На позиции кабинета Кэмерона/Клегга сказалась и традици-онная тяга тори к самостоятельному внешнеполитическому и внешнеэкономическому курсу. В их понимании некритическое следование за США, в чём особенно преуспел кабинет лейбори-ста Т. Блэра, ведёт к постепенному ослаблению национального су-веренитета. Для консерваторов никакие «особые» связи с Соеди-нёнными Штатами не способны компенсировать утрату возмож-ности вести самостоятельную игру на международной арене.
Подобная точка зрения сложилась в Консервативной партии отнюдь не в 2000-х гг., а в период премьерства М. Тэтчер. Авто-ром концепции «депуделизации» был Дж. Хау[173], занимавший видные посты в кабинетах «железной леди». В его понимании, увлечённость Лондона следованием в фарватере внешней поли-тики Вашингтона ведёт к постепенному превращению королев-ства в «американского пуделя», не имеющего своего взгляда по международным вопросам. Чтобы избавиться от подобного кли-ше, Британии необходимо перейти к более независимому пове-дению в отношениях с США.
Реакция Вашингтона на прагматичный подход Лондона к двустороннему партнёрству оказалась достаточно сдержанной. Администрация Б. Обамы не стала прибегать к критике кабине-та Кэмерона. Ставка была сделана на развитие уже сложившей-ся системы связей как гарантии сохранения королевства во вне-шнеполитической орбите США. На уровне официальной риторики такой подход дополнялся демонстрацией уважения к своему союзнику[174]. В то же время рост внимания Белого дома к интересам Британии оказался незначительным. Британскую то-чку зрения принимали во внимание лишь тогда, когда она не противоречила американским интересам. США допускали «депуделизацию» ровно настолько, насколько она не ограничивала их свободу рук в международных делах.
Взаимодействие по вопросам международной повестки дня
Главный упор в политике «депуделизации» кабинет тори и либдемов сделал на взаимодействие с США по вопросам международной повестки дня. Одна из ведущих целей внешнеполи-тической доктрины команды Кэмерона и Клегга заключалась в намерении «ударить сильнее своих возможностей» (to punch above its weight)[175]. Об этом будущий премьер-министр и его за-меститель заявляли ещё в период предвыборной кампании[176]. В реалиях 2010–2011 гг. данная формула свелась к поддержанию высокого уровня вовлечённости королевства в решение вопросов регионального и глобального характера, невзирая на сокра-щение её военных и экономических возможностей. Внутренние финансовые проблемы, с которыми столкнулась страна, застави-ли тори и либеральных демократов «ударять сверх силы» в основном за счёт механизмов официальной и теневой дипломатии.
На Даунинг-стрит,10 считали, что только активное участие Британии в международных делах сможет остановить снижение её экономического веса. Присутствие в пуле мировых лидеров – гарантия широких торгово-экономических связей как с новы-ми центрами силы в лице Китая, России и Бразилии, так и с тра-диционными партнёрами в Евро-Атлантике. Их последователь-ное укрепление обеспечивает приток инвестиций и технологий на британский рынок. Кроме того, Лондон сохраняет за собой статус одного из ведущих торгово-финансовых центров мира.
Как нельзя лучше для политики «удара сверх силы» подходили связи с США. Америка – единственная сверхдержава. После окончания холодной войны она фактически в одностороннем порядке формировала общемировую повестку дня. Интере-сы Соединённых Штатов распространяются на все регионы ми-ра. Грамотное использование «особых» контактов с Вашингтоном позволяет Лондону не только оставаться в числе субъектов, влияющих на мировую политико-экономическую конъюнк-туру, но и решать собственные внешнеполитические задачи. Именно на этом и сконцентрировался коалиционный кабинет.
Союзнические отношения с США Британия задействовала в двух форматах. Во-первых, Лондон обращался к Вашингтону за поддержкой многосторонних инициатив, в которых активно участвовало королевство. Во-вторых, кабинет Кэмерона ненавязчиво предлагал Белому дому свои идеи по решению наиболее важных глобальных и региональных проблем.
Иллюстрацией такого подхода служат действия Лондона в ходе ливийского кризиса. Отношение кабинета консерваторов и либеральных демократов к режиму М. Каддафи с самого начала отличалось скептицизмом. Когда же кризис перерос в полноценную гражданскую войну, Лондон занял подчёркнуто жёсткую позицию. Действуя совместно с французской администрацией Н. Саркози, британское руководство смогло убедить Белый дом в необходимости применить силу в отношении Джамахирии. Позиция Лондона и Парижа, поддержанная Вашингтоном, получили правовое закрепление в резолюции № 1973 СБ ООН, принятой 17 марта 2011 г.
Заинтересованность кабинета Кэмерона в силовом урегули-ровании ливийской проблемы была продиктована неоднозначным характером взаимодействия с Триполи. С одной стороны, после снятия с Ливии санкций ООН, Лондон, в период премьер-ства Т. Блэра, восстановил с ней полноценные политико-эконо-мические связи. О степени сближения между Лондоном и Триполи говорит тот факт, что Блэр, после ухода с поста премьера, стал советником Ливийского бюро по инвестициям[177]. Ради про-движения британских экономических интересов Уайтхолл пошёл на принципиальную уступку режиму Каддафи, передав Ли-вии аль-Меграхи, признанного виновным во взрыве американского самолёта над Локерби, Шотландия, в 1988 г. Это решение вызвало негативную реакцию Белого дома, так как в ходе тер-акта погибли в основном граждане США.
Но полного доверия к режиму Каддафи британская элита не испытывала никогда. Верхушка Джамахирии ассоциировалась с поддержкой терроризма, в том числе на территории королевства. В частности, Лондон подозревал Триполи в связях с отказавшимися сложить оружие группировками Ирландской респуб-ликанской армии (ИРА). Как только возникла возможность избавиться от «неудобной» связи, Уайтхолл сделал это без особо-го промедления, тем более что на кону военной интервенции стояло качественное расширение присутствия британских энер-гетических корпораций на ливийском рынке. В случае победы оппозиции Великобритания собирался войти в число преферен-циальных торгово-экономических партнёров Ливии.
Военно-техническое сотрудничество
Военно-техническое сотрудничество (ВТС) Британии и США относится к основным сегментам двусторонних отношений, в рамках которых воплощалась концепция «депуделизации». В первый год своей деятельности кабинет Кэмерона/Клегга старался поддерживать высокий уровень взаимодействия военно-промышленных комплексов двух держав, избегая экспансии аме-риканских компаний на британском рынке. Особое внимание уделялось политической поддержке оборонных корпораций Ве-ликобритании в конкуренции с игроками из Соединённых Шта-тов. Так, представители ведущих британских оборонных произ-водителей (BAE Systems, Rolls-Royce plc., Qinetiq, Thales UK) входили в состав правительственных делегаций в ходе визитов Кэмерона в Индию в 2010 г.[178], а также в Египет, Кувейт, Катар и Оман в 2011 г.[179]
Правовую основу устраивающего Лондона формата ВТС за-ложил Договор о сотрудничестве в области оборонной торговли (UK/US Defence Trade Cooperation Treaty)[180] от 21 июня 2007 г., ставший одной из последних военно-политических инициатив Блэра. Однако рассмотрение документа на Капитолии затя-нулось во многом потому, что наибольшую выгоду из этого из-влекает Великобритания. Он открывает оборонным корпораци-ям королевства упрощённый доступ к новым и высокоточным технологиям ВПК США: военный экспорт в Британию может осуществляться без соответствующего лицензирования и конт-роля со стороны Государственного департамента США. Амери-канский Конгресс окончательно одобрил соглашение лишь 29 сентября 2010 г., хотя парламент Великобритании ратифициро-вал его ещё в 2008 г.
На старте работы коалиционного кабинета ВТС между стра-нами носило преимущественно односторонний характер. Главным потребителем новых технологий и систем вооружения, производимых компаниями ВПК США и Британии, выступала администрация Обамы в лице министерства обороны и его под-разделений. Спрос же со стороны ведомства Фокса был ограни-чен. Оно практически не интересовалось закупкой новых систем вооружения у американских корпораций и достаточно избирательно подходило к приобретению военной техники у британских производителей.
На возможностях Великобритании негативно сказались вну-тренние финансово-экономические трудности. Кабинет тори и либдемов пришёл к власти в условиях колоссального бюджетного дефицита и госдолга. Как следствие, основными принципами своей финансовой политики команда Кэмерона и Клегга сделала жёсткую бюджетную дисциплину и сокращение излиш-них госрасходов. Под удар попала и значительная часть военно-технических программ. Уайтхолл отказался от приобретения ряда новых видов оружия.
Односторонняя направленность ВТС с США позволила Бри-тании, существенно сокращая оборонные расходы, обеспечить загрузку предприятий национального ВПК. За счёт работы по заказам США британские компании избежали и массового увольнения сотрудников, и приостановки производственных циклов. На высоком уровне сохранился их технологический по-тенциал. Причём после ратификации Конгрессом Договора о со-трудничестве в области оборонной торговли сложились условия для обновления потенциала за счёт американских инноваций. Даже в весьма неблагоприятных условиях кабинет Кэмерона смог найти удобный формат военно-технического партнёрства с Америкой. Двусторонние оборонные контакты работали не столько на Соединённые Штаты, сколько на Великобританию.