожиданный, нарушающий определенные нормы, оставаясь, однако, в пределах осмысленности", и т. д., в зависимости от того, отнесем ли мы его к художественным или нехудожественным текстам и какие правила для тех и других мы припишем, то есть в зависимости от контекста культуры, в который мы его поместим.
Так, тексты эзотерических культур, будучи извлечены из общего контекста и в отрыве от специальных (как правило, доступных лишь посвященным) кодов культуры, вообще перестают быть понятными или раскрываются лишь с точки зрения внешнего смыслового пласта, сохраняя тайные значения для узкого круга допущенных. Так строятся тексты скальдов, суфистские, масонские и многие другие тексты".[14]
Кстати, время тоже может "превратить" один текст в другой:
"Домострой" или деловую переписку Грозного с Курбским сегодня читают как художественные произведения, однако это уже "парадоксы времени").
высказывания легко может оказаться логическая ошибка. Она едва ли будет оценена как речевая находка - именно учитывая мою установку на использование законов построения высказывания позитивно. Иными словами, логические ошибки судятся не только "сами по себе" - в свете соответствующих логических законов, принципов и правил, но и в свете установки говорящего.
Итак, систему координат, относительно которой удобнее всего рассматривать сообщение, задает фактически тот, кому принадлежит сообщение. Помещением сообщения в данную систему координат он фактически присягает на верность принятым здесь формам поведения (в том числе и речевого).
Скажем, предлагая адресату сообщение официально-делового типа, я тем самым ставлю его в известность, что использую законы логики, а не паралогики, и, таким образом, готов быть оштрафованным за их нарушение. С другой стороны, выступая с сообщением художественного типа, я (опять же тем самым) даю понять, что специфика сообщений в этой области мне известна, что я не обещаю быть верным логике и что я ожидаю поощрений, в частности за нарушение ее законов.
Паралогика как основа для построения высказываний предполагает отношение к соответствующим законам как к нестрогим и вполне допускающим исключения. Игнорируя логические законы, паралогика устанавливает иные отношения между объектами суждений. Специфика этих отношений состоит в том, что: