Лифинцева Т. П. Философия и теология Пауля Тиллиха (стр. 44 из 50)

Мы говорим о времени в трех его модусах - прошлом, настоящем и будущем. Это знает каждый ребенок, но ни один мудрец не смог проникнуть в их тайну. Мы осознаем их, когда слышим голос, говорящий нам: вас тоже настигнет конец. К постижению тайны времени побуждает нас также будущее. Время движется от начала к концу, но наше осознание времени движется в обратном направлении. Оно начинается с тревожного предчувствия конца. В свете будущего мы видим прошлое и настоящее. Поэтому давайте вначале рассмотрим нашу устремленность в будущее, к концу, который являет собой ту последнюю точку, что мы можем вообразить себе в нашем будущем.

Образ будущего вызывает у человека противоположные чувства. С одной стороны, ожидание будущего дает чувство радости. Это так замечательно - иметь будущее, где человек может реализовать свои возможности, где можно ощутить полноту жизни, где можно создать нечто новое - будь то новая работа, новое живое существо, новый жизненный путь или духовное возрождение. Человек радостно устремляется к новому, особенно в ранний период своей жизни. С другой стороны, чувство радости борется в нем с иными чувствами. Нас тревожит и то, что скрывает будущее, и сомнительность всего того, что оно нам принесет, и краткость того промежутка, который убывает с каждым годом нашей жизни и становится тем короче, чем ближе мы подходим к неизбежному концу. Но главное - сам конец с его непроглядной тьмой и угрозой, что все твое существование во времени будет оценено как провал.

И как же воспринимают люди, как вы воспринимаете этот образ будущего, с его надеждой и угрозой неизбежного финала? Наверное, большинство из нас вглядывается в ближайшее будущее, предчувствуя его, работая ради него, тревожась о нем, и в то же время отбрасывает мысль о далеком будущем, а в наибольшей степени -мысль о конце, последнем моменте нашего будущего. Возможно, без этого мы не смогли бы прожить большую часть нашей жизни. Но, возможно, мы не смогли бы умереть, осознавая смерть, если бы всегда так жили. А если кто-то не способен умереть, способен ли он на самом деле жить?

Как же мы реагируем, когда осознаем тот неизбежный конец, который заключает в себе наше будущее? Способны ли мы вынести его, переплавив тревогу конца в мужество, способное встретить абсолютную тьму? Или мы брошены в полную безнадежность? Надеемся ли мы вопреки безнадежности или подавляем свое осознание конца, поскольку не можем вынести его? Это подавление осознания конечности нашего бытия выражает себя несколькими путями.

Многие люди делают это, представляя себе долгую жизнь между мгновением "теперь" и концом. Они решают, что конец, таким образом, отсрочен. Даже старики, близкие к концу, поступают так, поскольку не могут вынести мысли, что надолго откладывать конец уже невозможно.

Многие люди осознают эту иллюзию и надеются на продолжение этой жизни после смерти. Они ожидают бесконечное будущее, где смогут достичь или обрести то, чего им не было дано в этой жизни. Это одна из основных форм отношения к будущему, причем очень простая. Здесь попросту отрицается, что есть конец. Отрицается, что мы тварные существа, что мы вышли из вечного основания времени и туда же возвратимся и что мы получили ограниченный промежуток времени как наше время. Такая позиция заменяет вечность бесконечным будущим.

Но бесконечное будущее не имеет цели; оно повторяет само себя, и его можно было бы описать как образ ада. Это не христианский образ конца. Христианское вероучение утверждает, что вечное находится вне прошлого и будущего. "Я есмь Альфа и Омега, начало и конец".

Христианская доктрина утверждает, что время движется к концу, и что мы движемся к концу того времени, которое есть наше время. Многие люди (но не Библия) свободно говорят о "загробной жизни" или "жизни после смерти". Даже в наших литургических текстах вечность переводится как "мир без конца". Но мир по своей природе - это то, что приходит к концу. Если мы хотим говорить правду, не выдавая желаемое за действительное, мы должны говорить о вечном, которое не является ни безвременностью, ни нескончаемым временем. Тайну будущего мы можем попытаться разгадать в вечном, о котором можем говорить, однако, только в образах, взятых из времени. Но если мы забудем, что образы суть только образы, то впадем в абсурд и самообман. Нет времени после времени, но есть вечность вне времени.

