Проведение рядового гуманитарного исследования при некотором навыке у подготовленного ученого обычно не вызывает больших трудностей. Но непросто стать великим ученым-гуманитарием и рискнуть переосмыслить всю принятую до этого систему смыслов. Мало того, что ученый должен уметь плавать в необъятном море проблем, он еще должен быть убедителен для окружающих, обладать чувством стиля и, самое главное, – должен стать интеллектуальным носителем общественных идеалов для значимой группы людей. В истории науки статус, приближающийся к статусу учителя человечества, чаще всего обеспечивается либо поддержкой власти (как в случае с Гегелем), либо демонстрацией своей независимости от власти (Сократ). В последнем случае, как правило, посмертная слава во много раз превосходит прижизненную.
Правила обоснования в практических (технических) науках
В практической жизни нас обычно волнует не истинность наших взглядов на мир, а эффективность нашей деятельности. Из того, что некто знает истинное положение дел, еще не следует, что он знает, как ему добиться того, чего он хочет. Зачастую люди действуют даже успешнее, когда не знают всех обстоятельств дела и тем самым, что называется, не усложняют себе жизнь. Даже мосты чаще рассчитывают, исходя из заведомо ложного предположения, что Земля – плоская. Но этот ложный взгляд на форму Земли не играет никакой роли в оценке качества построенных мостов. Ведь важно, чтобы мост выполнял свою функцию, т. е. чтобы по нему могли ходить люди, ездить машины и поезда, а не истинность теории, положенной в основания расчета. Колумб полагал, что Земля имеет форму груши, что на ее узком конце находится вход в рай и что от Канарских островов до Японии – не более 4,5–5 тысяч километров. Кто сегодня склонен обвинить Колумба в невежестве? Он преуменьшил расстояние в четыре раза, но это была, по выражению географа Ж. Анвиля, «величайшая ошибка, которая привела к величайшему открытию».
Теории, созданные в лоне естественных наук, построены не для реальных, а для идеализированных объектов, а значит, как правило, не могут непосредственно применяться. Практические (технические) науки обычно заняты тем, что конструируют заведомо неверные упрощения теории, заведомо «ложные» следствия этих теорий, грязные, с точки зрения «чистых» теоретиков, методы решения. Главное – чтобы приближенное решение, получаемое в результате всех этих упрощений, следствий и методов, оказалось достаточно точным для конкретной практической задачи. Так, если не удается решить систему уравнений в общем виде, то ее можно решить при каких-то ничем не оправданных допущениях, а при заданной точности – даже методом подбора. Важно лишь, чтобы полученный в итоге результат работал. Так, психологи нередко используют аппарат математической статистики вне условий его применимости. И при этом не только прекрасно себя чувствуют, но иногда и получают с его помощью первоклассные результаты, которые позднее могут с успехом подтверждаться и при более корректном использовании этого аппарата.
В случае отсутствия общепринятых естественнонаучных теорий – такая ситуация типична и для психологии, и для социологии, и для психиатрии – ориентированные на практику ученые обычно вообще не знают, как применять имеющиеся теории, они лишь стараются обобщить накопленный практический опыт и найти способ классифицировать используемые практические приемы. Так появляется новый тип эмпирических исследований – практические науки.
В науке в целом вплоть до конца XIX в. практические разработки всегда опережали теоретические построения. В психологии так продолжается до сих пор. В частности, практика оказания психологической помощи всегда опережала и опережает теоретические знания в области психотерапии. А иначе придется признать, что античные греки или средневековые крестьяне никак психологически не помогали друг другу. В России традиционные доверительные беседы на кухне, несомненно, исполняли роль психотерапевтических сеансов задолго до появления теоретической психотерапии (а если в процессе такого сеанса не просто поговорить, а «выпить и поговорить», то, как замечает В. В. Макаров, это даже становилось похоже на наркопсихотерапию). Безусловно прав В. А. Лекторский: практическое психологическое воздействие возможно и вне науки, и вне теории.
Практическая наука направлена на разработку полезных алгоритмов деятельности: делай так, и ты добьешься успеха. Характерна позиция Дж. Гриндера и Р. Бендлера – создателей нейролингвистического программирования. Они говорили своим ученикам: «Все, что мы собираемся вам сказать, – это ложь. Поскольку у нас нет требований к истинности и точности, мы постоянно будем вам лгать. Но если вы будете вести себя так, как будто наши утверждения действительно истинны, то убедитесь, что они работают». Невозможно или бессмысленно обосновывать при этом истинность концепций, определяющих выбор алгоритма действий. Практическая психология не является исключением.
