* Они изучали процессы, которые сами по себе испытуемыми не осознавались, но которые, тем не менее, определяли содержание сознания.
* Все известные и якобы структурно заданные сознанию ограничения на информационные процессы были экспериментально опровергнуты. Оказалась методологически дефектной гипотеза, что в ограничениях на сознательную переработку информации решающую роль играют ограничения, наложенные на организм или мозг.
Итоги исторического экскурса
Далее, подводя итог экскурсу, проделанному в историю психологии с целью проанализировать процесс и результаты исследования феномена сознания, В. М. Аллахвердов дает еще один блестящий образец методологического анализа, показывая, как можно свести воедино поставленные в тексте акценты.
Сознание как эмпирическое явление, как переживаемый всеми факт непосредственной данности (самоочевидности) не имеет научного обоснования. Это субъективное переживание не получает и не может получить самоочевидного объяснения. Сознание невыводимо непосредственно ни из окружающего нас и осознаваемого нами мира, ни из внутренних глубин, принципиально сознанию недоступных. Явление сознания нельзя вывести ни из структуры нервной системы, ни из законов её функционирования. Ещё менее вероятно вывести сознание из законов генетики или молекулярной биологии. Оно также не имеет обоснования с точки зрения полезности для организма. Феномен непосредственной данности ни достаточен, ни необходим для процессов социального взаимодействия – во всяком случае, из этих процессов невыводим. Он не выявляется при анализе содержания того, что воспринимается как самоочевидное, и не объясняется законами трансформации этого содержания. Изучение случаев патологических нарушений сознательной деятельности также не может привести к пониманию природы этого феномена. Сознание не имеет никаких аналогов в технических системах – все они лишены чувства самоочевидности.
Но сознание нельзя и исключить из рассмотрения. Человек самоочевидно воспринимает себя хозяином своих поступков, которые совершает на основе непосредственно данных ему представлений об окружающем мире и самом себе. Связь сознания с действием, деятельностью отчетливо осознаётся, но остается загадкой: зачем для действия нужен феномен самоочевидности?
Разные психологические школы и направления отличаются друг от друга выбором оснований, с помощью которых они пытались объяснить феномен сознания. В этом контексте наиболее существенная линия водораздела между разными школами может быть проведена в зависимости оттого, как они относятся к роли осознаваемой информации. Одни явно или неявно исходят из того, что сознание способно осуществлять выбор из разных возможных вариантов поведения, что решения, принимаемые на основе осознанной информации, играют более важную роль в деятельности, чем решения, принятые на основе неосознанной информации (структурализм, гештальт-психология, культурно-историческая школа). Другие (прежде всего, глубинная психология) занимают скорее противоположную позицию. Третьи (например, когнитивные психологи) не готовы выразить свою точку зрения и в лучшем случае подчёркивают, что для них тайна сознания во многом остается тайной.
Каким всё-таки образом данное человеку самоочевидное содержание сознания может на что-то воздействовать? Субъект обладает способностью свободного выбора, он не катится по заранее проложенным рельсам. Но если признать, что сам процесс свободного выбора ничем не детерминирован, то мы отказываемся от возможности научного описания. Отрицание же самоочевидного факта существования свободного выбора приводит к выводу о том, что человек – это очень сложный или сломанный автомат. Или, в формулировке любителей системной терминологии, человек – сложная система, учитывающая длинные цепочки причинных связей, включая вероятностные переходы и много-многозначные соответствия. Раз человек – автомат, каким бы он ни был сложным, он всё равно остаётся автоматом и не обладает свободой выбора. Какие бы много-многозначные связи ни рассматривались, надо ясно сформулировать, каким образом принимаются решения. Ведь в каждой конкретной ситуации человеку приходится принимать единственное конкретное решение. Если у него есть критерий, позволяющий выбрать из многих возможных вариантов единственный, то описание поведения сводимо к автоматике – например, принятие решения по жребию может быть легко реализовано на компьютере. Если критерия нет, то никакое решение не может быть принято.
Можно, конечно, принять, что самоочевидность свободного выбора – артефакт, который в жизни субъекта не играет никакой роли и ни на что не влияет. Но стоит начать сомневаться в каких-нибудь самоочевидных вещах, как уже любая самоочевидность начнет вызывать сомнения. Всё усложняется тем, что вообще не бывает науки без принятия каких-то истин или фактов как самоочевидных... Самоочевидное содержание сознания детерминируется разными причинами: окружающим миром, физиологическими и социальными процессами и т. п., но к ним несводимо.