III

Мы идем к чему-то, чего еще нет, и уходим от того, чего уже нет. Мы являемся сами собой благодаря тому, от чего мы пришли. У нас есть как начало, так и конец. Было такое время, которое не было нашим временем. Мы слышали о нем от тех, кто старше нас; мы читали о нем в книгах по истории; мы пытаемся увидеть невообразимые биллионы лет, когда не существовало ни нас самих, ни кого-либо еще, кто мог бы нам об этом поведать. Нам трудно представить себе наше "больше-не-бы-тие". И равно трудно представить наше "еще-не-бытие". Но обычно нас не волнует наше "еще-не-бытие" - то неопределенное время до нашего рождения, в котором нас не было. Мы думаем: теперь мы есть, это наше время - и мы не хотим его потерять. Нас не заботит то, что было до нашего начала. Мы спрашиваем о рождении и смерти, однако редко спрашиваем о нашей жизни до рождения. Но разве одно возможно без другого? Евангелие от Иоанна убеждает в том, что это не так. Когда говорится о вечности Христа, то речь идет не только о Его возвращении в вечность, но также и о Его пришествии из вечности. "Истинно, истинно говорю вам: прежде, нежели был Авраам, Я есмь"¹³. Он пришел из другого измерения, нежели то, в котором пребывает прошедшее. Те, к кому Он обращался, не поняли Его, потому что думали об исторически прошедшем. Им показалось, что Он исчисляет свой возраст столетиями, и они "по справедливости" хотели наказать Его за этот абсурд. Однако Иисус не говорит "Я был" прежде Авраама; Он говорит "Я есмь" прежде, чем был Авраам. Он говорит о своем происхождении от вечности. Но вечность - это не бесчисленные биллионы лет, а конечная точка в нашем прошлом и нашем будущем.

Загадка прошлого, из которого мы пришли, в том, что оно есть и его нет в каждое из мгновений нашей жизни. Оно есть постольку, поскольку мы - то, что из нас сделало наше прошлое. Наше прошлое присутствует в каждой клетке нашего тела, в каждой черте нашего лица, в каждом движении души.

В современную эпоху, возможно, известно больше, чем когда-либо, о непрекращающейся работе прошлого в настоящем. Мы знаем о влиянии психологического опыта детства на характер человека и о тех следах, которые оставляют события раннего детства во всей последующей жизни. Мы заново открыли то, о чем знали авторы греческих трагедий и иудейские пророки - что прошлое присутствует в нас, равно как проклятие и как благословение - поскольку "прошлое" всегда означает и проклятие, и благословение, причем не только для индивидов, но и для народов и даже континентов.

История идет от прошлого, от своего наследия. Слава европейских наций - это их длинная, неисчерпаемо богатая традиция. Но благодать этой традиции перемешана с проклятиями, идущими от ранних расколов на отдельные нации, чьи кровопролитные междоусобицы потрясали Европу из века в век и приводили ее на грань саморазрушения. Велика благодать, которую этот народ получил за свою корот-

¹³Ин8:5Н.

¹⁴ В данном случае подразумевается народ США.

кую историю. Но конфликты более раннего периода остаются проклятием и по сей день. Я имею в виду, например, расистское сознание, причем не только внутри самой нации, но и в отношении различных рас за пределами США. "Американский образ жизни" - это благословение, пришедшее из прошлого; но это также и проклятие, угрожающее будущему.

Есть ли способ избавиться от этих проклятий, угрожающих жизни наций и континентов и все больше и больше - человечеству в целом? Можно ли реально отбросить некие элементы нашего прошлого в прошлое так, чтобы они утратили власть над настоящим? В жизни индивида такое, разумеется, возможно. Кто-то верно заметил, что сила характера человека зависит от того множества вещей, которые он отбросил в прошлое. Вопреки власти прошлого над ним человек может отделить себя от него, выбросить его из настоящего туда, где оно уже бездейственно - по крайней мере, на время. Прошлое может вернуться, овладеть личностью и даже разрушить личность, но так происходит не всегда. Мы не с неизбежностью являемся жертвами нашего прошлого. Мы в состоянии сделать прошлое не более чем прошлым. Тот акт, в котором мы осуществляем это, называется покаяние. Подлинное покаяние -это не чувство сожаления о неправильных поступках, но действие целостной личности, в котором она отделяет себя от определенных элементов собственного бытия, отбрасывая их в прошлое как то, что не имеет больше власти над настоящим.

Может ли нация сделать то же самое? Способна ли нация или какая-либо другая социальная группа обрести подлинное покаяние? Может ли она отделить себя от проклятий прошлого? На этой возможности зиждется надежда нации. История Израиля и история Церкви показывают, что это возможно, и одновременно - что происходит это редко и очень болезненно. И никто не знает, может ли это произойти с данной, конкретной нацией. Но мы знаем, что ее будущее зависит от формы ее отношения к прошлому и от того, сможет ли она отбросить в прошлое моменты своей истории, являющиеся ее проклятием.