И все же без какого-либо логического объяснения эффективности применяемой технологии она никогда не будет всерьез рассматриваться коллегами. Известно, что мастера зачастую объясняют используемые ими алгоритмы некими теоретическими изысканиями, но их объяснения – это, скорее, рационализация собственной деятельности, чем реальное теоретическое построение. Так «теория» психоанализа является, по словам В. Ф. Петренко, «психотерапевтическим мифом». Добавим, что знаменитая фрейдовская кушетка, на которую он укладывал своих пациентов, а сам садился сзади, никак логически не вытекает из теории психоанализа. По-видимому, как отмечают некоторые психотерапевты, эта идея заимствована из процедуры католической исповеди, где отец-исповедник скрыт завесой от исповедующегося. Р. Вудвортс даже назвал теорию Фрейда «опасной религией, удушающей науку изнутри». К. Ясперс уже в 1953 г. отнес теорию Фрейда к заслуженно забытым теориям. Величайший философ и методолог науки XX в. К. Поппер приводит психоанализ в качестве примера принципиально не опровергаемых, а потому заведомо ненаучных, теорий. Любопытно, что в эту же компанию, по мнению К. Поппера, попадают марксизм и астрология (популярность последней в России в среде обывателей, политиков, спецслужб и телеведущих до сих пор весьма велика – и не только в России: астрологические прогнозы сейчас печатают свыше 90% американских газет). Однако, что очень важно, логические объяснения вселяют в самих психологов-практиков уверенность, что они действуют эффективно.
В работе практического психолога (психотерапевта или психолога-консультанта) применяются достаточно сложные алгоритмы. Их как раз и называют психологическими техниками. Вспомним в качестве примера простейший из рекомендуемых психологами алгоритмов деятельности для установления удачной коммуникацию. На первом шаге следует уточнить, правильно ли понята проблема, которая беспокоит клиента, спросить: «Правильно ли я понял, что вас волнует... » и пересказать, как была понята проблема.. Если клиент отвечает: «Да», – то происходит переход к следующему шагу. Если ответ клиента: «Нет», – то возвращаемся к началу: «Уточните, пожалуйста, еще раз, чем я могу вам помочь». После уточнения снова первый шаг: «Правильно ли я теперь понял, что вас волнует...?» И только после ответа «да» происходит переход на второй шаг. На этом втором шаге рекомендуется вначале очертить полный круг проблем, волнующих клиента, задается новый вопрос: «Это все проблемы, которые вас волнуют?» Если ответ «нет», возвращаемся к началу: «А что еще вас волнует?», затем снова повторение первого и второго шага. И лишь при ответе «да» происходит переход к следующему... Понятно, что подобные алгоритмы должны быть однозначными и непротиворечивыми (т. е. отвечать логическим требованиям). Однако вряд ли осмысленно оценивать психологические техники с позиции истинности или называть теорией объяснение роли каждого шага алгоритма. Ведь с какой-то иной точки зрения вроде бы ничем не хуже был бы и строго противоположный совет: не теряйте времени на лишние разговоры, а потому никогда не переспрашивайте; постепенно по ходу беседы вы все равно уточните суть проблемы, волнующей вашего клиента, но при этом не вызовете у него раздражения и недоверия вашим первоначальным непониманием. Вряд ли на основе одних логических соображений можно сделать правильный выбор из этих принципиально разных подходов. Просто первый успешен почти всегда, второй же – чрезвычайно редко.
Известно, что клиент может признать правдоподобной любую, даже сумасбродную идею. А основанная на ней психологическая техника в итоге может быть весьма эффективной. В этом – успех шаманов, колдунов, целителей и прочих шарлатанов (коих так, по крайней мере, воспринимают в университетских психологических кругах). Как же отличить мошенничество от реальной помощи?
Задачу отделения настоящих психологических техник от шарлатанства как раз и призвана решать психология как наука. Типичная исследовательская работа в области практической психологии – проведение эмпирических исследований, в которых ученые пытаются диагностировать эффективность тех или иных психологических техник и определить границы их применимости. Но и в таких исследованиях можно лишь оценить, произвело ли воздействие ожидаемый эффект, но далеко не всегда можно выяснить, что именно этот эффект вызвало, что в данной технике было эффективным: сама техника, тот или иной отдельный технический прием, невежество клиента, верящего в чудодейственность зачастую бессмысленного приема, или личностные качества психотерапевта, просто его вызывающий доверие вид или сложившийся у этого психотерапевта высокий рейтинг (например, как автора популярных книг) и пр. Прав А. Ш. Тхостов: «Истинные качества продаваемого продукта или конкретные умения данного продавца, как правило, куда менее весомы, чем его способности внушить доверие предполагаемому клиенту. Эта сфера работы практикующего психолога мало отличается от продажи мифов в любой другой человеческой деятельности... Самые дикие и абсурдные лечебные практики обладают терапевтическим эффектом».