Дворянство стало предпочитать французский язык русскому и к началу XIX в. так в этом преуспело, что многие дворяне, особенно из богатых и аристократических семей, плохо говорили по-русски.»
Б.Н. Миронов. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.) т.1. Д.Б.: Санкт-Петербург. 1999. Стр.84 - 85.
Из истории сословий в России. Городское сословие.
«Жалованная грамота городам, которая включала также пространное Ремесленное положение, определила юридическое положение городского сословия, корпоративные формы существования (гильдии, цехи, городское общество), создала сословный суд и организованные формы для правильного самоуправления (магистраты и городские думы). Ввиду нежелания дворянства и духовенства присутствовать в органах самоуправления, с одной стороны, и запрещения участвовать в них военным и крестьянам, постоянно проживавшим в городе – с другой, городское самоуправление фактически превратилось в самоуправление городских обывателей (как были названы бывшие посадские и граждане), т.е. купцов, мещан и ремесленников. В органах самоуправления не были представлены лица, не имевшие собственного дома, капитала, ремесла и моложе 25 лет, а также женщины. Принадлежность к городскому сословию закреплялась внесением в городскую обывательскую книгу. Грамота закрепила за городскими обывателями исключительное право на занятие торговлей и промышленностью в черте города, усилила их корпоративные права, присвоила право сословного самоуправления через городскую думу и городского голову, передала в собственность общин городские земли, а в собственность отдельных лиц – торгово-промышленные заведения , ввела сословные суды и освободила их от выполнения тягостных казённых служб. Каждый город получил свой герб. Купечество было освобождено от прямого налога (подушной подати), вместо которого оно стало платить особый процент с объявленного капитала, и получило привилегию откупаться деньгами от рекрутской повинности. Грамота защищала имущество, честь и достоинство городских обывателей: только суд мог лишить их дарованных им прав; суд же присуждал за оскорбление к штрафу, которому подвергалось также и дворянство. Они получили право приносить жалобы о своих нуждах на имя губернатора. Наконец, грамота присвоила купцам первой гильдии право ездить в карете, запряжённой парой лошадей, купцам второй гильдии – в коляске, запряжённой парой лошадей, купцам третьей гильдии – в экипаже, запряжённой одной лошадью. Мещане и ремесленники, можно предположить, должны были ходить пешком или ездить на телегах.»
Б.Н. Миронов. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.) т.1. Д.Б.: Санкт-Петербург. 1999. Стр.111-112.
Из истории Русской Православной Церкви. Дело митрополита Арсения (Мациевича)
«Из архиереев против отнятия имений последовательно и резко протестовал только один Арсений (Мациевич), присовокупивший к своим ходатайствам к Екатерине ещё и осуждение синодальной системы и прошение восстановить патриаршество. Другие епископы, слишком робкие, чтобы от своего имени открыто поддержать Арсения, только подбадривают его на борьбу. Сначала он пишет докладные записки в Синод. Но тут находят его дело и записку 1743 г., и положение его резко ухудшается. В 1764 г. по суду Синода он ссылается в отдалённый холмогорский монастырь. Но и там не успокаивается, повторяет о несправедливости манифеста 1764 г. И вот в 1767 г. над ним совершают новый суд, уже екатерининские сановники, и по решению Екатерины он лишается всех званий, ссылается пожизненно в полную изоляцию каменного мешка в Ревельском равелине. Где он замурован до смерти в 1772 г. По приказу Екатерины он был переименован в Андрея Враля, и никто не должен был знать, кто заточён под этим именем. Синод, в том числе и бывшие ученики и последователи Арсения, ни в чём не перечили.
Как указывает Карташёв, с предательством по отношению к Арсению братьев-архиереев связан ряд чудесных его предсказаний на первом, то есть синодальном суде. Дмитрию Сеченову он предсказал смерть от собственного языка, и через три года тот таки скончался от инсульта, задохнувшись своим языком. 36-летнему Гедеону Псковскому он предсказал больше не увидеть своей епархии, и тот скончался по дороге туда после суда. Амвросию он предсказал гибель от ножа, что и произошло во время чумного бунта в Москве в 1771 г.».
Дмитрий Поспеловский. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. ББИ. М. 1996. Стр.130.
Российские чиновники XVIII в.
«После Манифеста о даровании вольности российскому дворянству от 1762 г. чиновники-дворяне, т.е. все классные чиновники – как минимум 30% всех чиновников в 1762 г. и около 50% на рубеже XVIII-XIX вв., имевшие по чину дворянство, а также и канцеляристы из дворян стали лично свободными и могли работать на основе свободного выбора. Сама государственная служба из обязанности сделалась привилегией. Однако служба канцеляристов-недворян (а среди них попадались и дворяне) – до 70% всех чиновников в 1762 г. и около 50 % на рубеже XVIII-XIX вв. до начала XIX в. по-прежнему носила черты крепостной зависимости; они в сущности были привилегированными крепостными государственных учреждений. Подобно крепостным. Они были привязаны к месту службы и не могли по своему желанию перейти в другое состояние. На работу в другое учреждение. Их привилегия состояла в том, что они были освобождены от налогов и повинностей. В 1790 г началось постепенное раскрепощение канцеляристов; они получили право переходить на военную службу …. .