Итак, любое мало-мальски серьёзное предложение по разгадке тайны сознания должно подразумевать решение вроде бы не решаемых головоломок: о природе самоочевидности и о том, как сознанию удается однозначно и непротиворечиво понимать происходящее, о свободном выборе, о связи осознанного и неосознанного, о природе ограничений на возможности сознания по переработке информации, о порождении смыслов и значений. Все проблемы кажутся нерешаемыми. Можно лишь надеяться, что ответы на них теснее всего связаны с механизмами обратной связи.
Впрочем, споры о сознании малопродуктивны, поскольку сам термин «сознание» омонимичен, противоречив и плохо определен. В. В. Налимов в книге «Спонтанность сознания» удовлетворенно цитирует Дж. Рея, попытавшегося проанализировать все употребления слова «сознание» и пришедшего к выводу: «Нет ясного смысла, который можно было бы связать с этим словом в терминах какого-либо реального феномена в мире». Ещё пример. Р. Солсо, как когнитивный психолог, привык к достаточно строгим дефинициям. Тем загадочнее выглядит его определение сознания: «Осведомленность о событиях и стимулах окружающего мира и о познавательных явлениях – таких, как воспоминания, мысли и телесные ощущения», которое, по мнению В. П. Зинченко и А. И. Назарова, написавших предисловие к книге Солсо, не выдерживает никакой критики. Но разве кто-нибудь предложил что-либо существенно лучшее?
Длящиеся более ста лет экспериментальные попытки разгадать тайну сознания так и не решили кардинальных вопросов. Однако почти во всех экспериментальных исследованиях, почти во всех теоретических конструкциях постоянно обнаруживались одни и те же узловые точки. Попробуем сделать из всего этого какие-то общие выводы и поставить важные акценты, которые должны в той или иной мере учитываться при построении любой психологической теории.
О природе сознания:
• Физическое, биологическое, физиологическое, социальное – всё это влияет на содержание сознания и его работу, но из всего этого само сознание, как субъективное чувство осознанности, невыводимо.
• Возможности сознания весьма сильно ограничены по объему, хотя сами эти ограничения ясно не осознаются, в самом сознании не содержатся. Они обнаруживаются только в специально поставленных психологических экспериментах (объем сознания Вундта, объем памяти Эббингауза, пороги ощущений Фехнера и т. д. до обилия таких ограничений в моделях когнитивистов). Эти ограничения не могут быть объяснены ни самим сознанием, ни бессознательным, ни физическими, биологическими, физиологическими или социологическими соображениями.
• В психической сфере существуют разные блоки (инстанции), отличающиеся друг от друга уровнем осознанности. Должны существовать какие-то механизмы, принимающие решение, какая информация в какие конкретно блоки должна поступать. В том числе решать, какая информация может появиться в сознании и быть полностью осознанной, а какая – нет. Сама работа этих механизмов не осознаётся (ср. под этим углом зрения взгляды вюрцбургской школы, психоанализа, культурно-исторической школы, когнитивной психологии).
• Попытки найти механизмы психической деятельности упорно ведут исследователей от проблем построения или формирования образов и других психических образований к проблемам оценки адекватности построенных образов и принятия решения на основе этой оценки (сеченовское торможение, «торможение привычки» и «приобретение уверенности» как оценка у функционалистов, «удвоение» у Выготского, последовательное возрастание роли обратной связи в моделях физиологов, модели сличения когнитивистов и пр.).
• Эмоции предназначены для того, чтобы извещать сознание о процессах, протекающих в неосознаваемой сфере (У. Джеймс). Нечто подобное, по-видимому, полагает и 3. Фрейд, когда называет эмоции «королевской дорогой к бессознательному». Осознание до этого неосознанной информации может положительно влиять на эмоциональное состояние (глубинная и гуманистическая психологии).
• Всё, что происходит в сознании, не может быть случайным.
О том, что осознаётся:
• Сознание содержит не всю информацию, которую получает организм.
• Сознанная информация не существует без наличия неосознанной информации (ср. «смутные ощущения» Титченера, «обертоны» Джеймса, «отрицательные ощущения» Фехнера, «фон» гештальтистов и т. д.).
• Неосознанная информация оказывает непосредственное влияние на содержание осознаваемой информации («сбережённые знаки» Эббингауза, «вытеснение» Фрейда, «установка» Узнадзе, требование осознать собственные мысли и желания в гуманистической психологии и т.д.)
• Содержание сознания – это ребус, который надо ещё уметь разгадывать. Сознание способно обманывать само себя. Одна из важнейших проблем для человека – проблема адекватности осознания самого себя самому себе.