<…>
С 1764 г. все чиновники стали получать денежное жалование, которое для многих было главным или единственным источником дохода. Однако в течении всего XVIII в. сохранилась раздача чиновникам населённых государственных земель и удерживалась многовековая традиция брать за услуги с просителей дополнительную плату. Так называемые взятки. Это слово, по мнению некоторых исследователей, происходит от того, что пчела собирает и уносит на ножках и что называлось тем же словом «взятка». В XVII-XIX в. это слово имело более широкое значение, чем в настоящее время. В XVII-XVIII вв. оно означало прежде всего то, что должно быть взято, законную плату с просителя и во вторую очередь – незаконный сбор. Ибо вплоть до 1763 г. пока не было повсеместно введено жалованье, закон официально давал право чиновникам брать взятки, и народ рассматривал их как нормальную плату за услуги. Таким образом, в XVII – первой половине XVIII в. подношение чиновникам являлось составной частью их содержания. Закон преследовал только те подношения. Которые провоцировали чиновника на нарушение закона. Такие незаконные подношения назывались «посулами», в то время как законные, способствующие быстрому и благожелательному рассмотрению дела в соответствии с законом и обычаем – «почестями» «Почесть» символизировала уважение и желание просителя попасть под покровительство чиновника, «посула» - предложение нарушить закон. С современной точки зрения грань между «почестью», или подарком, и посулом является зыбкой, однако население и чиновники её сознавали, поэтому и «посул» во много раз превосходил «почесть». Чиновника, принявшего незаконное решение, всегда подстерегала опасность – жалоба пострадавшей стороны и наказание. Между тем принятие подарков ничем не угрожало. По-видимому, львиная часть подношений имела целью ускорить решение дела по возможности в благоприятном смысле, и сравнительно редко подарки приводили к нарушению закона. В течение XVIII в. смысловые различия между разного рода подношениями по закону стёрлись - все стали незаконными, но в массовом сознании, в особенности крестьянства, - сохранились. …
Для высших должностных лиц на местах – воевод вплоть до 1760-х гг. повсеместно практиковался и хорошо сохранился обычай древнего кормления, который осуществлялся следующим образом. От трёх до четырёх раз в год (Рождество, Пасха, Петров день и масленица) крестьянские общины, проживавшие на подвластной воеводе территории, по очереди приносили корм, или взятки, которые определялись традицией. Например, одноразовый корм, воеводы Царёвококшайского уезда Позднева в 1762 г. включал 1 гуся, 3 «части» говядины, полоть свинины, 6 бараньих туш и 3 их «части», 275 яиц и 80 коп. денег. Для того, чтобы следить за регулярностью и правильностью поступления корма, воевода вёл приходно-раходные книгу – факт сам по себе примечательный, говорящий о законности взяток. В силу традиции и недостаточности жалованья у большинства чиновников вплоть до начала XX в. отказ чиновника от взяток-подарков казался народу странным и подозрительным.»
Б.Н. Миронов. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.) т.2 163-165.. Д.Б.: Санкт-Петербург. 1999. Стр. 163 – 165.
Из истории народов России второй половины XVIII в.
«Южные алтайцы. Включённые в состав России, были обложены ясаком, который обязаны были вносить в казну звериными шкурами (соболя и белки), а в случае неулова зверя – деньгами. В 1763 г. алтайцы подверглись переписи, по результатам которой алтайским зайсанам (старшинам рода) были вручены копии актов указов Екатерины, дарующих различные льготы: звание зайсана приравнивалось к чину майора, они освобождались от взноса ясака и избавлялись от телесных наказаний.»
Ю.А. Помпеев. История и философия отечественного предпринимательства. Санкт-Петербургский университет культуры и искусств. СПб: 2002. Стр. 169.
Исторические личности. Потёмкин как дипломат и полководец. Штурм Очакова.
«В то время прусские полки маршируют на восток, к границам Курляндии, в британском парламенте обсуждается возможность войны с Россией и посылки военных кораблей к Кронштадту. Берлин и Лондон в почти что ультимативной форме предлагают Екатерине II своё посредничество в переговорах о прекращении русско-турецкой войны. Императрица в Ярости. Она говорит о прусском Фридрихе Вильгельме и английском Георге: «Буде два дурака не уймутся, то станем драться. Графа Румянцева-Задунайского обратим для наступления войны на Пруссию <…>. Князь Потёмкин-Таврический будет действовать оборонительно».